Е.Э. Разлогова

 

 

СТИЛИСТИЧЕСКИЕ ФИГУРЫ В ВЫСКАЗЫВАНИЯХ С МОДАЛЬНЫМИ СЛОВАМИ·

 

 

Описанию модальных единиц[1] (модальных слов и частиц, вводных слов и выражений) посвящено множество работ, как отечественных, так и зарубежных, где отмечается специфика их функционирования в дискурсе. Эти слова обладают рядом грамматических,  синтаксических, семантических и логических характеристик, которые не раз описывались в лингвистической литературе. В этой работе мы предлагаем сосредоточиться на стилистических особенностях модальных слов. Уже в существующих описаниях (см., например, [ДСРЯ 1998]) стали вырисовываться некоторые проблемы, связанные с тем, будем ли мы при­знавать то или иное употребление модального слова «нормаль­ным», то есть вписывающимся в общую экспликацию, или же сразу объяв­им его «особым», что освобождает нас от необходимости сверять его значе­ние с общим семантическим описанием слова и в некоторых случаях вообще упоминать в словарной статье. Принятие того или иного решения влечет за собой вполне кон­крет­ные по­следствия в отношении состава экспликации — ее можно приблизить к «интуитив­но­му», тра­ди­ци­он­ному восприятию слова или же пытаться приспособить к более широкому кругу контекстов.

Так, контексты с наверное, где наверное вводит истинную с точки зрения говорящего пропозицию (Наверное, я не разбойник с большой дороги, чтобы так поступать с людьми), можно рассматривать как особые, риторические или как «нормальные» и, в зависимости от этого, по разному формулировать экспликацию этого слова (см. [Разлогова 1996]).

Некоторые модальные слова имеют употребления, связанные с определенными стилистическими (риторическими) фигурами, или фигурами речи[2], где основную роль играет соотношение «обычного» и «реального» смыслов высказывания, содер­жащего модальное слово, например:

— Мой сын сейчас в школе.

Конечно, в школе он! (Вы лучше посмотрите, кто там во дворе хулиганит).

Здесь обычное (словарное) значение конечно — уверенность в истине пропозиции, к которой относится это слово (сын в школе), — совмещается с реальным — ложностью этой пропозиции (на самом деле сын не в школе) с точки зрения говорящего.

Ниже мы рассмотрим некоторые стилистические эффекты, связанные с наличием стилистических фигур в высказываниях с модальными словами. В этих контекстах обычное, фик­сируемое в словарях, значение модального слова или выражения претерпевает значительные изменения. Содержащая его пропозиция ме­ня­ет при этом свой логический статус, свое «обычное» истинностное значение. Это касается как контекстов с антифразой, так и контекстов с литотой, то есть заниженной оценкой (Ка­жется, вы здесь немного испачкались… при совершенной очевидности происходящего). Наряду с ироническими, вежливыми и пр. употреблениями мы будем рассматривать миметические упот­реб­ления, моделирующие рассуждения собеседника: Кажется, я вас вчера просила не трогать мои бумаги, или вы уже забыли? В случае вежливого «смягчения» высказывания, вежливой литоты, этот прием носит не столько экспрессивный, сколько конвенциональный ха­рактер: Наверное, мы не сможем сейчас взять вас на работу. Приходите весной.

Кроме того, мы рассмотрим комбинации нескольких стилистических фигур с участием модальных слов: гиперболы и литоты (Что она, белены объелась, что ли), металепсии[3] и литоты (Похоже, он нам ничего уже не расскажет, когда речь идет о покойнике) или двух разных литот.

Итак, цель данной статьи — систематизировать некоторые ас­пекты значения модальных слов, которые можно рассматривать в связи со стилистическими фигурами: оставаясь частью ри­торики, последние традиционно составляют один из разделов стилистики[4] (см. [Karabétian 2000], [Топоров 1998в]).

1. Модальные слова и стилистические фигуры

Под стилистической (риторической) фигурой, или фигурой речи[5], в самом общем смысле имеется в виду слово или оборот речи, усиливающий выразительность текста. Однако достаточно точное определение этого явления сформулировать довольно сложно[6].

Фигуры могут касаться различных аспектов строения слова или высказывания — фонетического, морфологического, лексического, синтаксического или логического[7].

Нас будут интересовать фигуры, которые позволяют выявить специфику семантики модальных слов. В основном это будет касаться контекстов, где модальное слово является фигурообразующим в том смысле, что, если это модальное слово убрать из высказывания, эффект (данной) фигуры пропадает. Отметим, что предлагаемая ниже трактовка фигур носит достаточно частный и узкий характер, связанный со спецификой наших задач.

Мы будем считать, что в контекстах с фигурами присутствует эффект совмещения, когда одна и та же содержащая модальное слово про­позиция фигурирует как бы дважды с двумя разными истинностными значениями, с двумя разными степенями достоверности.

