 |
ЖУРНАЛ МОСКОВСКОЙ ПАТРИАРХИИ
| 12-2002 |
ЦЕРКОВНАЯ ИСТОРИЯ
Жизнь и свершения Валаамского игумена
Гавриила (Гаврилова)
Игумен Гавриил и расцвет Валаама
Об истории Свято-Преображенского Валаамского монастыря написано много. Большое внимание уделено валаамскому старчеству, а также периоду с 30-х годов XIX века. Напомним, что в тот момент стараниями архимандрита Игнатия (Брянчанинова), тогдашнего настоятеля Свято-Троицкой пустыни в Стрельне, под Санкт-Петербургом, и по совместительству инспектора Валаама, а также назначенного по его представлению настоятелем островной обители игумена Дамаскина удалось преодолеть нестроения и возродить пошатнувшийся было порядок и строгий молитвенный дух братии.
Однако в тени остается другой интересный отрезок истории Валаамского монастыря: с 1891 по 1903 год. Именно в эти двенадцать лет Валаамский монастырь совершил быстрый скачок вперед, без преувеличения, приобретя значение главного монастыря России. На Северном Афоне возвели несколько новых скитов, мастерские, больницу, гостиницы для богомольцев, был отделан и расписан главный, Спасо-Преображенский собор. Валаамский монастырь получил великолепные подворья в Москве и Петербурге. Число братии возросло с 500 до 1300 человек! Все эти удивительные перемены тесно связаны с именем тогдашнего настоятеля Валаама игумена Гавриила (Гаврилова).
Будущий настоятель был исконным воспитанником Валаама. Придя на остров еще в 1866 году совсем молодым человеком, отец Гавриил застал монастырь в пору духовного расцвета и умиротворения, когда в полной мере проявились плоды многоопытного и благодатного управления игумена Дамаскина. Восходя по ступеням монастырской иерархии и долгое время занимаясь хозяйством обители, отец Гавриил в то же время глубоко проникся духом традиции местного старчества и в этом, несомненно, был учеником и продолжателем своего славного предшественника. Когда 20 января 1891 года скончался настоятель игумен Ионафан и на его место пришел отец Гавриил, он был уже крепким и опытным внутренним делателем и руководителем, умевшим не только блюсти заповеданный по уставам порядок, но и творчески применять его к обстоятельствам времени.
Время же диктовало свои нужды, из которых первоочередной заботой являлось воспитание братии, приходящей из мира, зараженного многими пагубными веяниями, а также расширение положительного влияния монастырей на все обостряющуюся общественную жизнь. И отец Гавриил сумел вовремя отыскать необходимые новые решения.
Во-первых, это было развертывание самой широкой хозяйственной деятельности, при которой монастырь становился крупным производителем и поставщиком разнообразной продукции, заметным и уважаемым действующим лицом общественных и экономических процессов. Таким образом удавалось решить проблему обеспечения, хотя бы отчасти, своих собственных нужд и извлечения денежной прибыли. Кроме того, производительный и экономически правильно организованный труд обеспечивал большую занятость и дисциплину братии и работников, ибо не составляло секрета, что праздность и иждивенчество составляли бич иночества того времени. В частности, Валаам обзавелся лесопильными линиями и рядом молочных ферм под Петербургом, став одним из ведущих поставщиков молочных продуктов в столицу (по некоторым данным, не менее 10 % от всех поставок - очень солидная доля).
Во-вторых, произошел резкий поворот Валаамской обители к потребностям общества и благотворительной деятельности. За один только 1901 год рухольная пожертвовала бедным паломникам обуви и одежды почти на 2000 рублей (в то время огромные деньги!). Беднякам на территории Карелии раздавали овощи, семена, сено. Монастырский доктор обеспечивал лекарствами бесплатно всех приходящих. На рубеже веков на Валааме была организована школа, в которой училось от 200 до 300 детей из бедных семей и сирот, взятых на пропитание.
Своим непреложным долгом отец Гавриил считал заботу о духовном совершенствовании вверенной ему братии. Наряду с богослужением и частным старческим руководством он осуществлял это через поучительные беседы и наставления. Сохранились записи его речей, которые отличаются особым духовным настроем - в одно и то же время любовным и строгим, деятельным, однако без суеты.
