Журнал Московской Патриархии 06-2002

ЖУРНАЛ МОСКОВСКОЙ ПАТРИАРХИИ

06-2002

ЦЕРКОВЬ И ОБЩЕСТВО

"Дабы жил ты и потомство твое"
"Основы социальной концепции Русской Православной Церкви"
о личных проблемах человека¹

       Наша конференция посвящена проблеме сохранения жизни как священного Божественного дара. Для России этот вопрос представляется настолько болезненным, актуальным и жгучим, что далее откладывать осмысление проблемы невозможно.
       В материалах к нашей Конференции говорится: "Если немедленно не приложить усилий, то сокращение населения России приобретет драматичный характер и мы не сумеем удержать собственную территорию на востоке страны". Так вот, угроза жизни и национальной безопасности ныне актуальна не только для восточных регионов, но и для Центральной России. Может быть, в отдельных экономически развитых и обладающих богатыми природными ресурсами областях это пока еще не столь заметно, но в бедных регионах, к каковым, к примеру, относится Смоленщина, это чувствуется очень остро, и сформулированная выше проблема видится исключительно отчетливо.
       Если говорить о восточных областях России, то там ныне становятся явью самые страшные предположения. Не так давно я посетил Дальний Восток, сопровождая Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия во время его визита в Японию, и эта поездка через всю страну к берегам Тихого океана произвела совершенно особое впечатление. Когда на протяжении десяти часов полета видишь под крылом самолета нашу российскую землю, поражаешься тому, как русские люди сумели освоить такие колоссальные пространства. Какими могучими внутренними силами, волей, энергией, убеждениями должны были обладать эти русские землепроходцы, которые к тому же никогда, в отличие от крестоносцев, не утверждали свое присутствие огнем и мечом, но прежде всего ставили на новом месте монастыри и храмы, вокруг которых начинала развиваться и выстраиваться вся хозяйственная и социальная деятельность.
       Процессы, происходящие в этих землях сегодня, вселяют большие опасения за дальнейшую судьбу края, ибо люди покидают Дальний Восток, особенно Чукотку, Магаданскую область, север Камчатки. С оттоком постоянных жителей оказываются покинутыми на произвол судьбы поселки и дороги. А что такое режим существования дороги в тундре, в условиях вечной мерзлоты? Если здесь дорогу не поддерживать год-два, то она исчезает с лица земли. Таким образом может быть утрачена вся северная инфраструктура.
       Проанализируйте такие цифры: у нас во всем Приморском крае проживает 2,5 миллиона человек, а в одной лишь сопредельной китайской провинции - 70 миллионов. Теперь зададимся вопросом: что означают это соседство и этот дисбаланс, принимая во внимание колоссальность пространств, среди которых растворены 2,5 миллиона человек, и достаточно ограниченную территория, где сконцентрированы 70 миллионов человек. Известно, каким образом de facto осуществляется китайская иммиграция в Россию. Китайцы, в основном мужчины, пересекают российскую границу по туристической визе, но на родину более не возвращаются. Они поселяются и устраиваются в России, заключают браки с русскими женщинами. Так происходит диффузия, проникновение одного этноса в другой. Не берусь судить об экономическом, социальном, демографическом, культурном и иных аспектах подобной ползучей иммиграции, но с точки зрения государственных интересов и будущего страны возникает множество вопросов. Ибо я убежден, что, кроме России, нет другой страны в мире, которой утрата национально-культурной идентичности народонаселения грозила бы в не столь отдаленной перспективе такими колоссальными потрясениями - государственными, политическими, социальными, национальными. Ведь большинство стран мира сегодня решает вопрос ограничения роста населения, тогда как перед Россией стоит прямо противоположная задача - остановить спад рождаемости.
       Мы знаем, что современная социально-политическая мысль оперирует такими понятиями, как ограничение роста населения, регулирование рождаемости, планирование семьи, связывая эти процессы с реальной геополитикой, демографической ситуацией, экономической проблематикой. Ссылаясь на слишком быстрый рост населения в ряде стран мира, общественные деятели выступают с призывами к ограничению рождаемости. Однако эта идея очевидным образом входит в противоречие с христианским отношением к браку и семье. Что касается нашей российской ситуации, то она как раз помогает понять объективную ценность христианского подхода к семье, браку, деторождению. Мы сегодня в силу логики собственного развития оказались в духовном отношении впереди остальных народов, отстаивая ценность христианского взгляда на проблемы семьи и деторождения. Ибо для нас это не только вопрос нашей веры и наших убеждений, но одновременно и вопрос о будущем государства, страны, общества, нации.
       Полагаю, что одним из главных наших национальных приоритетов должно являться преодоление демографического спада. В свое время Церковь достаточно громко заявляла о важности для России скорейшего решения этой проблемы. Заявления эти носили настолько определенный и твердый характер, что кое-кто обвинял нас в оппозиционности. Мы отвечали на это: Церковь - сила не оппозиционная, но призванная свидетельствовать о правде Божией перед властями и народом. Если эта правда расходится с тем, что утверждает власть, то это не проблема Церкви. Миссией христианского свидетельства движут иные мотивы, нежели голая политическая конъюнктура.
       Теперь позвольте перейти к рассмотрению некоторых разделов "Основ социальной концепции Русской Православной Церкви". Хотел бы напомнить, что работа над этим документом длилась шесть лет. Затем идеи Концепции были представлены вниманию Юбилейной богословской конференции, собравшей лучшие богословские умы нашей Церкви, а несколько позже - участникам специального симпозиума, в работе которого приняло участие более восьмидесяти ученых, богословов, политологов, культурологов, общественных деятелей. Симпозиум поддержал "Основы социальной концепции", но сделал одно очень важное замечание. Было предложено дополнительно разработать специальный раздел, посвященный вопросам демографии и здоровья нации.
       Что же касается текста Концепции в целом, то рабочая группа должна была сформулировать и обосновать основы социального учения Церкви, обобщив ее огромный предшествующий опыт, и, руководствуясь Священным Писанием и Священным Преданием, дать фундаментальные богословские ответы на вызовы нового времени, сообразуясь с общественными, политическими, социальными и научными реалиями, которых не существовало во времена святых отцов и Вселенских Соборов. Сложнейшая проблема состояла в том, каким образом это сделать в принципе. Мы пошли по такому пути: исходя из понимания Священного Писания и Предания, на основе этого великого и универсального критерия попытались предложить оценку актуальной современной проблематики, выразив христианское ее понимание.
       При этом необходимо было исходить из того, что концептуальность документа не может быть принесена в жертву преходящей злободневности. Ибо невозможно составить мировоззренческий и вероучительный документ со статусом общецерковной Концепции, одобрить ее соборным разумом Церкви, а через несколько лет констатировать, что содержание устарело и перестало отвечать запросам времени, поскольку изменилась сама проблематика жизни. Поэтому задача разработчиков Концепции заключалась в том, чтобы создать гносеологическую базу, заложить прочный богословский фундамент, вооружить Церковь общим критерием понимания и оценки проблем общества, семьи и индивидуума.