Мы будем исходить из того, что степеней достоверности в выска­зываниях с модальными словами (с точки зрения говорящего или субъекта высказывания) может быть три, и соответственно мы будем различать три типа Истины и три типа Лжи. Это Знание того, что что-то истинно или что-то ложно, Уверенность в том, что что-то истинно или что-то ложно, и Предположение о том, что что-то истинно или ложно. Эти логические характеристики высказываний с модальными единицами мы обозначим следующим образом[8]:

Истина (Знание) (Я действительно там был),

Истина (Уверенная) (Она определенно его видела),

Истина (Неуверенная) (По-видимому, они сегодня не придут),

Ложь (Знание) (Казалось бы, такая простая задача…. А решить невозможно),

Ложь (Уверенная) (Он явно не придет),

Ложь (Неуверенная) (Вряд ли он это запомнил).[9] 

Рассмотрим два примера с наверное:

     Мы вернемся в шесть и пойдем в кино. — Уж наверное! Вы никогда раньше десяти не возвращаетесь!;

     А шляпку, наверное, надо снять, девушка. За вами ничего не видно.

И в том и в другом случае речь идет о стилистически отмеченных употреблениях модального наверное.

В первом примере Неуверенная Истина — «обычное» истинностное значение наверное, совмещается с «реальным» — Уверенной Ложью. Говорящий решительно не верит в утверждение, выдвинутое собеседником (мы вернемся в шесть и пойдем в кино). Именно такой двойной статус наверное (Неуверенная Истина / Ложь Уверенная) участвует в создании особого стилистического эффекта, который можно было бы охарактеризовать как антифразу, или ироническое употребление.

Во втором примере опять же Неуверенная Истина совмещается с реальным истинностным значением Истина (Уверенность), поскольку говорящий, произносящий реплику Шляпку надо снять уверен в своей правоте. Здесь также имеет место двойной логический статус пропозиции: Неуверенная Истина / Истина Уверенная.

В обоих примерах наверное является фигурообразующим элементом, поскольку стилистический эффект (в пределах фразы[10]) появляется имен­но благодаря присутствию в контексте этого модального слова.

Все случаи совмещений двух истинностных значений пропозиции в одном контексте можно разделить на две категории:

— когда изменения истинностного значения выходят за рамки одного логического спектра (то есть когда один логический статус относится к спектру Истины, а другой к спектру Лжи), как в первом примере, когда Неуверенная Истина накладывается на Уверенную Ложь;

— когда изменения истинностного значения не выходят за рамки одного логического спектра, например, Неуверенная Истина сочетается с Уверенной Истиной, как во втором примере.

Рассмотрим первую категорию контекстов.

2.    Модальные слова и антифраза

Сюда прежде всего относится антифраза (или антифразис)[11]. Классическим примером антифразы является высказывание Молодец, ты как всегда вовремя в ситуации, когда собеседник опоздал, например, на два часа. Антифраза обычно определяется как стилистическая (ри­торическая) фигура, где слово или предложение употребляется в значении противоположном его «нормальному» значению. Для этого как минимум нужно, чтобы было понятно, что является «противоположным» значением. Во многих случаях это предполагает существование шкалы, к которой можно отнести слово, вовлеченное в антифразу, и тогда противоположный полюс шкалы и будет «противоположным» значением. Говорящий, используя антифразу, не хочет обмануть собеседника, он может преследовать совсем другие цели — иронию (Гениально! Даже ваза и та разбита!), желание смягчить свое высказывание (Он, понятно, среди нас самый порядочный человек вместо Он жулик), при помощи контраста выразить свое особое отношение (Ах ты, негодяй! в ласковом контексте) и пр.

Понятие иронии, со своей стороны, включает не только антифра-
зу — к ироническим контекстам могут быть отнесены также, например, контексты с литотой
(Он, понятно, среди нас не самый порядочный человек вместо Он жулик)  и некоторыми другими фигурами (см. [Ricalens-Pourchot 2003]). К тому же можно считать, что ирония сама по себе стилистической фигурой не является — она скорее может быть охарактеризована как стилистический (риторический) прием, распространяю­щийся и на достаточно длинные отрезки текста или речи[12].

Для некоторых слов антифраза может носить лексикографически закрепленный, стабилизированный характер. Помета ироническое в отечественной лексикографии (во французских словарях чаще фигурирует помета par antiphrase, чем valeur ironique) исполь­зуется для указания на то, что слово употребляется в обратном — по отношению к «нормальному» — значении в том или ином конкретном контексте. Так, например, для ХОРОШИЙ в краткой форме эта помета будет относиться к таким контекстам, как Хорош ученый! (то есть ‘плохой ученый’). Здесь хорош совмещает свое нормаль­ное значение (положительную оценку) с реальной отрицательной оценкой. Такая лексикографически закрепленная антифраза, в отличие от «свободной», узнаваема в контексте — она закреплена порядком слов. Действительно, Хорош ученый! с нормальной интонацией однозначно понимается как ‘плохой уче­ный’[13]. Однако простая перестановка Ученый хорош! может вернуть значение в обычное русло (хотя и здесь возможна уже обычная, не закрепленная синтаксической конструкцией, антифраза).

Возможна антифраза и с заменой отрицательной оценки на положительную: Ах ты, разбойник! (в обращении к лю­бимому ребенку) или  Как поет, мерзавец!.. Некоторые исследователи усматривают здесь другую стилистическую фигуру, а именно астеизм (см., например,  [Bonhomme 1998]).

