ЖУРНАЛ МОСКОВСКОЙ ПАТРИАРХИИ
 		10-2003

ЦЕРКОВНАЯ ИСТОРИЯ

Протоиерей Михаил Селищинский:
сельский пастырь, миссионер и свидетель Христов

       Именование Селищинский отец Михаил Андреевич Дмитрев получил еще при жизни - крестьяне всей округи редко называли его по имени отчеству или по фамилии: для них он был отец Михаил Селищинский или, в просторечьи, отец Михаил Селищный. В этом именовании отразилась глубокая любовь крестьян к своему пастырю, сумевшему за двадцать четыре года служения преобразить не только духовную, но и повседневную, земную жизнь села, сделав ее продолжением молитвы и любви к Богу, утвердив ее на этом единственно прочном основании.
       Много нелестных, обидных и зачастую несправедливых слов сказано о сельском духовенстве. Атеистическая пропаганда настойчиво и не стесняясь в средствах создавала в умах и душах людей неприглядный образ "сельского попа" - неумного, неразвитого, мироеда и человекоугодника. Между тем эти безвестные труженики на ниве Христовой сумели вложить в душу народную и сохранить в ней такую веру и верность Христу, что ее хватило на семь десятилетий господства богоборческой власти. И не случайно то, что именно на их паству - крестьян большевики обрушили основную тяжесть преследований и ненависти.
      
       Этой публикацией мы хотели отдать дань уважения и признательности сельскому духовенству России и начать разговор о его судьбах и служении Церкви Христовой и народу Божию.
       Публикация подготовлена по материалам из семейного архива рода Правдолюбовых, любезно предоставленных по нашей просьбе протоиереем Сергием Правдолюбовым и Лидией Анатольевной Правдолюбовой.
      
       Протоиерей Михаил Андреевич Дмитрев родился 15 июня (старого стиля) 1873 года в селе Маккавееве Касимовского уезда Рязанской губернии, в семье протоиерея Андрея Феодоровича и Капитолины Евдокимовны Дмитревых.
       После обучения в церковноприходской школе и Касимовском Духовном училище Михаил поступил в Рязанскую Духовную семинарию, полный курс которой закончил по 2-му разряду в 1895 году. Затем в течение двух лет был учителем церковноприходской школы в селе Самылово. В июне 1897 года в Покровской церкви села Маккавеева был повенчан отцом Андреем с Елисаветой Ивановной Гориной (1876 года рождения) из села Синулиц Касимовского уезда.
       В июле 1897 года епископом Рязанским и Зарайским Мелетием (Якимовым, † 1900) был рукоположен во иерея к храму села Синулицы, где прослужил почти восемь лет. Кроме того, иерей Михаил состоял заведующим и законоучителем школы грамоты в деревне Алешино, а также помощником миссионера Касимовской противомагометанской миссии.
       В декабре 1905 года иерей Михаил был переведен к Покровской церкви в село Маккавеево, на родительское место, где прослужил до марта 1913 года. Отсюда по его собственному прошению он был перемещен в село Селищи к Покровской церкви, в которой прослужил до последнего своего ареста в 1937 году.
       Маккавеевский период был также насыщен большими трудами сверх приходских обязанностей священника. Отец Михаил был законоучителем Аниковского земского училища, окружным (2-го округа) противосектантским миссионером. В 1912 году епархиальным начальством был командирован на Всероссийский съезд практических деятелей по борьбе с алкоголизмом, проходивший в Москве.
       В Селищах отец Михаил принял на свое пастырское попечение самый бедный приход в Рязанской епархии и так же, как на других приходах, стал заведующим и законоучителем в церковноприходской школе и законоучителем в Самуиловском земском училище.
      