       Однако здесь была сокрыта и другая опасность. Дело в том, что такого рода доктринальный документ по своей природе всегда будет несколько возвышаться над злобой дня. Именно это вызывает нарекания некоторых людей, которые желали бы видеть наш документ не как вероучительное изложение принципиальных подходов Церкви к комплексу важнейших проблем, волнующих современное общество, но как детально проработанный перечень всего множества могущих возникнуть вопросов и подробнейшую регламентацию всего круга проблем жизни человека и мира. Выбирая между злободневностью проблематики, сиюминутной конкретикой жизни, с одной стороны, и богословской фундаментальностью - с другой, разработчики "Основ социальной концепции Церкви" предпочли идти в своей работе "царским путем", гармонично сочетая оба подхода, с тем чтобы сделать документ насущно необходимым в повседневной жизни современного человека и общества, священнослужителя и епископа, всей Полноты Церкви, не уклоняясь при этом от необходимости строгой и глубокой богословской проработки рассматриваемых проблем.
       Другого рода проблема заключалась в том, что только часть приходов нашей Церкви находится в современных пределах Российской Федерации, тогда как другая часть расположена вне границ России, где условия жизни могут быть несколько иными, чем у нас. Таким образом, ориентируясь на актуальные для нашей страны проблемы (что естественно и понятно), необходимо было одновременно помнить о наших единоверцах, чадах Русской Православной Церкви, в рассеянии сущих и пребывающих в других странах - бывших республиках СССР и в дальнем зарубежье. Следовательно, этот документ Церкви должен быть адресован православным американцам в той же степени, что и православным русским, равно как и православным, живущим в Киргизии. Это обстоятельство также создавало определенные трудности. Значит, разработчикам предстояло уже по другой причине постараться сделать шаг от единичного и частного в сторону универсального и всеобщего, не утрачивая при этом связи с живой российской действительностью и не жертвуя специфическим в пользу глобального. В силу этого текст документа в глазах людей, исповедующих приоритет одностороннего подхода и крайних оценок, может показаться уязвимым. Все зависит от точки зрения наблюдателя. Например, для журналиста, жаждущего прямолинейных и хлестких формулировок, "Основы социальной концепции Церкви" могут показаться слишком взвешенным и объективизированным чтением. Но для богослова, дотоле не имевшего опыта ясного и исчерпывающего реагирования на острые социальные и политические вопросы современной жизни, документ может даже показаться чрезмерно радикальным. Ибо в нем рассматриваются проблемы, по многим из которых Церковь никогда раньше в истории не формулировала своей точки зрения. Иные идут еще дальше, говоря: если раньше Церковь не высказывалась по данной проблематике, то не следовало этого делать и теперь.
       В рабочую группу по выработке "Основ социальной концепции Церкви" были специально собраны людей разных взглядов, различных политических убеждений. Временами казалось, что им в принципе не удастся выработать единую точку зрения по множеству неоднозначных и противоречивых процессов, происходящих в современном обществе, что нужно временно оставить идею создания такого документа, дать прежде завершиться происходящим ныне в стране и мире изменениям. Даже высказывалось мнение, что Архиерейский Собор 1994 года преждевременно благословил написание проекта такого документа, так как общество находится в нестабильном состоянии, да и в церковной ограде не всегда наблюдается единство мнений по некоторым вопросам российской жизни. Словом, как говорил Салтыков-Щедрин, "надобно годить".
       Но были и другие мнения. Потом - это когда? И возможна ли вообще такая ситуация, чтобы жизнь замерла для удобства нашего анализа, чтобы ранее начавшиеся процессы в обществе единовременно завершились, отлились в окончательные и неизменные формы, а наступающие новые времена не приносили с собой новых вызовов человеку? А ведь свое мнение по многим проблемам Церковь должна была бы сформулировать еще десять, двадцать, тридцать лет тому назад. Мы уже опоздали! Да, при господстве богоборческой власти Церковь пребывала в социальной изоляции, была насильственно лишена возможности прямого диалога с государством и народом, и поэтому общественное развитие в России второй половины ХХ века, включая перестройку и отчасти постперестроечный период, осуществлялось без интеллектуального и духовного водительства Церкви. Народ с неизменным уважением относился священнослужителям, которых охотно приглашали на всякого рода обсуждения и диалоги, внимательно выслушивали их мнение, но о духовно-интеллектуальном руководстве обществом со стороны Церкви речи не было, потому что не было исчерпывающе сформулировано видение Церковью всего многообразия проблем, стоящих перед современным человеком и обществом в целом. Мы уже опаздывали - так чего же было еще ждать? Убежден, что решение Собора 1994 года о скорейшей разработке "Основ социальной концепции" было исторически своевременным, дальновидным и верным. Собор выразил мнение епископата о крайней необходимости такого документа для успешного и ответственного осуществления миссии Русского Православия в наше время.
       Этот документ предназначен для пристального и вдумчивого чтения. Доселе появлявшаяся критика текста основана либо на невнимательном прочтении текста, либо на заведомо настороженном, предвзятом отношении к нему. Но ведь это прежде всего богословский документ, для верного восприятия которого необходимы особый духовный настрой, может быть, даже молитва о даровании постижения смысла, потому что его текст имеет огромное пастырское значение. К нему обращаться и им руководствоваться призваны священники в своей пастырской деятельности, в том числе и в разрешении проблем, возникающих при исповеди.
       До сих пор в случаях, в отношении которых не имелось определенно выраженного общецерковного мнения, каждый мог глаголать от ветра главы своея. Ответы могли быть обусловлены уровнем богословского и общегуманитарного образования, воспитания, культуры, степенью духовной зрелости и человеческой мудрости, возрастом, семейным положением, множеством других факторов... И в итоге нередко получалось, что мирянин у одного батюшки получал один ответ, а у другого - диаметрально противоположный. В этом не было ничего удивительного, потому что и тот и другой священники говорили от себя, и каждый, по своему разумению трактуя Предание, создавал для себя на его основе некую пастырско-богословскую норму. Слава Богу, если это были образованные люди, вдумчивые богословы, знающие Предание Церкви и святоотеческие творения, но ведь не каждый батюшка таков. Но к каждому батюшке приходят за советом...
       С другого рода затруднениями приходится сталкиваться епархиальным епископам. Раз в четыре года в связи с выборами в местные органы власти правящие архиереи проходят весьма тернистый путь. Это колоссальная пастырская проблема: как Церковь должна себя вести перед лицом политических перемен? Как ей надлежит определять свою позицию в связи с выборами? Какой будет линия поведения архиерея и духовенства? Каков должен быть механизм взаимоотношений Церкви с властью в контексте избирательной кампании? Кто имеет право выступать от имени Церкви в диалоге с местными властными структурами?