Антифраза вместе с литотой и некоторыми другими фигурами часто рассматривается в ряду фигур «смыслового содержания» (см., например, [Bacry 1992]) или относятся к «металогизмам» [Дюбуа и др. 1986]. Такие фигуры, с одной стороны, могут воздействовать                       на логический статус высказывания,
то есть его истинностное значение, а с другой стороны, они могут быть никак не обозначе­ны в тексте (кроме тех случаев, когда образу-
ют отдель­ное значение слова) — информацию об их наличии мож-
но извлечь толь­ко из контекста, ситуации или интонации [Ricalens-Pourchot 2003] [14], однако присутствие особой интонации обязательным не является. Если человек «не понимает» шуток, то из этого никак не следует, что у него проблемы со слухом .

Близкой к антифразе фигурой является антитеза, которая предполагает сопоставление или противопоставление контрастных понятий, по­ложений или образов: Я царь — я раб, я червь — я Бог (Державин). Здесь оба противопоставленных понятия реально присутствуют в контексте. Антитеза в отличие от антифразы всегда «узнаваема» в предложении.

Что касается модальных слов, то для некоторых из них употребления с антифразой встречаются часто, они регулярно ее образуют. Речь идет о модальных словах, выражающих «категорическую достоверность», то есть о словах, выражающих уверенность в истинности  пропозиции, к которой они относятся. Так, модальное конечно предполагает, что говорящий полностью принимает утверждение собеседника, и более того, что это утверждение подкреплено дополнительным «внешним» фактором, который может трактоваться по-разному. Можно считать, что при помощи конечно говорящий выражает одновременно свое и «чужое» мнение [Киселева, Пайар, Разлогова 1994] (другая интерпретация конечно предлагается в [ДСРЯ 1998] и др.). В контексте – Он давно сдал статью. – Конечно! Сдал! Скажи спасибо, если вообще за нее сел! внешний фактор имеет место в ка­честве исходного утверждения собеседника. Компонент значения, который должен был бы отражать Уверенность в Истине или Знание того, что высказывание с точки зрения говорящего истинно, выступает в противоположном значении. Если опустить конечно, эффект антифразы при определенной интонации может возникнуть в следующей фразе (Сдал!). Однозначно он закрепляется в предложении Скажи спасибо, если вообще за нее сел. Можно ввести, например, сочетание да уж, то есть заменить конечно другим фигурообразующим элементом, чтобы получить высказывание с антифразой: Да уж, сдал! (да уж может иметь и утвердительное значение в таких контекстах, как — Здесь очень холодно. — Да уж!).

Для разумеется, такие контексты в принципе возможны, но они, как нам кажется, менее органичны, чем с конечно. Ср. сложный пример с разумеется, приведенный в [ДСРЯ 1998]: Натали. Я слушаю тебя, дурашка… Ну, что тебе еще, несмышленыш?.. Гуревич. Натали… (Неистово ее обнимает и впивается в нее. Тем временем руки его — от страстей, разумеется, — конвульсивно блуждают по Натальиным бедрам и лонным сочленениям.) Зрителю видно, как связ­ка ключей с желтою цепочкою переходит из кармашка белого халатика Натали в больничную робу Гуревича (Ерофеев). Здесь разумеется усиливает антифразу ‘от страстей vs. по расчету’.

Модальное естественно, близкое по смыслу к конечно, систематически в антифразах не встречается: трудно (хотя и можно) себе представить контекст: Он давно сдал статью. — ?Естественно! Сдал! Скажи спасибо, если вообще за нее сел!

Эффект антифразы свойственен также действительно ( Какая красивая девушка. Да уж, действительно! Большей уродины я в жизни не видел!) и, в меньшей степени, сочетанию на самом деле.

В предложенных выше примерах с логической точки зрения мы име­ли дело с совмещением формального и реального статуса пропозиции, противопоставленных по полюсу истинности. Таким образом, наша «логическая» интерпретация антифразы вписывается в общее ее определение, предполагающее использование слов и выражений в «обратном» значении.

Антифразу могут образовывать также модальные слова «порядка» (например, в первую очередь, в последнюю очередь). Они так же, как и слова, имеющие отношение к степени достоверности высказывания, образуют шкалу. Однако эта антифраза не будет логической:

Князь был маленького роста с большими ушами и непомерно длинными пальцами рук <…> Мария Ильинична вышла за него замуж, разумеется, в первую очередь, потому что он был необыкновенно хорош собой, и уж в последнюю – из-за его баснословного богатства.

В этом примере в последнюю (очередь) употреблено в противоположном значении (‘в первую очередь’), однако это не меняет истинностного статуса вводимой этим сочетанием пропозиции.

3. Литота, или смягчение

Рассмотрим теперь контексты второго типа, когда и обычное, формальное,
и реальное истинностное значение высказывания находятся в одном логическом спектре, то есть когда истинностное значение высказывания не переходит в противоположное: истинные высказывания остаются истинными, ложные — ложными, но с разной степенью категорично­сти. Обратимся к стилистической фигуре, которая выражает количествен­но заниженную оценку, или смягчение высказывания. Такую фигуру принято называть литотой.