"Я замечаю, что некоторые из вас очень редко, а кто-то и вовсе не бывают на полунощнице. Так поддались они лени и равнодушию, а позже и полностью окажутся во власти этих пороков. Они, несчастные, спят, совсем позабыв, для чего пришли в монастырь. Так не годится. Равнодушный подвижник не принесет себе пользы жизнью в монастыре, его подвижничество обернется гибелью".
"Оставайтесь послушными руководству в духовном единстве и верными в христианской любви. Помните, что взаимная любовь между нами означает причастность к чадам Христовым. Без этого Божественного блага нет ничего, что заслуживало бы похвалы. Все наше подвижничество без любви - звенящая медь. И потому мы молим, чтобы этот Божественный дар отныне всегда был средь нас".
Архиепископ Финляндский Антоний был другом Валаама, часто встречался с отцом Гавриилом и чрезвычайно ценил его как любвеобильного наставника и мудрого управителя. Владыке хотелось быть в курсе внутренней жизни обители и по возможности поддерживать ее. Во время гощений на Валааме он дал некоторые послабления в установлениях о скитских постах. В июне 1893 года, ознакомившись со строгим аскетическим выбором в питании братии Предтеченского скита, он отменил там запрет на чай. В следующем году архиепископ Антоний в Большом скиту, где до сих пор вкушали исключительно постное, благословил употреблять молочные продукты. Вместе с тем были введены и некоторые новые строгие правила. "Отцы мои, - возгласил он после праздничной трапезы, данной в его честь в день Рождества Богородицы в 1895 году, - когда я бываю здесь, мне бы хотелось, чтобы вино не подавалось. Ни мне, ни другим епископам. Не пейте вина на Валааме!"Личность игумена Гавриила
Говоря о многочисленных положительных переменах, которые в тот период затронули Валаамский монастырь, нельзя не направить взор на саму личность отца Гавриила (Гаврилова), ибо понятно, что личный пример настоятеля, склад его характера и образ поступков значили для этого успеха ничуть не меньше, нежели все верно и вовремя принимаемые им решения.
Господь щедро одарил отца Гавриила многими талантами, и первое, что замечал каждый при встрече с ним, была чрезвычайная энергичность и работоспособность. Он всегда бывал чем-нибудь занят, жизненная энергия была главной чертой всего его существа и не покидала его на протяжении всей жизни, даже в преклонных летах. Редкостную возможность познакомиться с ним и современной ему монастырской жизнью дают два его дневника. На них основывается жизнеописание отца Гавриила, написанное архимандритом Пантелеимоном и увидевшее свет в 1988 году на финском языке в Финляндии, на Новом Валааме.
В бытность свою Валаамским игуменом отец Гавриил умудрялся всерьез заниматься иконописанием и церковным пением. И хотя обязанности настоятеля большого монастыря занимали все время, отец Гавриил вместе с другими мастерами стенной росписи трудился под сводами верхнего храма главного монастырского Спасо-Преображенского собора, а также написал для него несколько отдельных икон.
У него был красивый голос, и он имел неплохие музыкальные способности. Одно время до поставления игуменом он даже управлял братским хором. Особо важным считал отец Гавриил сохранение традиций и практики древнего валаамского пения, которое на протяжении многих веков устно передавалось из поколения к поколению. Запись же нотных текстов впервые была произведена именно по настоянию отца Гавриила после того, как в 1893 году на остров была привезена фисгармония. Так Промыслом Божиим, вопреки разрыву монастырской традиции на острове, случившемуся в советское время, знаменитые валаамские распевы не были безвозвратно утрачены и дошли до нашего дня.
При этом отец Гавриил не упускал из виду уставной и молитвенной жизни. Как видно из переписки с ныне прославленным святителем Феофаном Затворником, сам он практиковал постоянное чтение Иисусовой молитвы и сумел получить навык в ней.
Наконец, нужно отметить способности отца Гавриила как воспитателя. Для братии это был не просто наставник и руководитель, но настоящий родитель, в одном лице соединявший в себе самое твердое, прямое отцовское начало с самым теплым и заботливым материнским. Не буквальное исполнение послушаний и не показные добродетели и благочестие в монастыре интересовали его. Всем своим управлением, даже самым уставным распорядком и трудовыми послушаниями отец Гавриил располагал так, чтобы в конечном итоге укрепить мир и согласие среди братии. При этом он мало прибегал к имевшейся в его руках строгой власти, но более располагал к себе и достигал исправления провинившихся примером и искренним увещанием. "Без любви нельзя построить ничего, заслуживающего благодарности, - не уставая повторял он. - Если руководитель не любит братию, то и братия не будут уважать друг друга, и отсюда последует только внешнее соблюдение Устава и напрасные поиски духа и милости".