       "Основы социальной концепции" четко описывают эти механизмы, систему ответственности и подчинения в лоне Церкви, ее принципиальную позицию в отношении политической борьбы, выборов, взаимоотношений с исполнительной, законодательной и судебной ветвями власти и т. д. Как известно, дважды в году епархиальный архиерей обращается к своей пастве с Пасхальным и Рождественским посланиями, которые помимо богословской и пастырской части содержат также и суждения по общественно значимой проблематике, затрагивая актуальные проблемы текущей жизни, волнующие православных людей. И поэтому столь важно, чтобы епархиальные владыки, свободно и творчески оперируя принципиальными положениями Концепции, тем не менее оставались в рамках фундаментальных положений социального учения Церкви, дабы повсеместно было общее понимание и видение проблем, которые волнуют страну и народ.
       Теперь перейдем к тем разделам "Основ социальной концепции", в которых речь идет о семье, браке, воспитании детей, а также о комплексе сложных и лишь недавно актуализировавшихся вопросов, которые обозначены как "проблемы биоэтики". Сюда входят и проблема абортов, и все то, что ныне известно под именем биомедицинских технологий, широко применяемых не только в репродуктивной сфере, но и области манипуляций с геномом человека, в трансплантологии и т. д. Проблемы биоэтики новы для нашего общества, но тем большее значение имеет церковно-общественный и церковно-научный диалог по этой проблематике. В частности, еще и потому, что в настоящее время идет процесс выработки международных, общеевропейских и национальных правовых норм в этой сфере, и если позиция Церкви не будет обозначена исчерпывающе и аргументированно, то общество рискует получить свод законов, неприемлемых для христианской совести.
       Одной из главных проблем современной пастырской практики является резкий рост числа разводов. Как правящий архиерей, я лично еженедельно получаю семь-восемь прошений о расторжении церковного брака. Как реагировать на эту ситуацию? Подписывать механически невозможно, ибо это означало бы поощрение Церковью греха и похоти. Нужны ясные, богословски обоснованные критерии, лежащие вне какого бы то ни было человеческого мудрствования и произволения. Выработкой их впервые озаботился знаменитый Поместный Собор 1917-1918 годов, восстановивший после петровских реформ Патриаршество в нашей Церкви. В своем Определении о поводах к расторжению брачного союза, освященного Церковью, этот Собор признал в 1918 году в качестве таковых, кроме прелюбодеяния и вступления одной из сторон в новый брак, следующие: отпадения супруга или супруги от православной веры и Церкви; противоестественные пороки; неспособность к брачному сожительству, наступившую до брака или явившуюся следствием намеренного самокалечения; заболевание проказой или сифилисом; длительное безвестное отсутствие; осуждение к наказанию, соединенному с лишением всех прав состояния; посягательство на жизнь или здоровье супруга либо детей; снохачество, сводничество, извлечение выгод из непотребств супруга; неизлечимую тяжкую душевную болезнь; злонамеренное оставление одного супруга другим... Таков перечень причин для развода, сформулированных Собором Российской Православной Церкви под председательством святителя Тихона, Патриарха Московского и всея Руси.
       В 2000 году Юбилейный Архиерейский Собор нашей Церкви дополнил вышеперечисленные основания к расторжению брака рядом новых: заболевание СПИДом; медицински засвидетельствованные хронический алкоголизм или наркоманию; совершение женой аборта при несогласии мужа. Разумеется, перечень медицинских диагнозов здесь не является исчерпывающим. Речь идет обо всех тех заболеваниях, заражение которыми предполагает совершение тяжкого греха, в частности прелюбодеяния, и способных разрушить семью не только духовно, но и физически, нанеся невосполнимый ущерб здоровью супруга или супруги. Последнее же из дополнений, касающееся аборта, было сделано ввиду того, что абсолютное большинство разработчиков "Основ социальной концепции", равно как и епископата, выступило за введение нормы, ужесточающей оценку Церковью широко распространившейся абортивной практики. Такое отношение к совершенному женщиной аборту не только как к греху убийства богоданной жизни, но и как к законному поводу для расторжения христианского брака нашло свое исчерпывающее выражение в социальном учении Церкви.
       Что же касается второбрачия, то Церковь отнюдь не поощряет его. Тем не менее после законного церковного развода, согласно каноническому праву, второй брак разрешается невиновному супругу. Лицам, первый брак которых распался и был расторгнут по их вине, вступление во второй брак дозволяется лишь при условии принесения покаяния и выполнения епитимьи, наложенной в соответствии с каноническими правилами.
       К слову, известное непонимание норм церковного права, на которых во многом зиждется текст "Основ социальной концепции Церкви", проистекает именно из неправильного понимания и толкования слова "епитимья". Ошибки в этом вопросе допускают даже приходские священники, не говоря уже о мирянах. Причины такого положения вещей, ошибочно усвоенного нашей приходской жизнью, вполне очевидны и хорошо известны.
       В общепринятом понимании епитимья - это наказание, налагаемое священником на согрешающего, дабы тот приготовил свою душу к глубокому раскаянию несением некоего покаянного духовного бремени, содействующего искуплению его вины. Принято считать, что несение епитимьи предполагает ежедневное исполнение кающимся известного молитвенного правила, совершение определенного числа земных поклонов, вычитывание канонов и акафистов, паломнические поездки по святым местам и т. п. Однако это абсолютно неверное понимание. На самом деле епитимья есть не что иное, как отлучение от церковного общения, то есть от Причастия. Поэтому в тех местах "Основ социальной концепции Церкви", где речь идет о наложении епитимьи, имеется в виду, в соответствии с точным значением термина, отлучение от принятия Святых Христовых Таин.
       Таким образом, в отношении вступающего в повторный брак к повинному в предшествующем разводе применяется именно эта мера церковного уврачевания, вразумления и наказания. Следует заметить, что канонические правила древней Церкви устанавливают весьма суровые меры духовного воздействия на грешника, вплоть до отлучения от Причастия на двадцать лет. В условиях современной нам действительности подобный срок епитимьи вряд ли представляется эффективным. И поэтому, не входя в противоречие с древними канонами и не предлагая иных временных рамок, "Основы социальной концепции Церкви" отдают решение вопроса на усмотрение духовника. Если же ему это окажется не по силам, он всегда может обратиться за наставлением и советом к более опытному духовнику из числа уважаемых в православном мире старцев, подвижников благочестия, обладающих глубочайшим опытом и особым духовным зрением. Также всегда есть возможность испросить совета правящего архиерея. Социальное учение Церкви, возрождая канонически точное понимание духовного смысла епитимьи, ориентирует священнослужителей на использование этой меры в конкретных случаях духовнической практики.