Традиционно под литотой имеется в виду именно занижение, смягчение, значения — это либо фигура, связанная с «отрицанием» (неумный человек вместо глупый человек) или с «отрицанием отрицания» (небесполез­ное устройство вместо полезное устройство), либо фигура, противоположная гиперболе, то есть основанная на «количественном» занижении оцен­­ки (мужичок с ноготок, в отличие от реки крови). Последний случай — мужичок с ноготок — можно в принципе рассматривать как гиперболу, где преувеличивается свойство роста «быть маленьким». Именно эта двойственность позволяет говорить о том, что литота  может указывать как на приуменьшение, так и на преуменьшение. Во втором случае, когда эта фигура противоположна гиперболе, речь может идти о мейозисе (ср. [Гаспаров 2003]).

Наше понимание литоты ближе к трактовке с отрицанием, то есть к приуменьшению. Мы будем понимать литоту как логическое смягчение высказывания, когда формально высказывание более слабое, менее категоричное, менее резкое и отягченное последствиями, чем по существу. Иными словами, когда формальный логический статус высказывания слабее (менее категоричен), чем реальный. Так, похоже или вряд ли в следующих примерах образуют логическую литоту[15]:

Мужчина вынул из кармана револьвер и направил его дуло на Джеймса.

Похоже, он хочет меня убить… — Джеймс отряхнул сюртук (из перевода зарубежного детектива).

 

— Можно переплыть реку, здесь совсем недалеко.

Вряд ли это хорошая идея. Вас тут же съедят крокодилы.

Пропозиция, к которой относится похоже, содержит реалистиче­скую оценку происходящего (он хочет меня убить). Похоже в данном случае является фигурообразующим элементом для литоты: оно вносит элемент сомнения, смягчает утверждение, выраженное в пропозиции, по­скольку указывает лишь на объективное сходство, объединяющее ре­аль­ную ситуацию с ситуацией, описанной в пропозиции. Аналогичные (часто иронические) контексты характерны для пожалуй, кажется и других модальных единиц (ср. традиционные реплики Кажется, нам здесь не очень рады в кризисной ситуации или Пожалуй, я не останусь обедать, когда человека просто выгоняют).

В обоих случаях соотношение формального и реального логического статуса высказывания можно охарактеризовать как Неуверенная Истина / Истина Знания.

В примере с вряд ли соотношение формального и реального логического статуса можно охарактеризовать как Неуверенная Ложь / Ложь Уверенная. Действительно, говорящий реально имеет в виду, что идея не хорошая, то есть что высказывание Это хорошая идея ложно. Вводя в это высказывание модальное вряд ли, говорящий смягчает высказывание, делая его предположительно ложным, то есть придавая ему логический статус Неуверенная Ложь. Сама пропозиция в отличие от первого примера реально ложна, а фигурообразующим элементом для литоты является модальное вряд ли[16].

Можно задаться вопросом, какой эффект достигается за счет литоты в приведенных выше примерах, как этот прием воздействует на получателя сообщения. Отчасти, по-видимому, так же, как и высказывание Он неумный человек вместо Он глупый человек: говорящий подчеркивает тем самым свое «сдержанное» отношение к содержанию своего высказывания. Употребление литоты часто больше характеризует самого говорящего, нежели предмет высказывания. В некоторых примерах, как было отмечено выше, присутствует элемент иронии. Однако есть и другие случаи.

3.1. Вежливая литота

Особый случай литоты — вежливая литота. Здесь фигурообразующими элементами могут быть боюсь, кажется, наверное, вряд ли  и др.:

У нас сейчас тяжелое финансовое положение. Боюсь, мы не сможем взять вас на работу (Вряд ли мы сможем выплатить вам зарплату в этом месяце);

На платье Марии Павловны красовалось огромное зеленое пятно.
Кажется, вы тут испачкались, — прошептала Варя.

В первом случае это вежливый отказ, во втором — вежливое участие. В первом случае суждение является истинным для говорящего, но оно ослаб­ля­ется за счет присутствия модального слова, превращаясь из утверждения, которым оно на самом деле является, в неуверенное высказывание. Во втором случае кажется тем же самым способом создает эффект литоты. Подобные употребления модальных слов не всегда фиксируются в словарях (для боюсь, однако, такие употребления отмечались многими исследователями, например, см. [Мельчук 1995]).

Близкие по значению модальные слова не тождественны друг другу в отношении такого рода упот­реблений. Например, модальное видно менее органично в таких контекстах, чем наверное или кажется.

За счет вежливой литоты достигается «этикетный» эффект — высказывание приобретает смягченный, вежливый характер. Такую литоту можно было бы назвать конвенциональной.

 

3.2. Миметическая литота

Особый интерес с точки зрения изучения модальных слов представляет собой то, что можно было бы назвать миметической (подража­тель­ной) литотой.

В отличие от описанной выше смягчающей, «вежливой» функции некоторых модальных слов, существуют контексты, в которые модальное слово привносит элемент агрессии:

— Иванов! Кажется, я просила вас не курить в классе. Или вы уже забыли?

— Ну а ты уверена, что он сейчас дома? — Наверное, я позвонила перед тем как ехать.

В этих высказываниях задействованы модальные наверное и кажется, которые в обычных употреблениях описывают ситуацию Неуверенности говорящего.