В итоге Валаам в конце XIX - начале ХХ века отличался не просто сплоченным и крепким духом братии. Он стал настоящей школой и поставщиком кадров для всей Русской Церкви. Отсюда вышло несколько настоятелей обителей в разных епархиях, миссионеров Сибири и Дальнего Востока, тружеников Русской Духовной Миссии в Иерусалиме. В помощь из Валаамского монастыря отправлялись не только будущие руководители, но и простые монахи. Так, в малолюдный и бедный Красноярский Знаменский монастырь поехали четверо монахов, в Олонец - пятеро.
Обилие любви и тяга к отцовству отца Гавриила выражались еще и в том, что любимым его начинанием стала монастырская школа для сирот и детей бедняков. Игумен часто наведывался к ним, и тогда в классах устраивались чаепития с духовными беседами. Дети очень любили отца Гавриила и шумно приветствовали его визиты, часто устраивая с ним самые живые игры и засыпая его вопросами. Дети вносили в монастырскую жизнь определенное беспокойство, и среди братии находилось немало противников как школы, так и привязанности игумена к детям. О проделках мальчишек отцу Гавриилу доносили довольно часто, однако он почти всегда защищал их.Критика действий отца Гавриила
и перевод его с острова
В сущности, именно эти качества игумена и привели к последующей отсылке его с Валаама. Неоднократные жалобы на слабую дисциплину и слишком мягкое руководство обителью приходили к местному архиерею, тогда еще архиепископу Финляндскому Антонию. Критики, в частности, настаивали, на том, что для игумена монастыря он слишком мягкосердечен и "до непозволительности сочувствует детям". На все замечания отец Гавриил отвечал в духе кротости и снисхождения: "Мое стадо слышит мой голос и всегда добросовестно выполняет назначенные ему работы. Я не считаю необходимым обременять братию ненужной строгостью... недостатки лучше исправляются добротой. Если же, однако, кто-нибудь по наущению лукавого осмелится нарушить Устав и сотворить что непотребное, я не ограничиваю тогда своих полномочий. Наказываю так, что иногда самому становится жалко потерпевших".
И действительно, несмотря на ласковое отеческое отношение к братии, игумену Гавриилу все же приходилось проявлять и строгость. Примерами его внимания к порядку служат следующие речи и послания: "Отцы и братья! До меня дошли слухи, что некоторые из вас, пренебрегая монастырским уставом, бывают в келлиях друг у друга. На это нет моего благословения. Покорно прошу отныне этого не делать. Если же кто-нибудь из вас не прислушается к слову руководителя и без благословения примет в келлии гостя или сам зайдет к кому, такого непокорного да покарает Бог. Я же данной мне Богом властью попытаюсь исправить такого человека. Бесполезное хождение по келлиям ни к чему хорошему не приведет, а только к беспорядку и гибели души" (в трапезной, 3 марта 1893 года).
"Отцы и братья Предтеченского скита! Я замечаю, что в вашей среде иссякает христианская любовь. С уменьшением этого Божественного света среди вас восстает тьма ненависти друг ко другу, и потому у вас господствуют беспорядок, наветы и размолвки. Так вы стали сами себе врагами и клеветниками своего же спасения.
Молю вас осознать свою слабость. Смиритесь друг перед другом, попытайтесь вновь возвратить взаимную христианскую любовь, и снова увидите свет. Ибо написано: где мир и любовь, там присутствует Бог" (письмо в скит святого пророка Иоанна Предтечи от 13 февраля 1894 года).
Ошибки, и правда, были. В частности, случались растраты и хищения, не без проблем складывалось обучение детей в монастырской школе. В монастыре образовалась партия, настроенная не в пользу отца Гавриила и его открытости миру, недовольная значительным увеличением братии. Мудрый и добрый пастырь пробовал увещевать: "Братия, любите ближнего как самого себя! Все мы пришли сюда, во святую обитель, послужить Господу и спасти свои души. Нас приняли с любовью, и мы теперь живем здесь. Так надо принимать и других ревнителей. Пусть и они живут и спасают свои души".