       Из воспоминаний дочери Ольги в записи внучки Лидии:
       Трудно себе представить положение отца Михаила в то время, когда он только приехал в Селищи. Храма по сути дела нет, приход беднейший в епархии, епархия вынуждена была сама платить священнику минимальную плату. В приход входило несколько деревень. Под соломенными крышами, с лучинами в избах. В Селищах было домов 140-150. Бедность невероятная! А семью-то надо кормить. Большую семью!
      
       Со свойственными ему энергией и трудолюбием отец Михаил принялся поднимать свой приход.
      
       Из воспоминаний дочери Ольги в записи внучки Лидии:
       Все дела на приходе начинались с благословением церковным. Венчание, крестины, похороны - об этом и речи нет. Но и все самые обычные работы благословлялись. Сеять хлеб - в церкви молебен. На длинных столах мешочки с зерном. Новый хлеб несли освящать. С благодарностью. Весной выгонять в первый раз скотину - тоже с благословением. Посреди села служился молебен с водосвятием, после которого мимо дедушки прогоняли скотину, и каждую коровку, каждую скотинку он кропил святой водой.
       День святых Флора и Лавра - деревенский праздник. После обедни служился молебен, после него дедушка выходил на паперть с кропилом - мимо него лихо гарцевали мальчишки на своих лошадках, принаряженные, важные, в разноцветных праздничных рубашках, подпоясанных ремешком. И после молебна мчались в поле...
       Главной заботой дедушки было поднять приход, укрепить людей, сплотить их, помочь им. Начиналось с небольшого - с пристального внимания к людям. Дедушка присматривался и прислушивался, узнавал и узнавал своих прихожан. Ничто так не воспитывает человека, не укрепляет, не поднимает, как внимательная, деятельная любовь к нему. Она для него - необходимое условие, чтобы раскрыться в полноте своих сил и возможностей. Свойствами души своей дедушка притягивал к себе людей, в нем чувствовалась необыкновенная устойчивость, надежность, мирность, жизнелюбие. "Стяжи дух мирный, тогда спасешься сам и многие вокруг тебя". Этот "дух мирный" и объединял людей вокруг него. Постепенным, каждодневным, кропотливым трудом дедушка создал приход и его возглавил. И не было в Селищах любимее, авторитетнее, чтимее человека, чем отец Михаил.
      
       Отец Михаил организовал строительство церковноприходской школы и вместе с ней сумел построить и кирпичный просторный храм. По бедности прихода, чтобы прокормить семью, он вынужден был вести свое домашнее сельское хозяйство: сам должен был пахать, сеять, боронить, собирать урожай, молотить, печь хлеб и выполнять все обычные работы, какие выполняли местные прихожане-крестьяне. И этим он был чрезвычайно близок им - он был пастырь их и в то же самое время он был одним из них. Нередко отец Михаил пахал одинокий надел сельской престарелой вдовы, бедного слабого человека. Он помогал своим прихожанам тайно, задолго до выхода на поля всех крестьян. Некоторые только после кончины его узнавали, кто им так долго и много помогал, только потому, что эта помощь прекратилась с арестом и смертью их батюшки.
      
       Из воспоминаний дочери Ольги в записи внучки Лидии:
       Дедушка трудился не покладая рук. Все он делал сам - сам пахал, сеял, жал, молотил, сам пек хлеб. Скотину водил, сено на зиму запасал. Сколько забот у деревенского жителя!
       Великое благо было - своя земля. Она и кормила. В поле дедушка первым был. Никто в Селищах раньше него утром не вставал, хотя пытались из нарочитого любопытства. С раннего утра, до службы еще, он успевал поработать и на своем поле, и на земле какой-нибудь бедной вдовы. (Только после смерти отца Михаила женщина из соседней Самуиловки узнала, кто каждый год работал на ее поле.) Работал отец Михаил радостно. Очень любил применять в своем хозяйстве всякие технические новинки: молотилка, веялка какая-то интересная была, соломорезка. Выписывал их где-то, доставал, осваивал, сам на них работал, и мужики приходили к нему.
       За речкой было гумно. Там стоял сарай, а в сарае была устроена молотилка. Молотили в сарае, а за ним в углублении было укреплено большое колесо, колесо это вращалось какими-то приводными ремнями. Вращали же его "три лошадиные силы" - три лошадки. Они ходили по кругу и приводили в движение колесо. Проснешься утром от гула, опрометью бежишь на гумно, смотреть, как молотилка работает. Или покататься на колесе, которое водят лошади, сесть на планку колеса и погонять лошадь. Дедушка стоял в простой крестьянской рубахе у двери сарая и подавал туда снопы.
      