Если опустить модальное слово, стилистическая окрашенность выска­­зываний пропадает. Стилистический эффект заключается в том, что го­во­рящий как бы становится на место слушающего, который должен был бы, по представлениям говорящего, подумать (вспомнить, догадаться) о том, что описывается вводимой этим модальным словом про­по­зиции. Если бы говорящий выражал только «свою» (а не слушающего) позицию, то приведенные выше высказывания звучали бы примерно так:

— Иванов! Я же (ведь) просила вас не курить в классе;

— Ну а ты уверена, что он сейчас дома? — Я же (ведь) позвонила перед тем как ехать.

Перифразы с частицей же менее экспрессивны, носят менее двусмысленный характер, чем приведенные выше примеры, поскольку опи­санная выше фигура в них отсутствует. Наличие модального слова с нор­мальным значением Неуверенности, призванного смягчить высказывание, создает на самом деле эффект «волка в овечьей шкуре»: говорящий передразнивает рассуждения собеседника (или третьего лица). Такой стилистический прием связан с частичной субституцией говорящего и собеседника, и именно поэтому мы и назвали его миметическим[17].

Возможность миметической литоты привязана к конкретным модаль­ным словам. Близкие по значению модальные слова, как и в преды­ду­щих случаях, могут и не обладать этим свойством. Так, употребление видимо, близкого по смыслу к кажется, не приводит к сходному эффек­ту, аналогично — замена наверное на видно:

?Иванов! Видимо, я просила вас не курить в классе;
?Видно, я позвонила перед тем как ехать.

Миметический оттенок можно также усмотреть в некоторых высказываниях с императивом: А шляпку-то, наверное, снимите, девушка. За вами не видно ничего.

Если рассмотреть теперь два типа контекстов с небось — одни, вводящие предположения (А в Крыму теплынь, в море сельди, и миндаль, небось, подоспел (Галич)), а вторые — утверждения ([Дон Гуан:] Быть может, он жив еще. [Лаура:] Да! Жив! Гляди, проклятый, ты прямо в сердце ткнул – небось не мимо (Пушкин)), то можно в принципе рассматривать вторые как миметическую литоту на основе небось, вводящего предположения. Второй пример носит назидательный характер, свойственный миметической литоте: собеседник должен был бы признать, вспомнить, как это было[18]. Однако в отличие от приведенных выше примеров с кажется, похоже, пожалуй и наверное второй тип контекстов (миметический) для небось систематически рассматривается в словарях как отдельное значение[19].

 

Миметический характер отчасти присутствует и в приведенных выше примерах на антифразу (Конечно! Так я тебе и поверил). Однако, как нам кажется, здесь скорее имеет место эффект «подыгрывания», выражающийся в притворном согласии с тезисом собеседника, а не притворное смягчение высказывания, указывающего на несоответствующее ситуации поведение собеседника.

3.3. Литота в сочетании с другими фигурами

3.3.1. Литота и гипербола

 

Особый интерес представляет сочетание гиперболы, составляющей содержание пропозиции, с модальным словом, которое создает эффект литоты. Под гиперболой обычно имеется в виду фигура, основанная на преувеличении (Он принес с собой тонны книжек и тетрадей). Все высказывания с гиперболой, строго говоря, ложны. Од­нако эта ложность особая, «количественная».

Преувеличения часто оформляются «смягчающими» что ли или похоже, которые снимают категоричность высказывания, привнося в то же время другие элементы значения:

— Что вы, маленький или притворяетесь? С луны вы свалились, что ли… Обжоры, тунеядцы на голодающих тружениках ездили, загоняли до смерти, и так должно было оставаться? (Пастернак);

Чего вы уставились? Ребенка первый раз видите, что ли… Помогли бы лучше…

Ученики носились по коридору, в классах мальчишки с грохотом
переворачивали парты. — Похоже, мы попали в сумасшедший
дом, — сказала Лена.

Во всех трех случаях высказывания, включающие модальные слова, ложны с точки зрения говорящего (вы свалились с луны; вы первый раз видите ребенка; мы попали в сумасшедший дом). Модальные что ли и похоже в обычных употреблениях вводят Неуверенную Истину (Через год, что ли, она его бросила и ушла к Ивану или Посмотри, какая там толпа. Похоже, что-то случилось). В приведенных выше трех примерах гипербола сохранится, если опустить модальные слова. Модальные слова лишь усложняют стилистическую конструкцию: употребление похоже, в значение которого входит наличие объективного сходства (похожести) между наблюдаемой ситуацией и той, которая описывается пропозицией, оказывается уместным. Для что ли элемент дискомфорта говорящего, характерный для его значения, также оказывается уместным, а элемент, вызывающий дискомфорт, а именно, несовпадение с ожиданием — в наших примерах неадекватное поведение собеседника — находит свое выражение в форме гиперболы[20]. Таким образом, похоже и что ли могут сложно взаимодействовать с контекстом, уже содержащим гиперболу.

Следует отметить, что видимо, которое тоже является показателем Неуверенности, в отличие от похоже и что ли не выглядит органично в таких конструкциях (с луны вы, видимо, свалились; ви­димо, мы попали в сумасшедший дом), в то время как кажется в некоторых случаях вполне органично (кажется, мы попали в сумасшедший дом).