Положение резко переменилось с перемещением в 1898 году архиепископа Антония, неизменного друга Валаама, на Санкт-Петербургскую кафедру и вступлением в права Финляндского архиерея епископа Саратовского Николая. Валаам подвергся нескольким весьма недоброжелательным ревизиям, в результате которых отцу Гавриилу было высказано множество замечаний, относившихся, впрочем, не столько к монастырским делам, сколько задевавших саму личность Валаамского настоятеля и его методы руководства обителью.
Противоречия достигли предела к 1901 году - моменту закладки на острове большого дока для рыболовецких судов. Многие из братии воспротивились этому, считая новое начинание излишним и происходящим от чрезмерного увлечения игумена строительством. Наконец, в начале 1903 года дело дошло до Преосвященного Николая, реакция которого по этому поводу была категоричной: отстранить отца Гавриила от управления обителью. По всей видимости, на такое жесткое решение в немалой степени повлияли ладожские промысловики и рыботорговцы, интересы которых, появись у монастыря собственная флотилия, всерьез ущемлялись бы.
Распоряжение архиепископа Николая было подписано 6 марта 1903 года, и в тот же день Святейший Синод в Петербурге распорядился перевести игумена Гавриила на должность настоятеля монастыря Святой Троицы в городе Алатыре Симбирской губернии с возведением его в сан архимандрита. 3 апреля, в Великий Четверг, отец Гавриил со слезами простился с родной обителью и, испросив прощения у братии, с несколькими спутниками покинул ее навсегда.Архимандрит Гавриил в Алатыре
Назначение в захудалую провинциальную обитель выглядело как настоящая ссылка и для любого на месте отца Гавриила явилось бы тяжким, даже непереносимым ударом. Почти сорок лет провел он на Валааме, когда-то в молодости дав твердый обет не покидать никогда остров. Теперь Господь попускал ему новый и весьма сложный поворот в судьбе, как оказалось, приведший лишь к вящему удостоверению его зоркости и правоты.
Бывший Валаамский настоятель не был бы тем, кем он был, - настоящим иноком и служителем Божиим, если бы вдруг отказался видеть Божию милость и свет в обстоятельствах своего спешного перемещения. Свершения всех последующих лет, вплоть до кончины его, случившейся там же, в Алатыре, в 1910 году, наглядно подтвердили тот факт, что расцвет Валаама при отце Гаврииле не был случайным.
Новый настоятель и его спутники добрались до Алатыря вечером 22 мая. Братия, уже давно и с нетерпением ожидавшая прибытия прославленного на всю Россию Валаамского игумена, собралась для встречи в соборном Троицком храме. Все, разумеется, были наслышаны об успехах отца Гавриила в управлении Валаамским монастырем и благодарили Бога за нежданное назначение, искренне надеясь, что с прибытием нового опытного игумена и Свято-Троицкая обитель двинется к расцвету и духовному преуспеянию. Отец Гавриил приветствовал всех такими искренними словами: "Святые отцы и братья! Господь привел меня сюда, в монастырь Святой Троицы, с валаамских холмов, из монастыря Преображения Господня. Благословен Господь, попустивший это. Мне было тяжело расставаться с Валаамом, где я начиная с молодых лет жил до сих пор. Но такова участь монаха: во всем предаваться воле Бога и безропотно выполнять послушание. Надеюсь, что и здесь Господь не оставит меня Своей любовью, которой удостоился на Валааме в течение 37 лет. Господь сказал Апостолам: По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою (Ин 13, 35). Будем же придерживаться этих слов, будем жить в любви о Господе и послушании. Там, где любовь, там и Бог; а там, где Бог, там все бывает хорошо".
Все до глубины души были тронуты тем, как тепло и проникновенно говорил отец Гавриил с теми, кого видел впервые в жизни, - будто к родным и давно знакомым людям обращался. Это с самого начала расположило всех к новому настоятелю.
Горестное расставание с Валаамом не сломило его духа, и на новом месте отец Гавриил с энтузиазмом взялся за ремонтные и строительные работы. При начальном знакомстве положение обители показалось отцу Гавриилу довольно печальным, однако это обстоятельство только придало ему новых сил и окончательно убедило в том, что перевод неслучаен, но именно здесь его умения и духовный опыт необходимы более всего. Вскоре уже отец Гавриил полностью освоился с новым назначением и энергично прилагал труды и заботы к ремонту и благоустройству монастыря.
