 |
ЖУРНАЛ МОСКОВСКОЙ ПАТРИАРХИИ
| 02-2011 |
ЦЕРКОВЬ И ОБЩЕСТВО
О фальсификации истории
Советская пропаганда по-прежнему мешает нам увидеть трагедию России XX века
Письмо, которое получила наша редакция, выражает не только личную озабоченность его авторов, но и чувства многих верующих русского зарубежья.
Необходимо новое слово об истории России, и оно невозможно без доступа к российским архивам, посвященным Гражданской войне и Белому движению,
без официального признания российским правительством преступлений коммунистического режима
В современной России теперь много говорят о недопустимости фальсификации истории. Ставшее за последние два года навязчивым использование этого словосочетания вызывает у многих тревогу. Тревога эта оправданна. Практически не известное русской академической науке странное словосочетание «фальсификация истории» было некогда создано сталинским агитпропом. Это был кричащий пропагандистский ярлык, превратившийся в 1940-е годы в очередную идеологическую фикцию, в ярко-красный стоп-сигнал для мышления и переведения мысли на рельсы стереотипов. Заученное использование этого речевого шаблона было свидетельством внешней лояльности и преданности советского ученого большевистской власти. «Фальсификацией» объявлялась любая точка зрения на исторические события, не соответствовавшая лживым партийным догмам.
Минуло почти двадцать лет с момента крушения власти КПСС и конца Советского Союза. Богоборческое государство Ленина и Сталина, созданное на месте уничтоженной тысячелетней России, рухнуло не только из-за социально-экономических проблем, но и, в первую очередь, из-за всепронизывающей лжи. Повседневная жизнь советского человека, какой бы она ни была в частной сфере, — в социальной сфере, начиная от детского сада, через школу и далее была пропитана лживостью, отравляющей самые корни общения.
Не в последнюю очередь это коснулось народных исторических корней, исторического русского самосознания, которое поначалу, после революции, должно было быть вытравлено начисто, а потом, в конце 1930-х годов, возрождалось в извращенной, оторванной от своей духовной почвы форме. Соответственно этому ложь воцарилась и в учебниках истории. И вот, к великому прискорбию, за двадцать минувших лет в постсоветской России не произошло самого главного — духовного осмысления обществом трагедии собственной страны в XX столетии и действительного освобождения русских людей от большевистских мифов и фикций. Надо выступать против искажения истории. Но на основе покаянного переосмысления действительных фактов нашей российской истории, отбрасывая сталинские стереотипы, а с ними и многочисленные подмены. Однако именно этого не происходит.
Действительно, был совершен особый «крестный ход»: на корабле по каналам, созданным руками зэков, был из Соловков привезен водным путем в Москву восьмиметровый крест. Кто заметил это событие, кто помнит о нем? Да, есть в современной России историки, трудящиеся над тем, чтобы сохранить память об этом пути и о тех (поименно!), кто погибли при создании этих каналов (Л.А. Головкова и др., Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет), но проникает ли в сознание общества их дело восстановления памяти? Их труд можно справедливо назвать подвигом, в частности потому, что мимо результатов их работы наше современное общество проходит легкомысленным молчанием, просто — беспамятством. «Архипелаг ГУЛаг» практически не замечен, прошли мимо.
Но на Бутовском полигоне в Подмосковье был воздвигнут великолепный храм, мы участвовали в его торжественном освящении. Ежегодно там собираются до десяти тысяч православных христиан, чтобы почтить память убиенных... Неужели это единственное место в России, в бывшем Советском Союзе, где можно физически ощутить то, чем был на самом деле сталинский режим? Бесчувственность воспитывается в человеке, когда он живет на улице с именем отъявленного убийцы и ненавистника России. Что значит спор о возврате «железного Феликса» туда, где памятный соловецкий камень? Сравнить это с Германией, много потрудившейся и всё еще трудящейся над осмыслением своего исторического пути?
В Германии стоит даже православный храме Дахау, правда небольшой. А в трех километрах оттуда еще и другой — там, где «остарбайтеры» (так называемые восточные рабочие, вывезенные насильно) рядом с Дахау несли свой крест: они — отверженные своими и чужими. Куда им было возвращаться? На Родину? «Предателями»? Опять в лагерь... после гитлеровского еще и в сталинский? Но то в далекой Германии—храмы, естественная память, к тому же огромный пройденный путь, исторический труд.