3.3.2. Литота и металепсия

 

Интерес представляет также сочетание металепсии и литоты:

Похоже, эти книжки Пете больше не понадобятся

в ситуации, когда речь идет о том, что Петю исключили из института. Литота с вряд ли также хорошо сочетается с металепсией:

     Вряд ли_он вам что-нибудь расскажет. Он умер три года назад.

Металепсия, как было указано выше (см. сноску 3), это фигура, предполагающая замену самого факта или события его следствием, причиной или сопутствующим обстоятельством (частным случаем металепсии является намек). Она часто, так же как и литота, относится к приемам смягчения высказывания, но в отличие от последней такое смягчение квалифицируется не как количественное, а как качественное. В приведенных выше примерах мы имеем двойное смягчение — за счет металепсии и за счет литоты.

Пропозиция, к которой относится похоже, содержит заниженную оценку происходящего. Следует ли отсюда, что высказывание эти книж­ки Пете больше не понадобятся является ложным? По-видимому, нет, поскольку чисто формально они истинны, так же как высказывание Это небезынтересно, когда речь идет о чем-то интересном для говорящего, или Он неумный человек в ситуации, когда говорящий на самом деле считает человека глупым. В случае литоты с металепсией стилистическая конструкция характеризует позицию говорящего как сдержанную и часто добавляет юмористический оттенок.

 

3.3.3. Двойная литота

 

Интересны также случаи, когда литота используется дважды — один раз в классической форме с использованием отрицания, а второй раз в форме логической литоты с участием модального слова в соответствии с приведенным выше определением. При­мерами такого типа могут служить:

Наверное, он не очень хороший мальчик (раз он бабушку зарезал). Не надо с ним дружить;

Вы, кажется, уделили моему предмету не очень много внимания (из разговора преподавателя с двоечником).

Некоторые контексты с модальным чай функционируют по такой схеме:

Ничего, разберешься, чай не иностранка.

Здесь обычная литота — не иностранка вместо своя — сопровождается модальным чай, которое в обычном случае оформляет неуверенные высказывания:

Голубчик! Да ты ли?
Сергуха!
Озяб, чай?
(Есенин).

Контексты с двойной литотой тем не менее встречаются достаточно часто:

Среди щук попадаются очень хитрые особи, которые, вместо того чтобы начать путь к сковородке, носятся кругами под водой, стараясь перетереть леску о нижний край лунки. Зубами она леску не грызет, не волк, чай (из периодики)

или

Вместо вокзала соорудили в центре города тесное, малопригодное для работы кассиров помещение — кассовый пункт. Так третий по населению город области остался без автовокзала. А что пассажиры? Ожидают транспорт на улице. Чай, не баре! (Из периодики).

Обычная литота здесь выглядит следующим образом: не волк вместо рыба, не баре вместо простые люди. Как и в случае с миметической литотой, здесь возможна замена на час­тицу же или ведь: Ничего, разберешься. Ты же (ведь) не иностранка (аналогично для приведенных примеров или Щука же (ведь) не волк и Простые люди же (ведь), не баре!) Во многих словарях эти контексты с чай выделяются в особое значение, которое объявляется эквивалентным частице ведь[21]. Таким образом, и здесь фигура или со­четание фигур с модальным словом могут так же, как и в некоторых случаях метонимия или метафора, оформляться в отдельное его значение.

В этих примерах ситуация усложняется еще и тем, что чай не является нейтральным в стилистическом отношении словом — оно часто сопровож­дается пометой разговорное, просторечное или даже областное.

Все перечисленные выше обстоятельства заставляют думать, что информация о возможных употреблениях некоторых модальных слов, связанных со стилистическими фигурами, должна содержаться в их описании хотя бы как фактор, отражающий их специфику в синонимическом ряду.

Проблема заключается в том, чтобы понять, вытекает ли способность модального слова выступать в качестве генератора стилистических эф­фек­тов из его значения или это является его отдельной характеристикой, объяснения которой не следует искать в области его семантики.

Как было указано выше, стилистические фигуры могут образовывать также другие модальные единицы, например, слова «порядка» (например, в первую очередь, в последнюю очередь, прежде всего и др.). Они так же как и слова, имеющие отношение к степени достоверности высказывания, формируют шкалу и могут употребляться в противоположном значении, образуя антифразу, однако такая антифраза не будет логической в определенном выше  смысле, поскольку она обыгрывает не истинность, а порядок.

 

Выше мы хотели показать, что некоторые конструкции, пусть даже не фигуры в классическом смысле слова, а только похожие на фигуры, следует каким-то образом фиксировать, чтобы дать достаточно полное описание специфики того или иного модального слова. Этим конструк­циям можно давать более узкие и четкие определения, чем это принято в теории фигур. Тем не менее, было бы неправильным полностью отрицать преемственность между ними и фигурами речи.

Мы только отчасти коснулись вопроса о тех эффектах, которые создают фигуры с точки зрения восприятия высказывания. В зависимости от контекста одна и та же фигура может нести разную смысловую и эмо­циональную нагрузку. Так, например, литота может передавать самые различные эмоционально-смысловые оттенки. Случай с вежливой литотой воспринимается даже не как фигура (хотя она таковой все еще, наверное, является), поскольку он относится к конвенциональной сфере. Употреб­ление кли­ше в гиперболах (с луны свалился) также не всегда воспринимается как стилистическая фигура, а скорее как использование фразеологизмов[22].