За каких-нибудь три года Свято-Троицкий Алатырский мужской монастырь вышел в число первоклассных обителей. В нем появились новые храмы и корпуса, скиты и сельскохозяйственная техника, мастерские и оборудование. Братия, в которой на момент прибытия состояло всего около десятка человек, а экономы и настоятели один за другим сменялись по поводу постоянного пьянства или растрат, значительно укрепилась числом и духом. В конце 1903 года отец Гавриил был назначен попечителем одновременно нескольких женских монастырей Симбирской епархии. Занятие хлопотное, требовавшее частых разъездов, а порой весьма и неприятное, поскольку доводилось участвовать в различных спорных делах и рассматривать жалобы. Зато заслуги его в 1905 году по представлению епархиального архиерея были отмечены орденом святого Владимира IV степени*.
Духовное значение Свято-Троицкого монастыря поддерживалось памятью о старце схимонахе Вассиане, погребенном в пещерной церкви, и новый настоятель сразу же возымел к преподобному подвижнику самое святое и ревностное чувство, принявшись с особенным усердием утверждать все, что связано с его памятью. При отце Гаврииле были, наконец, собраны, упорядочены и подготовлены к печати свидетельства о чудесах при могилке схимонаха Вассиана. Брошюра увидела свет в 1907 году, чудеса же продолжали совершаться. 1 марта 1909 года произошло чудесное исцеление Елизаветы Михайловны Боровой, приехавшей в Алатырь на богомолье из Московской губернии. Перед тем она уже несколько лет тяжко страдала от болей в спине, но, помолившись у могилы старца Вассиана, к неописуемой радости своей полностью исцелилась, о чем и было объявлено народу, собравшемуся к богослужению на следующее воскресенье.
Почитание преподобного Серафима Саровского, всегда бывшее особенно сильным в Алатырской мужской обители, разделял с братией и новый настоятель. В 1904 году, как только позволили неотложные дела, отец Гавриил отправился в Саров, где всего за год до того прошли торжества, связанные с прославлением преподобного. В Саровском монастыре отец Гавриил поклонился мощам преподобного Серафима, совершил Литургию и молебен святому подвижнику.
Не прерывались связи и с родным для отца Гавриила Валаамским монастырем. Там оставалось немало его друзей. Неоднократно Алатырскую Троицкую обитель навещали гости с Валаама, впоследствии же стараниями отца Гавриила малочисленная алатырская братия была пополнена десятью монахами и послушниками с Валаама. Помимо этого отец Гавриил вел интенсивную переписку с Валаамом, поддерживал и отношения с другими знакомыми - митрополитом Петербургским Антонием, Великим князем Дмитрием Константиновичем и его близкими.
Отец Гавриил всегда имел живой и деятельный интерес к тому, что происходило вокруг, к общественной и политической жизни страны. Так, 1 февраля 1904 года архимандрит Гавриил в сослужении монастырского духовенства совершил молебен в связи с начавшейся войной между Россией и Японией. Перед началом молебна им был зачитан манифест о начале военных действий. 30-м июля в его дневнике датирована запись касательно "давно ожидаемого" известия о рождении наследника российского престола цесаревича Алексея Николаевича Романова. Подводя же итоги 1905 года, скорбного из-за многих неудач, отец Гавриил отмечает связь между поражением в Русско-японской войне и волной беспорядков - забастовок и открытых столкновений с властями.
Широта взглядов и умение, с которым отец Гавриил решал самые разные вопросы - духовные, хозяйственные, пастырские, с первых его шагов в Алатыре привлекли к себе внимание епархиального начальства. Епископ Симбирский Никандр, а затем и прибывший ему на смену епископ Гурий часто бывали в Алатырском монастыре и сообща с архимандритом Гавриилом обсуждали многое.
Казалось, самоотверженными трудами отца настоятеля дела в Троицкой Алатырской обители поправляются и вскоре он станет в ряд лучших обителей России. Сам отец Гавриил в письме на Валаам к отцу Маркиану отмечал, что "с помощью Божией со временем наш монастырь будет приведен в хорошее состояние". Однако Господь судил иначе: Он вел его по пути еще более трудного подвига. Спустя всего три года, когда жизнь обители, казалось, уже входила в новое благоприятное русло, на долю ее насельников выпала великая скорбь: пожар превратил почти весь Свято-Троицкий монастырь в пепелище. Сгорели дотла все постройки, кроме небольшого пещерного храма. После пожаров такой тяжести часто бывало, что провинциальные обители уже не имели сил возродиться вновь.