       В исключительных случаях, когда допускается третий брак, срок епитимьи, согласно правилам святого Василия Великого, может достигать двадцатилетнего рубежа или даже превосходить его. Вряд ли этот срок применим в современной духовнической практике. Но в любом случае епитимья, налагаемая после второго развода и перед третьим браком, должна быть продолжительнее, чем после первого развода. Конечно, все решения духовника должны сопровождаться убедительными изъяснением и проповедью, обращенными к кающемуся. При этом должны главенствовать чувства любви, сострадания и сопереживания. Только тогда налагаемая епитимья будет содействовать духовному возрождению человека и укреплению его в праведной жизни, не подавляя и не разрушая его личности и не отрывая верующего от Церкви как источника его спасения. Только в любви возможно реально осуществлять нормы христианской морали, ибо без нее и вне ее даже самые благие намерения обращаются в пустое морализирование.
       Лицемерие и усердие без любви и сострадания чрезвычайно опасны именно в духовной сфере. Каноническое право - не меч карающий, ибо таковой приличествует светской власти, духовная же власть не карает, а нравственно совершенствует человека и врачует недуги души. Хочется надеяться, что нормы, прописанные в "Основах социальной концепции Русской Православной Церкви", помогут не только священникам, но и тем мирянам, которые, по каким-то обстоятельствам совершив грех, нуждаются в особом духовном попечении со стороны Матери-Церкви.
       Русская Православная Церковь выступает за полное равноправие женщин в политической, социальной, экономической сферах жизни общества. Равночестность мужского и женского начал пред очами Господа должна быть законодательно утверждена в их повседневном существовании. Женщина не может быть дискриминирована по признаку пола. Но политическое, социальное, экономическое равенство женщины нельзя понимать таким образом, что она обязана делать все то, что делает мужчина. И когда мы видим женщин, поднимающих штангу или выступающих на боксерском ринге, то закономерно возникает вопрос о том, насколько эти и подобные им виды личностной самореализации соответствуют специфике женской природы, женского начала, женской физиологии.
       И поэтому, свидетельствуя о равенстве мужчины и женщины пред Творцом, Церковь одновременно настаивает на признании богоданной уникальности каждого из полов. В соответствии со своими особенностями "мужеский пол и женский" осуществляют в человеческом обществе свое специфическое служение. В силу этого возможны и неизбежны ситуации, когда от женщины не следует ждать того, что можно требовать от мужчины, и наоборот. Гармонизация двух начал становится возможной только тогда, когда люди живут по Закону Божиему.
       Ключевая проблема существования современного общества состоит в том, что стандарты социальной философии либерализма, на основе которых устрояется жизнь государств и народов, ныне пытаются прилагать даже к нормам Священного Писания и Священного Предания. Происходит невообразимое: не философская или социальная система поверяются критерием Слова Божия, но Священное Писание оценивается с позиций либерализма. Довелось даже прочесть такое: чин венчания в Православной Церкви неприемлем для современного человека по той причине, что им якобы утверждается подчиненное, второстепенное, зависимое положение женщины в семье. Ясно, что речь здесь идет о том месте в Послании Апостола Павла к ефесянам, в котором, в частности, говорится: Жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу, потому что муж есть глава жены, как и Христос глава Церкви, и он же Спаситель тела (Еф. 5, 22-23).
       Я объясняю эту, возможно, незаметную самому человеку подмену понятий просто: он оценивает Священное Писание с точки зрения комплекса социально-философских идей, утвердившихся в его сознании, придя через воспитание и образование. Таким образом, светский и либеральный критерий, понимаемый как универсальный, прилагается в том числе и к Священному Писанию. Значит, проблема должна быть сформулирована и поставлена следующим образом: должны ли мы оценивать слова Апостола Павла с точки зрения феминизма или, напротив, явление феминизма надлежит исследовать и интерпретировать с позиции Апостола Павла? Для нас, христиан, очевидно, что любую философию, любой общественный феномен, любую социальную доктрину мы должны оценивать, руководствуясь духом Писания и Предания, которые являются для нас единственно верным критерием, критерием истины.
       Обратимся вновь к исполненному мудрости, глубины и знания человека тексту Апостола Павла. Итак, разве роль главы, то есть головы, заключается в том, чтобы быть фактором уничижения или дискриминации по отношению к другим частям человеческого тела? Разумеется, нет, ибо в противном случае граждане должны были бы а priori видеть угрозу своим правам в самом существовании должности главы государства или главы коллектива. Но мы хорошо знаем, что с идеей главенства, лидерства как раз связывается идея ответственности. Богом определено, что ответственность за семью, за жену несет муж. И только такая система оказывается разумной, стабильной и жизнеспособной. Но все изменится, если вы поменяете систему координат и главой сделаете жену. Разве не так у нас сейчас? Отчего отношения супругов перерождаются, браки дают трещину, семьи распадаются? Ответ прост: мужчина перестал быть главой семьи, несущим ответственность перед Богом за благоденствие супруги и детей. В результате массового алкоголизма среди мужчин не только совершаются необратимые личностные изменения, нравственная и физическая деградация, но и происходит внутрисемейное перераспределение ролей. Не видя в муже главу и опору семьи, эти функции принимает на себя супруга, мать семейства. А муж из главы превращается в обузу. Такой перевернутый мир - настоящая катастрофа для семьи и общества.
       Итак, мы не можем принять в качестве критерия современные либеральные культурно-цивилизационные стандарты. Колоссальная проблема западного богословия заключается в том, что мусульмане, например, не боятся выглядеть "непрогрессивными" и "отсталыми", тогда как неправославных христиан постоянно одолевает соблазн непременно соответствовать духу века сего. Но нет ничего более современного, чем Слово Божие. Это нужно ясно понимать и не бояться настойчиво свидетельствовать об этом перед лицом современного секулярного мира. Любой здравомыслящий и непредвзятый человек открыт для понимания этой истины. Вот смысл и главная идея "Социальной концепции" нашей Церкви: критерием истинности существования личности и общества является слово Божие, запечатленное в Священном Писании и Священном Предании. Этим критерием мы поверяем все сферы человеческой жизни.
       Церковь подчеркивает важность для полноты человеческой жизни таких ценностей, как целомудрие и верность, недопустимость блуда и прелюбодеяния, охранение нравственных начал; осуждаем порнографию, которая является не чем иным, как циничной эксплуатацией полового инстинкта человека во имя достижения коммерческой выгоды или - хуже того - идеологических целей. С глубокой древности различные политико-идеологические силы пытались поставить себе на службу и использовать в собственных интересах невероятное могущество полового инстинкта человека. Ныне это делается для получения сверхприбылей или в целях изменения морального климата в обществе, модификации ценностных ориентаций и сознания людей. Как известно, на подобные результаты была ориентирована специальная программа гитлеровцев в оккупированных ими странах...
       Анализируя и оценивая с точки зрения Церкви затронутые выше проблемы, мы тем не менее вовсе не стремимся к тому, чтобы социальное учение Русского Православия воспринималось в качестве некоего учебного пособия по аскетике в миру. "Основы социальной концепции" обращены как к церковнослужителям и верующим, так и ко всем людям, живущим в гуще реальной жизни и нуждающимся в научении, вразумлении и поддержке со стороны Церкви.