В заключение вспомним слова Ж.-М. Клинкенберга о стилистических фигурах [Klinkenberg 2000]: «Она [стилистическая фигура] низвергает установленный языком порядок и в то же время утверждает его. Ибо, нарушая правила, она выявляет их существование <>. Именно поэтому она так важна как с точки зрения герменевтики, так и для когнитивистики. В свете этого становится понятным, почему она играет такую важную роль не только в поэзии и религии, но для языка науки и философии»[23].

Литература

БСЭ — Фигура стилистическая // Большая советская энциклопедия. Т. 44. М., 1956.

Гаспаров М.Л. Литота // Литературная энциклопедия. Термины и понятия. М., 2003.

Горнфельд А. Троп // Энциклопедический словарь / Под ред. Брокгауза Ф. А. и Эфрона И. А. Том ХХХV. Фигура. С.-Петербург, 1901.

Горнфельд А. Фигура // Энциклопедический словарь / Под ред. Брокгауза Ф. А. и Эфрона И. А. Том ХХХV. С.-Петербург, 1902.

Григорьева О. Н. Стилистика русского языка. М., 2000.

ДСРЯ — Дискурсивные слова русского языка: Опыт контекстно-семантического описания. М., 1998.

Дюбуа Ж., Пир Ф., Тринон А. и др. Общая риторика. М., 1986.

Ефремова Т. Ф. Толковый словарь служебных частей речи русского языка. М., 2001.

Ивин А. А. Риторика: искусство убеждать. М., 2003.

Киселева К. Л., Пайар Д., Разлогова Е. Э. КОНЕЧНО или «Чужая правда» // Ру­систика сегодня. 1994, № 1.

Киселева К. Л., Разлогова Е. Э. РАЗУМЕЕТСЯ или «По логике вещей» // Ру­сис­тика сегодня. 1994, № 1.

Мельчук И. А. Русский язык в модели «Смысл-Текст». Москва-Вена, 1995.

Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1997.

Разлогова Е. Э. Модальные слова и оценка степени достоверности высказывания // Русистика сегодня. 1996,  3.

Разлогова Е.Э. Логико-когнитивные и стилистические аспекты семантики модальных слов. М.:Изд. МГУ, 2004.

Рождественский Ю. В. Принципы современной риторики. М., 2003.

СЭСРЯ — Стилистический энциклопедический словарь русского языка. М., 2003.

Топоров В. Н. Риторика // Языкознание. БЭС. М., 1998а.

Топоров В. Н. Тропы // Языкознание. БЭС. М., 1998б.

Топоров В. Н. Фигуры речи // Языкознание. БЭС. М., 1998в.

Bacry P. Les figures de style et autres procédés stylistiques. Paris, 1992.

Bonhomme M. Les figures clés du discours. Paris, 1998.

Ducrot O., Schaeffer J.-M. Nouveau dictionnaire encyclopédique des sciences du langage. Paris, 1995.

Fontanier P. Les figures du discours. Paris, 1977.

Fromilhague C. Les figures de style. Paris, 1995.

Gardes-Tamine J. La rhétorique. Paris, 1996.

Gardes-Tamine J. La stylistique. Paris, 2001.

Genette G. La métalepsie. Paris, 2004.

Karabétian E. Histoire des stylistiques. Paris, 2000.

Klinkenberg J.-M. J comme le Jeu de la langue, le jeu sur la langue // Le français dans tous ses états / Cerquigliani B., Corbeil J.-C., Klinkenberg J.-M., Peters B. eds. Paris, 2000.

Ricalens-Pourchot N. Dictionnaire des figures de style. Paris, 2003.

 



· Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. 2005, № 6. С. 123-138.

 

[1]  Мы будем использовать термины модальные единицы, модальные слова, а не более современные термины, такие как «дискурсивные слова» этот термин несколько шире того, что мы будем  описывать. Термин «коннекторы» направлен в основном на союзную функцию. В этом вопросе мы будем придерживаться традиции, идущей от В.В. Виноградова  [Виноградов 1972].

[2] Термин фигура в оппозиции фигура / фон активно используется, но совсем в другом значении, в гештальтпсихологии и когнитивной лингвистике, характеризуя особенности человеческого восприятия.

[3] Под металепсией имеется в виду фигура, в которой вместо самого события или факта называется его следствие, причина или другое «сопутствующее» об­стоятельство. Более широкое понимание этого термина мы находим в [Genette 2004]: при помощи металепсии описываются формы присутствия автора в его собственных произведениях.

[4] В то же время некоторые авторы (см., например, [Дюбуа и др. 1986]), отдавая предпочтение риторике перед стилистикой, скорее склонны усматривать конструктивно-научное начало именно в первой, а не в последней.