Однако отец Гавриил не пал духом. С целью собрать необходимые средства он несколько раз выезжал в Симбирск, Казань, Рыбинск, Москву и Петербург. Трудно представить, какого внутреннего напряжения стоили ему, некогда прославленному, а ныне отставному Валаамскому игумену, уже пожилому и слабому от болезней, эти поездки в присутственные места и просьбы, обращенные к людям, прежде состоявшим с ним в деловых отношениях по Валааму. Обо всем этом отец Гавриил в своем дневнике скажет всего одной скупой строчкой: "Вояж, который был связан со многими неприятностями, становился мне не по силам". Не раз приходилось ему встречать отказы и насмешки, однако он с кротостью переносил эту скорбь. В итоге спустя уже пять лет почти весь комплекс монастырских строений был возобновлен и жизнь обители текла своим обычным чередом. Те, кто посещал ее стены впервые, никак не хотели верить, что на этом месте еще недавно было пепелище.
Существует пословица, что один в поле не воин. Тем не менее, жертвенное служение отца Гавриила наглядно показало обратное: истинный воин Христов никогда не бывает один, ибо ему помогает Сам Бог. Необычайный подъем и рост числа братии в ведомых им монастырях служили лишь внешними признаками совершающихся перемен. В основании же этого лежала громадная духовная, умственная и эмоциональная работа, которую добровольно подъял на себя человек, всю свою жизнь старавшийся сделать монашество живым и полезным для современности.
Несмотря на свои 60 лет, отец Гавриил был все еще энергичным и склонным к инициативе человеком. Таким помнила его братия до того самого дня 6 ноября 1910 года, когда отец архимандрит, совершив днем богослужение в женском монастыре по случаю храмового праздника, к вечеру занемог. Появились обычные при простуде головные боли и озноб. Врач, особенно не беспокоясь, констатировал грипп. Однако на следующие сутки отец Гавриил почувствовал себя хуже. Блюдя до последних минут монастырский порядок, он нашел в себе силы прийти к обеду в трапезную и благословил братии пищу. Однако он был уже почти без сил. Поддерживая больного, келейники отвели его в спальню. Там архимандрит Гавриил и скончался так тихо, что никто из присутствовавших даже не отметил того момента, когда душа отделилась от тела. Случившаяся немощь оказалась не чем иным, как воспалением легких, которое доктора не определили заблаговременно. И как это часто случается в подобных случаях, старческое сердце не перенесло этой непомерной для него нагрузки...
Отца архимандрита торжественно похоронили к востоку от алтаря главного Троицкого собора. Алатырская братия обратилась с прошением к настоятелю Валаамского монастыря Маврикию с просьбой прислать на могилу батюшки крест из валаамского красного гранита, чем одновременно увековечить его память в Алатыре и почить тот великий вклад, который внес отец Гавриил в дело процветания Валаамской обители.
В январе следующего года игумен Маврикий подтвердил, что Валаамский монастырь с радостью выполнит обращенную к нему просьбу, и высеченный из гранитной скалы крест вскоре был доставлен в Алатырь и установлен на могиле отца Гавриила.
Прослеживая жизненный путь отца Гавриила, глядя на уникальные в своем роде примеры развития Валаама и Алатыря в начале ХХ века, сегодня мы можем с уверенностью утверждать, что взгляды отца Гавриила на современную ему монашескую практику, предполагавшие помимо традиционного молитвенного делания, монастырских послушаний и старческого руководства еще и производительную экономическую деятельность, а также широкое благотворительное служение обществу, во многом подтвердились.
Повествование о судьбе этого удивительного человека остается закончить лишь тем, что в 1997 году честные останки архимандрита Гавриила с хорошо сохранившимися деталями облачения были открыты в ходе восстановительных работ в Алатырском Свято-Троицком монастыре и осмотрены братией. В следующем году их были вынуждены поднять ввиду неожиданного прилива грунтовых вод. По свидетельству очевидцев, тело отца Гавриила сохранилось в виде чистых костей ровного желтоватого оттенка, что обычно служит свидетельством богоугодной жизни усопшего и благой его участи в вечности.
* Еще на Валааме отец Гавриил был удостоен орденов святой Анны III и II степеней, а также памятной серебряной медали Государя Александра III, которую носили на ленте на шее.А. РОГОЗЯНСКИЙ