       В связи с вышесказанным приведу выдержку из текста нашего документа: "Осуждая порнографию и блуд, Церковь отнюдь не призывает гнушаться телом или половой близостью как таковыми. Ибо телесные отношения мужчины и женщины благословлены Богом в браке, где они становятся источником продолжения человеческого рода и выражают целомудренную любовь, полную общности, единомыслия душ и телес супругов, о котором Церковь молится в чине брачного венчания.
       Напротив, осуждения заслуживает превращение этих чистых и достойных по замыслу Божиему отношений, а также самого человеческого тела в предмет унизительной эксплуатации и торговли, предназначенной для извлечения эгоистического, безличного, безлюбовного и извращенного удовлетворения. По этой же причине Церковь неизменно осуждает проституцию и проповедь так называемой свободной любви, совершенно отделяющей телесную близость от личности и духовной общности, от жертвенности и всецелой ответственности друг за друга, которые осуществимы лишь в пожизненной брачной верности"² .
       Это очень важное положение, которое заслуживает того, чтобы быть донесенным в первую очередь до сознания подростков, молодежи, дабы они уразумели: человек не должен жить по закону инстинкта, иначе он превращается в зверя. Бог вложил в природу человека половой инстинкт не для того, чтобы индивидуум разрушал свою личность и уподоблялся животному.
       Большой и важный раздел "Основ социальной концепции" посвящен здоровью личности и народа. Здоровье - понятие целостное. Оно включает и физический, и духовно-нравственный аспекты. Только в их совокупности и взаимодействии достигается полнота бытия. Общеизвестно влияние духовного фактора в преодолении человеком физических недугов. Господь наш Иисус Христос не только учил и проповедовал, но и лечил, исцелял, избавлял от страданий. Христианская, церковная община есть община исцеления. Об этом мы никогда не должны забывать. В Церкви Дух Святой подает людям исцеление от духовных и физических немощей и болезней. В Таинстве Святой Евхаристии человек освобождается от греха, обретая святость и реально соединяясь с Богом. Мы входим в общение, в кинонию с нашим Творцом и друг с другом, освобожденные от господства сил зла. Ныне много говорится и пишется о колдовстве, заговорах, порче, сглазе, приворотах-отворотах и тому подобном. Обращаясь к верующим людям, еще и еще раз говорю: мы не должны бояться, что кто-то воздействует на нас с помощью темных сил, духов злобы поднебесных (Еф. 6, 12). Если мы живем церковной жизнью, если полагаем Евхаристию центром нашего существования, если Дух Святой спасительно действует в нас, то мы поистине необоримы.
       В "Основах социальной концепции" серьезное внимание обращается на то, в каком направлении должно развиваться народное здравоохранение и как должно осуществляться его взаимодействие с Церковью. Это соработничество представляется мне одним из перспективнейших направлений нашей социальной работы.
       Очень важная тема связана с психическим здоровьем человека. В подходе к этой проблеме существуют две крайности, два заблуждения. Есть священники, пытающиеся излечивать психических больных, изгоняя из них беса, в то время как эти люди зачастую нуждаются в серьезном клиническом лечении с помощью современных медикаментозных средств. С другой стороны, некоторые психиатры склонны рассматривать любое душевное расстройство исключительно как результат нарушения физиологических функций человеческого мозга, то есть как явление, всецело лежащее в сфере медицины, что совершенно неверно. Феномен беснования, одержимости известен из Священного Писания, которое свидетельствует о том, как Господь изгонял нечистых духов во дни Его земного бытия. В наши дни люди одержимые нередко прибегают к помощи Церкви Божией для уврачевания своего душевного недуга, уповая на всесилие реально действующего в ней Духа Святого. Здесь очень важно верно оценить природу психического расстройства, а для этого необходимы взаимопонимание и практическое сотрудничество священнослужителей и врачей-психиатров. Вот почему в психиатрических клиниках должны быть домовые храмы и часовни, где священники духовно окормляли бы пациентов.
       Мне приходилось встречаться и беседовать с врачами, ясно отдающими себе отчет в том, что значительной части их больных может помочь только Церковь. Не обязательно отправлять душевнобольного человека за тридевять земель к одному из известных в православном народе старцев "на отчитку". Чин изгнания духов имеет право совершать каждый священник, ибо нигде не сказано, что это духовное делание определено одному и противопоказано другому клирику. Чин изгнания духов помещен в Требнике, по которому служит любой священник. И потому всякий человек, имеющий благодать священства, с дерзновением, по совершении соответствующего духовного приготовления, а также при наличии благословения правящего архиерея имеет право приступить к отчитке одержимого. Нужно лишь точно знать, идет ли речь о человеке, одержимом беснованием, то есть страдающем помрачением духа, или о классическом пациенте психиатрической лечебницы. В случае, когда особое духовное врачевство ошибочно применяется не по назначению, вряд ли стоит ожидать чуда. Это может привести к смущению умов и даже поношению имени Божия, поэтому желательно, чтобы перед совершением чина изгнания духов священник располагал заключением психиатрической экспертизы.
       Хотел бы вновь обратиться к уже затрагивавшейся выше теме отношения Церкви к абортам, чтобы представить более богословски аргументированный взгляд на эту серьезнейшую проблему. С древнейших времен Церковь рассматривала намеренное прерывание беременности как тяжкий грех. Каноническое правило приравнивает аборт к убийству. В "Основах социальной концепции" об этом говорится следующее: "В основе такой оценки лежит убежденность в том, что зарождение человеческого существа является даром Божиим, поэтому с момента зачатия всякое посягательство на жизнь будущей человеческой личности преступно.
       Псалмопевец описывает развитие плода в материнской утробе как творческий акт Бога: Ты устроил внутренности мои и соткал меня во чреве матери моей. Не сокрыты были от Тебя кости мои. Когда я созидаем был в тайне, образуем был во глубине утробы, зародыш мой видели очи Твои (Пс. 138). О том же свидетельствует Иов в словах, обращенных к Богу: Твои руки трудились надо мною и образовали всего меня кругом... Не Ты ли вылил меня, как молоко, и, как творог, сгустил меня, кожею и плотию одел меня, костями и жилами скрепил меня, жизнь и милость даровал мне, и попечение Твое хранило дух мой? (Иов. 10, 8-12). Я образовал тебя во чреве... и прежде нежели ты вышел из утробы, Я освятил тебя (Иер. 1, 5), - сказал Господь пророку Иеремии.
       "Не убивай ребенка, причиняя выкидыш". Это повеление помещено среди важнейших заповедей Божиих в учении двенадцати Апостолов, в древнейшем христианском тексте конца I века. "Женщина, учинившая выкидыш, есть убийца и даст ответ пред Богом, ибо... зародыш в утробе есть живое существо, о коем печется Господь", - писал апологет II века Афинагор. "Тот, кто будет человеком, уже человек", - утверждал Тертуллиан на рубеже II и III веков. "Умышленно погубившая зачатый во утробе плод подлежит осуждению смертоубийства; дающий врачевство для извержения зачатого плода во утробе суть убийца, равно приемлющий детоубийственной отравы", - сказано во втором и восьмом правилах святителя Василия Великого, включенных в книгу правил Православной Церкви и подтвержденных 91-м правилом Шестого Вселенского Собора. При этом святой Василий уточняет, что тяжесть вины не зависит от срока беременности. Святитель Иоанн Златоуст называл делающих аборт худшими, нежели убийцы.