[5] Об этом понятии см., например, [Топоров 1998в], где оно предложено в форме фигура речи, в отличие, например, от [БСЭ 1956], где статья называется фигура стилистическая. Во французской традиции понятие стилистическая фи­гура уже понятия фигура речи в классической риторике. Например, в «Фигурах речи» П. Фонтанье [Fontanier 1977] восклицание и (риторический) вопрос, которые к стилистическим фигурам обычно не причисляются, входят в состав фи­гур речи (см. [Bacry 1992: 8]). В языкознании последних десятилетий термин фигура использовался также в лингвистике текста, причем не вполне в том значении, в котором этот термин принято употреблять в стилистике или риторике (см. комментарий С. И. Гиндина «Риторика и проблемы структуры текста» в [Дю­буа и др. 1986]). Можно сказать, что стилистические фигуры привлекают внимание лингвистов в основном в отношении метафоры и некоторых других тропов (в отличие от специалистов в области структурной поэтики и литературоведения, интересы которых значительно шире). Во многих современных сочинениях по риторике и стилистике фи­гу­ры упоминаются лишь вскользь (см., например, [Gardes-Tamine 1996] или оте­чест­венные издания [Григорьева 2000], [СЭСРЯ 2003], [Ивин 2003], [Рождест­вен­ский 2003] и др.). Это, по-видимому, объясняется тем, что, с одной стороны, исходно фигуры относятся лишь к одной из пяти частей риторики, а именно elocutio, а с другой — являются, если их рассматривать в полном объеме, областью слишком «технической» для языковой стилистики. Отечественная стилистика, представленная в работах Л. В. Щербы, В. В. Виноградова и др., по всей видимости, не придавала большого значения систематическому и полному исследованию стилистических фигур. 

[6] Близкий термин троп используется обычно для обозначения метафоры, метонимии, синекдохи, а также и некоторых других фигур, связанных с изменением значения слова, противопоставлением прямого и переносного значения (см. [Топоров 1998б] или [Горнфельд 1901]). О различении тропов и нетропов см. также [Bacry 1992].

[7] «Учение о фигурах — одна из наиболее давних и детально разработанных частей теории словесности <> Основные начала теории фигур <...> сводятся к следующим вопросам: каково отношение фигур к тропам; какова их роль в языке обиходном и литературном и в его развитии; представляют ли они собой искусственные отклонения от обычных форм речи или нет; какие душевные движения и логические формы лежат в основе их; можно ли их считать «укра­ше­ниями» речи; каково их действие на читателя (слушателя); наконец, виды фи­гур и их классификация» [Горнфельд 1902].

[8] Подробнее о логическом анализе контекстов с модальными словами см. [Разлогова 1996, 2004].

[9] Более подробно о логико-когнитивных аспектах описания модальных слов см. [Разлогова 1996]. Здесь мы рассматриваем не все возможные когнитивные состояния, связанные с употреблением модальных единиц. Возможна также Полная Неопределенность: А у него есть дети? — Может быть… Откуда
я знаю?

[10] За фразой с модальным словом может следовать разъяснительная реплика, выявляющая антифразу, как в первом примере (Вы никогда раньше десяти не возвращаетесь).

[11] Более подробно об антифразе и других стилистических фигурах см., например, [Bacry 1992], [Дюбуа и др. 1986] или [Ricalens-Pourchot 2003].

[12] Некоторые авторы относят, тем не менее, иронию к стилистическим фигурам (cм., например, [Fromilhague 1995]).

[13] Некоторые сочетания с хорош / хороша, такие как Хорош пирог! (И печенье тоже очень нежное) могут быть поняты и в прямом смысле. Однако интонация, по-видимому, будет отличаться (ср. Хорош пирог! Даже начинки нет!).

[14] Ср. [Дюбуа и др. 1986: 253]: «При отсутствии подобного вспомогатель-ного средства (контекста или ситуации. — Е. Р.) было бы удобно употреб-лять спе­циальный знак пунктуации, знак иронии, изобретенный Альканте-ром де Бра­мом, чтобы с его помощью отмечать обратную значимость высказываний».

[15] Под названием Litote (Литота) в «Упражнениях в стиле» Раймона Кено фигурирует минималистский пересказ, где содержание передается в крайне ла­пидарной форме и выразительные средства сведены к минимуму (см. об этом [Gardes-Tamine 2001]).

[16] Однако если опустить вряд ли, мы получим антифразу: Это хорошая идея (= плохая идея). Вас тут же съедят крокодилы.

[17] См. об этом также [Разлогова 1996].

[18] Ср. описания НЕБОСЬ, предложенное автором в [ДСРЯ 1998].

[19] Ср., например, [Ожегов, Шведова 1997]: «НЕБОСЬ <> 1. вводное слово. Вероятно, пожалуй, должно быть <> 2. частица. Выражает уверенность», где, однако, вводное небось приравнивается к предположению, что, по-видимому, не совсем так.

[20] Здесь мы расходимся с интерпретацией ЧТО ЛИ, предложенной М. В. Меркуловой в [ДСРЯ 1998], и предлагаем следующую трактовку:

что ли p указывает на то, что говорящий испытывает дискомфорт, вызванный несовпадением ожиданий, выражений и пр., связанным с высказываемым p.

 

[21] Ср. [Ефремова 2001]: «чай частица разг.-сниж. Употр. при выражении возражения, противопоставления предыдущему, а также при усилении значения высказываемого или при подчеркивании скрытого противопоставления, соответствует по значению сл.: все-таки, ведь».

[22] О «выцветании» фигур см. [Bonhomme 1998].

[23] О том, как стилистические фигуры нарушают, в частности, постулаты Грайса, см. [Bonhomme 1998].