Нужен ли нам, русским, такой исторический труд, или мы на него не способны? О если бы то, что осмыслено ныне отчасти в Бутове, осмыслено было бы по всей России!.. Мыслимо ли это? Способны ли мы на подобное сострадание, сообразное Кресту Христову? Или слишком велико то духовное обновление, которое родилось бы из боли истинного осознания российского креста?! Ярко свидетельствуют о сопротивлении подобному духовному переосмыслению и перерождению закрытые архивы. Вот оно перекрытие дыхания: страх перед потоком свежего воздуха. Но без нового слова о своей истории Россия задохнется. И вот налицо неподвижность, которая рождает легковерную падкость на мифы и подделки коммунистических времен. Всё это отдает ужасающей болезненностью, свидетельствует о внутреннем параличе.
Паралич этот навязывает себя сам, сковывает любую свежую, просветленную любовью и состраданием мысль и создает нестерпимую для науки атмосферу.
Повсеместно — как исподволь, так отчасти даже и открыто в средствах массовой информации и в учебной литературе — в последние годы происходит реабилитация сталинщины. Нам предлагают рассматривать преступления 1930–1940-х годов, включая физическое истребление клира самой крупной Поместной Православной Церкви мира и миллионов соотечественников, в качестве якобы «исторической неизбежности», неких объективных условий, сопровождавших мобилизацию народа накануне Второй мировой войны, хотя именно в ее развязывании Сталин и его окружение сыграли весьма активную роль наравне с Гитлером.
Показательным в этом отношении является уже третье издание учебника по отечественной истории 1917–2009 годов преподавателей исторического факультета МГУ А.С. Барсенкова и A.И. Вдовина, получившего статус официального университетского курса. Попытки придать антихристианскому сталинскому режиму лоск и респектабельность искажают историческую действительность, не говоря уже об осмыслении. Если, например, А.С. Барсенков и А.И. Вдовин утверждают, что кровавая сталинская коллективизация — согласно A.M. Солженицыну, «перелом хребта русского крестьянства» — якобы по существу была «завершением столыпинской аграрной реформы», то это свидетельствует о глубоком непрофессионализме этих преподавателей. Здесь нет подлинного понятия ни о столыпинской реформе, ни о сталинской коллективизации. Целый ряд других ошибок уже достаточно обсуждался в прессе и Интернете. Но всё это пока не меняет положения...
Идеологическая кампания по борьбе с «фальсификаторами истории», начавшаяся в конце 1940-х годов, привела к господству в советской исторической науке циников и дилетантов. Их влияние и воздействие на общественное сознание по-прежнему велики. Однако любые попытки предложить Сталина русской молодежи в качестве выдающегося государственного деятеля и патриота не только оскорбление памяти миллионов жертв богоборческого коммунистического режима, но и попрание духовного подвига Новомучеников и Исповедников Российских, более того — готовность попрать Божественный образ в неповторимой человеческой личности.
Именно к подавлению и порабощению личностного начала, столь ярко проявлявшегося в русских святых, последовательно стремились большевики. Понимание того, что «не в силе Бог, но в правде», изнутри определяет Русь.
Покорение себя правде было некогда замутнено в России, а затем и богоборчески искажено властью, чуждой корневым ценностям нашего народа. На основе заветного исповедания их сохранялась рассеянная по всему миру Русская Зарубежная Церковь во всё новых поколениях. Нам поэтому небезразлично дальнейшее развитие русской исторической науки. Оно теснейшим образом связано с воспитанием новых поколений, которые призваны воспринять и раскрыть высшие ценности и идеалы Руси. Кровь казненных на Бутовском полигоне и инуде разлитая по всей России вопиет к небу. Услышим ли мы — нынешние потомки — ее зов? Не найдем ли в себе силы откликнуться и познать любовь к родным, воздать страданию их, хотя бы отчасти, достойным почитанием наподобие храму в Бутове?
Живительным и спасительным такой подход к истории окажется для самой России. И это главное. Но подобный искренний подход, несомненно, изменит и образ России среди других народов, там, как известно, отрицательный: искаженный исторический образ нашей страны подтверждается нашей же косностью в оценке преступлений режима, что вызывает отторжение и помогает враждебным России силам закреплять давно сложившиеся о ней предрассудки. Со всем этим пора покончить решительным рывком к правде, духовным устремлением, свойственным глубинному складу русской души.
Исторические исследования должны получить мощную фактографическую базу через открытие архивов. Труд должен проводиться не среди пропагандистски-запретительных окриков, а в атмосфере полноценной исследовательской свободы. В живом, открытом и бесстрашном диалоге российская историческая наука призвана и сможет высказать наконец истинно примиряющее слово через всестороннее осмысление трагедии многочисленных народов в XX веке. К такому слову зовет нас Бог.
Агапит, епископ Штутгартский,
викарий Германской епархии Русской Зарубежной Церкви,
протоиерей Николай Артемов,
секретарь Германской епархии
Москва, 14–16 октября 2010 г.