       Широкое распространение оправдания абортов в современном обществе Церковь рассматривает как угрозу будущему человечеству, явный признак моральной деградации. Верность библейскому и святоотеческому учению о святости и ценности человеческой жизни, от самых ее истоков, несовместима с признанием свободы выбора женщины в распоряжении судьбой плода. Помимо этого, аборт представляет собой серьезную угрозу физическому и душевному здоровью матери. Церковь также считает неизменным своим долгом выступать в защиту наиболее уязвимых и зависимых человеческих существ, коими являются нерожденные дети. Не отвергая женщин, совершивших грех аборта, Церковь призывает их к покаянию и к преодолению пагубных последствий греха через молитву и несение епитимьи с последующим участием в спасительных Таинствах"³ .
       Текст "Основ социальной концепции Церкви" ясно указывает на то, что совершением аборта женщина отлучает себя от Причастия. Сроки этого отлучения, как уже говорилось, определяет духовник. Однако наша современная пастырская практика пока еще далека от подобного видения проблемы. В подавляющем большинстве случаев духовник, неверно понимающий епитимью как вычитывание в продолжение известного времени определенных канонов, акафистов и молитвенных правил, определяет женщине именно такое духовное послушание. То есть будучи на словах нетерпимы к греху аборта, мы на деле лишены ясного канонического осознания того простого факта, что детоубийство отлучает женщину от Причастия. Подчеркну: не Церковь отлучает, но сама грешница, а Церковь только определяет сроки.
       Согласно второму правилу святого Василия Великого, "умышленно погубившая зачатый во утробе плод подлежит осуждению смертоубийства... Впрочем, их покаяние следует простирать не до конца жизни, но принимать их в общение по исполнении 10 лет". Эта норма не воспроизводится в тексте "Основ социальной концепции", поскольку ее исполнение было бы нереально в современных условиях жизни. Однако убежден, что совершение аборта со всей неизбежностью влечет за собою несение епитимьи - в каноническом понимании термина, причем ее сроки должны устанавливаться священником разумно, исходя из принципа отвержения греха, но приятия оступившегося человека, его исправления и исцеления, а не уничижения и поругания.
       Обращаю внимание на ту часть текста "Основ социальной концепции", которая может породить проблему непонимания в силу недостаточно внимательного прочтения этого важного и непростого фрагмента. "В случаях, когда существует прямая угроза жизни матери при продолжении беременности, особенно при наличии у нее других детей, за которых она несет перед Богом ответственность, в пастырской практике рекомендуется проявлять снисхождение. Женщина, прервавшая беременность при таких обстоятельствах, не отлучается от евхаристического общения с Церковью. Но это общение обусловливается исполнением ею личного покаянного молитвенного правила, которое определяется священником, принимающим исповедь"⁴ .
       Иными словами, в случае женщины, совершившей аборт по медицинским показаниям ввиду очевидной и явной опасности смерти, сопряженной с наличием находящихся на ее попечении других детей, применяется та же практика, которая существует сегодня в Русской Церкви по отношению ко всем женщинам, повинным в грехе аборта. Это весьма строгие меры покаянной дисциплины, и потому в данном подходе нет оснований усматривать отступление от канонического принципа и от общего взгляда Церкви на проблему аборта. На духовника же, повторяю, возлагается долг и ответственность определения объема и продолжительности соответствующего покаянного правила.
       В данном случае в тексте "Основ социальной концепции" слово "епитимья" не употреблено. Допускаю, что это обстоятельство, а также призыв к снисхождению способны породить известное смущение в умах некоторых людей. Однако вполне очевидно, что необходимость снисхождения к согрешившей женщине ни в коей мере не отменяет строгости существующих в пастырской практике церковных прещений. Призыв к снисхождению прозвучал именно потому, что социальное учение Церкви предписывает применение достаточно суровых мер духовного вразумления и нравственного уврачевания в отношении женщины, совершившей аборт. Это в высшей степени соответствует духовному содержанию практики пастырского окормления пасомых, зиждущейся прежде всего на любви к человеку и заботе о его благе и спасении.
       Предвидя возможную критику, разработчики "Основ социальной концепции" не без дискуссий пришли к осознанию того, что употребление слова "снисхождение" вполне возможно, уместно и необходимо в том числе и в контексте мер покаянной дисциплины. Таким образом, это сделано вполне осознанно. Ибо невозможно унифицировать и привести к единому знаменателю все огромное разнообразие человеческих судеб и жизненных обстоятельств. Ведь бывают просто невероятные коллизии, жертвами которых может стать женщина. Даже просто поддержать ее в чрезвычайной ситуации словом снисхождения - уже есть долг Церкви, что, разумеется, не может и не должно изменять по существу принципиального отношения нашей Церкви как к проблеме аборта в целом, так и к женщинам, идущим на совершение этого тяжкого греха.
       Еще раз подчеркну: текст "Основ социальной концепции" свидетельствует как раз о том, что отношение к аборту сформулировано со всей возможной определенностью и жесткостью. Об этом, во-первых, говорит то, что отныне совершение аборта женой против воли ее мужа признается Церковью в качестве законной причины для расторжения брака, а во-вторых, теперь грех аборта однозначно влечет за собой отлучение женщины от Евхаристического общения.
       Борьба с абортами, на которые женщины нередко идут вследствие крайней материальной нужды и социальной незащищенности, требует от Церкви и общества выработки действенных мер по защите материнства и детства, а также создания условий для усыновления детей, которых их мать почему-либо не может воспитывать самостоятельно.
       Наряду с матерью ответственность за грех убийства нерожденного младенца несет и отец. Это очень важное положение в "Основах социальной концепции", ибо в случае согласия отца на совершение аборта он становится соучастником детоубийства. Грех ложится и на душу врача, делавшего аборт. Церковь призывает государство признать право медицинских работников на отказ от совершения аборта по соображениям веры и совести. Церковь настаивает на том, чтобы это положение было отражено в законодательстве. Это важный пункт в диалоге Церкви и государства. Нельзя признать нормальным положение, когда юридическая ответственность врача за смерть матери несопоставимо более высока, чем та же ответственность за погубление плода, что провоцирует медиков, а через них и пациентов на совершение аборта. Врач должен быть максимально внимателен и скрупулезен при постановке диагноза, способного подвигнуть женщину к совершению греха аборта. При этом верующий медик обязан тщательно сопоставлять клинические данные пациентки и веления собственной христианской совести.
       Иногда женщины спрашивают: что делать, если муж настаивает на аборте? Разумеется, не делать аборта. Женщина тем и отличается от мужчины, что муж может советовать или настаивать, но право окончательного выбора всегда остается за будущей матерью.
       Религиозно-нравственной оценки требует также проблема контрацепции. Некоторые из противозачаточных средств на деле обладают абортивным действием, пресекая существование эмбриона на самых ранних стадиях. Другие же средства, которые не связаны с умерщвлением уже завязавшейся жизни, к аборту приравнивать нельзя.
       Определяя отношение к неабортивным средствам контрацепции, христианским супругам следует помнить, что продолжение человеческого рода является одной из основных целей Богом установленного брачного союза. Намеренный отказ от рождения детей из эгоистических побуждений умаляет достоинство брака и является несомненным грехом. Вместе с тем супруги несут ответственность пред Богом за полноценное воспитание детей. Одним из путей реализации ответственного отношения деторождению является воздержание от половых отношений в известные периоды. Впрочем, необходимо помнить слова Апостола Павла, обращенные к христианским супругам: Не уклоняйтесь друг от друга, разве по согласию, на время, для упражнения в посте и молитве, а потом опять будьте вместе, чтобы не искушал вас сатана невоздержанием вашим (1 Кор. 7, 5). Очевидно, что решение в этой деликатной сфере супружеских отношений должно приниматься по обоюдному согласию мужа и жены, а также с учетом рекомендаций духовника. Последнему же надлежит с пастырской осмотрительностью принимать во внимание конкретные условия жизни супружеской пары: их возраст, здоровье, степень духовной зрелости и многие другие обстоятельства. При этом, заботясь прежде всего об укреплении и сохранении семьи, следует различать пары, которые способны всецело подчинить ритм совместной жизни строгим церковным предписаниям, и супругов, находящихся при начале своего духовного восхождения.
       Применение новых биомедицинских методов и технологий во многих случаях позволяет преодолеть, говоря библейским языком, "поношение бесчадства", или недуг бесплодия. С развитием упомянутых методов и технологий связано также распространение идеологии так называемых репродуктивных прав, активно пропагандируемых ныне на национальном и международном уровнях.
       Данная система взглядов предполагает утверждение приоритета половой и социальной самореализации личности над заботой о будущем ребенка, о духовном и физическом здоровье общества, о его нравственной устойчивости. В мире постепенно складывается отношение к человеческой жизни как к некоему продукту, который можно выбирать и моделировать в соответствии с личными склонностями и предпочтениями и которым дозволяется распоряжаться наравне с материальными ценностями.
       Сюда относятся и дородовая диагностика, и репродуктивные права, и вмешательство в геном человека. В "Основах социальной концепции" делается такой вывод: лечебные методы, которые применяются для исцеления недугов, правомерно рассматривать как сугубо медицинские, которые Церковью всегда принимались и признавались. Столь же допустимы и ультрасовременные технологии принципиально иного уровня, предлагающие эффективное решение проблемы ранее неизлечимых или врожденных недугов. Но если речь идет об "усовершенствовании" человеческой природы и ее произвольном видоизменении посредством генных манипуляций, о привнесении в нее таких характеристик, которые очевидным образом противоречат замыслу Творца о человеке, то это является деянием, совершенно неприемлемым для Церкви и несомненно греховным. Итак, использование генной терапии и генной хирургии в качестве средства исцеления должно быть признано нормальной практикой. Вместе с тем генетические вмешательства в целях "усовершенствования" рода человеческого следует расценивать как преступные и греховные.
       То же относится к пренатальной диагностике. Если на этапе эмбрионального развития подобная диагностика способна содействовать последующему исцелению человека, приходящего в этот мир, дабы он обрел полноту жизни, то это следует всячески приветствовать.
       Однако нужно понять и другое. У нас больной ребенок воспринимается как несчастье. Рождение младенца с физическими отклонениями - горе. Но почему же горе? Это дар Божий! И ребенок, родившийся больным, - тоже Божий дар, и быть может, еще более ценный, ибо только такой ребенок способен исцелить свою семью от эгоизма, потребительства, меркантилизма, отчужденности. Мы должны, наконец, понять, что человеческое общество, как это ни парадоксально прозвучит, нуждается в инвалидах, как оно нуждается в страдании и сострадании, очищающих душу. Инвалид, лишенный того, чем остальные люди обладают просто по праву рождения, есть явленный нам в конкретной личности образ страдания. Вот почему инвалиды обязательно должны быть представлены во всех сферах нашей общественной жизни: в политике, в искусстве, в науке, в спорте. Взрослые и дети должны видеть инвалидов. Общество нуждается в их влиянии. Мы должны окружать их заботой, причем без привкуса покровительственного патернализма, ибо они нам ровня и еще неизвестно, кто кому больше дает: мы - им или они - нам.
       Недавно один архиерей, несущий церковное послушание за границей, решил усыновить ребенка. Это случай не из частых. Владыка сказал: "Я хочу это сделать, потому что испытываю внутреннюю потребность". Этот человек усыновил ребенка-инвалида. Мальчик перенес 27 операций и ныне прекрасно учится в школе. Конечно, в условиях современной России такого ребенка вряд ли удалось бы поставить на ноги в силу переживаемых нами серьезных социально-экономических проблем. Но отношение Церкви и родителей-христиан к детям с врожденными недугами должно быть спокойным. Не следует воспринимать появление такого ребенка как трагедию, впадать в отчаяние и в уныние. Это воля Божия. И это дар Божий. Таким человек приходит в мир. Он нужен миру таким.
       Другой вопрос, что Церковь должна работать во имя того, чтобы общество изживало из себя окаменелое нечувствие по отношению к инвалидам, чтобы забота о них и внимание к их нуждам были реальными и действенными, чтобы инвалиды чувствовали себя в гуще других людей равными среди равных, а не изгоями и не объектами поверхностного сочувствия. Необходимо открыть инвалидам все возможности для духовного совершенствования и самореализации. Это будет достойным христиан ответом на вызов, которым является существование физически обделенных братьев и сестер в нашем общем с ними мире. И в этом смысле пренатальная диагностика полезна, потому что она способна подготовить родителей психологически и духовно к появлению на свет неполноценного с общепринятой точки зрения ребенка или исцелить его недуг на генетическом, эмбриональном уровне.
       Такого рода подходы к современным биотехнологиям Церковью принимаются и благословляются. Мы не можем и не желаем становиться на пути научного прогресса. Но когда речь идет о вторжении в природу во имя ее кощунственного и антигуманного искажения, когда ученый, ослепленный своим мнимым всевластием над материей, дерзко покушается на Божественный замысел о человеке, когда ставится цель генетического программирования узко специализированных человеческих существ - от художников до футболистов, то Церковь в полный голос свидетельствует о том, что это тяжкий грех перед Творцом и творением, безумный вызов Самому Господу, непозволительное восхищение Его власти и Его права. Церковь никогда не согласится ни с чем подобным, потому что в условиях нашей помраченной грехом жизни это неизбежно приведет к самым страшным последствиям.
       Церковь всецело отвергает идею клонирования человека. Вместе с тем, как свидетельствует текст "Основ социальной концепции", "клонирование изолированных клеток и тканей организма не является посягательством на достоинство личности и в ряде случаев оказывается полезным в биологической и медицинской практике"⁵ . Однако и здесь не без своих этических коллизий. Это касается дискуссий о так называемом "терапевтическом клонированиии", когда эмбрион клонируют с целью получения эмбриональных стволовых клеток. Эти клетки предположительно можно будет использовать для лечения многих доселе неизличимых заболеваний, таких, как болезнь Альцгеймера, сахарный диабет и другие. Проблема заключается в том, что эмбрион, который, по учению Церкви, с момента зачатия является человеческим существом, в этом случае намеренно уничтожается ради "благих целей" и воспринимается, по сути, как источник медицинского сырья. Это неприемлемо, и Церковь, не отрицая прогресса науки, призывает ученых искать альтернативные источники получения стволовых клеток, потому что нельзя ради благих целей творить зло. Достоевский писал о слезинке ребенка, а здесь речь идет о еще не рожденных детях, которые даже заплакать не могут. И это - достойная цена всеобщему благоденствию?
       Церковь заявляет, что органы человека, когда речь идет об их трансплантации, не могут рассматриваться как объект купли-продажи. Мотивацией для согласия на пересадку органов от живого донора может быть только готовность к добровольному самопожертвованию ради спасения жизни другого человека. В этом случае согласие на изъятие органа становится проявлением жертвенной любви и высокого сострадания. Ибо невозможно благословлять стремление человека положить душу свою за други своя (Ин. 16, 13), отрицая его право пожертвовать, например, почкой. Однако потенциальный донор должен быть исчерпывающе информирован об опасности такой операции и ее возможных последствиях для его здоровья. Морально недопустима эксплантация, проведение которой представляет угрозу для жизни донора. В случаях, когда выемка органов осуществляется у новопреставленного, факт смерти должен быть надлежащим образом юридически и медицински засвидетельствован. Неприемлемо с христианской точки зрения и произвольное сокращение срока жизни одного человека с целью продления жизни другому человеку, например вследствие отказа в первом случае от жизнеподдерживающих процедур.
       Возможности современной трансплантологии все больше привлекают внимание очень опасного теневого бизнеса. Это уже не столько вопрос морали, сколько уголовного права, потому что здесь заявляют о себе и вторгаются в жизнь людей серьезные криминальные интересы.
       Не может быть нравственно оправдана с точки зрения Церкви и такая трансплантация, которая способна повлечь за собой угрозу для сохранения идентичности реципиента, затрагивая его уникальность и целостность как личности и как представителя рода, иными словами - если осуществляется пересадка половых органов или клеток мозга.
       Недопустим, по убеждению Церкви, также метод фетальной терапии.
       Церковь категорически отрицает возможность эвтаназии. В Священном Писании смерть понимается как разлучение души от тела. Таким образом, можно говорить о продолжении жизни до тех пор, пока осуществляется деятельность организма как целого. Предсмертные и физические страдания не всегда эффективно устраняются обезболивающими средствами. Церковь, оставаясь верной соблюдению заповеди Божией "не убий", не может признать нравственно приемлемым распространенные ныне в светском обществе попытки легализации эвтаназии, то есть намеренного умерщвления безнадежно больных, в том числе по их желанию. Свобода распоряжения не принадлежащим нам правом на жизнь и на смерть других людей легко может обернуться угрозой для тех пациентов, на лечение которых не достает денежных средств. Эвтаназия является некоей смешанной формой убийства и самоубийства, что чрезвычайно опасно.
       "Основы социальной концепции" еще раз подтверждают общеизвестный взгляд Церкви на самоубийство. Самоубийцы не удостаиваются христианского погребения и соборного литургического поминовения. Если самоубийца бессознательно лишил себя жизни, пребывая в помрачении рассудка, то есть в припадке душевной болезни, то церковная молитва о нем дозволяется по исследовании обстоятельств дела правящим архиереем. Вместе с тем необходимо помнить, что своя доля нравственной ответственности за самоубийцу нередко ложится на окружавших его при жизни людей, родных и близких, оказавшихся неспособными к действенному состраданию и милосердию.
       Церковь свидетельствует о своем отрицательном отношении к гомосексуализму - не к людям, а к самому этому явлению, особенно к его пропаганде, - и считает, что, относясь с пастырской ответственностью к тем, кто имеют гомосексуальные наклонности, в то же время необходимо решительно противостоять попыткам представить греховную тенденцию как норму, а тем более как предмет гордости и пример для подражания. Именно поэтому Церковь осуждает любую апологию гомосексуализма, не отказывая никому из своих чад в основных правах на жизнь, уважение личного достоинства и участие в общественных делах. Церковь также считает, что лица, пропагандирующие гомосексуальный образ жизни, не должны допускаться к преподавательской, воспитательной и иной работе среди детей и молодежи, а также занимать начальственное положение в армии и в исправительных учреждениях.
       Порой извращение человеческой сексуальности проявляется в форме транссексуализма - болезненного чувства принадлежности к противоположному полу, результатом чего нередко становится изменение пола, в котором человек был рожден. Стремление извергнуть себя из того пола, который был дарован родившемуся в мир человеку Создателем, может иметь самые пагубные последствия для дальнейшего развития личности. Смена пола в результате хирургической операции часто приводит не к разрешению серьезных психологических проблем личности, но к их усугублению, порождая глубокий внутренний кризис. Церковь не может одобрить подобного бунта против Творца и признать действительной искусственно измененную половую принадлежность. Если смена пола была совершена человеком до принятия им Крещения, то он может быть допущен к этому Таинству, как и любой грешник. Но Церковь крестит его как принадлежащего к тому полу, в котором он рожден. Рукоположение человека с измененным полом в священный сан и вступление его в церковный брак признаются недопустимыми.
       Таков по необходимости краткий комментарий к тем разделам "Основ социальной концепции Русской Православной Церкви", в которых затрагивается сложный комплекс современных медико-биологических, демографических и некоторых смежных проблем в их духовном и социальном преломлении, затрагивающем основы жизни человека и общества в России рубежа веков.

Митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл,
Председатель Отдела внешних церковных связей
Московского Патриархата

       ¹ Доклад на конференции "Священный дар жизни", проходившей в Москве 31 октября 2000 года.
       ² "Основы социальной концепции Русской Православной Церкви", раздел X.6 "Вопросы личной, семейной и общественной нравственности".
       ³ "Основы социальной концепции Русской Православной Церкви", раздел XII "Проблемы биоэтики", п. 2.
       ⁴ "Основы социальной концепции Русской Православной Церкви", раздел XII "Проблемы биоэтики", п. 2.
       ⁵ "Основы социальной концепции Русской Православной Церкви", раздел XII "Проблемы биоэтики", п. 6.