       Отец Михаил сам доил корову, разводил пчел, знал все последние новинки сельскохозяйственной техники и нередко выписывал и покупал необходимые технические приспособления. В летние засухи много домов уничтожалось пожарами, нередки были случаи, когда сгорали целые улицы, иногда и села. Отец Михаил организовал противопожарную службу, выстроил каланчу, учредил постоянные дежурства и сам не уклонялся от этих дежурств, сберегая от огня дома своих прихожан.
      
       Из воспоминаний дочери Нины:
       Помню я еще, как, бывало, если случится где-нибудь недалеко пожар, папа просил работника Ивана Ивановича скорее запрягать лошадь в повозку, на которой всегда стояла бочка с водой, забирал все ведра, какие были в хозяйстве, и скорее ехал на пожар помогать тушить его. Он всегда сам руководил тушением пожара. Я помню, как говорили крестьяне: "Ну, если батюшка приедет тушить, то пожар быстро потухнет". Он всех расставит: кому поливать, кому воду таскать, кому баграми растаскивать.
      
       В зимние метели, когда заносило дороги, отец Михаил выходил звонить в колокол к звоннице, чтобы помочь тем, кто заблудился.
      
       Из воспоминаний дочери Александры:
       Зима, ночь, мороз, жуткая метель. Ураганный ветер все рвет. Папа одевается и собирается уходить. Куда? На звонницу, чтобы благовестить в большой колокол. Звук у колокола был очень приятный - густой бас, хотя весил он немного - всего 116 пудов. Проблаговестив около часа и крепко озябнув, папа пришел домой. Сколько-то времени спустя в Касимове папу увидел какой-то мужчина и очень благодарил его за благовест. Он сбился в дороге и выехал только на звон колокола, иначе он бы мог погибнуть в пути.
      
       Отец Михаил лечил людей и животных, знал в объеме фельдшерских курсов, как это делается. Многих людей спас от верной гибели.
      
       Из воспоминаний дочери Ольги в записи внучки Лидии:
       Дедушка и лечил сам. Был "скорой помощью". Часто слышалось в доме:
       - Батюшка, я к твоей милости.
       Если дедушка не мог помочь сам, он вез из Касимова известного тогда врача - Владимира Александровича Косухина. Достанет толстенькую запечатанную рамку меда, завернет ее и едет за ним. Привозит, сам выслушивает все указания, а потом сам их выполняет.
       Заболела Федора крупозным воспалением легких. Дедушка привез Косухина, внимательно выслушал и сам взялся лечить, не доверив домашним. Утром служил, а после утрени, во время часов, шел к Федоре укол делать. После обедни снова. В кризис, ночью, рядом был. Так и выходил. Поднялась Федора.
       Заболел мальчик, Гриша Костин, дифтеритом. Срочно дедушка отвез его в Касимов. Там сказали: поздно привезли. Прививку сделают, но подействует она только через шесть часов. Если эти шесть часов продержаться (делать горячие припарки), то все может еще обойтись. Привез дедушка мальчика обратно, поставили самовар, и всю ночь сам делал припарки. Кожа на руках обожженная начала сходить, но шесть часов все-таки продержались. И мальчик пошел на поправку.
       Анюта Милева была в положении. Заболела. Ее в баню, как всегда в деревне. И когда в бане ей стало совсем плохо, побежали за дедушкой. Он так и ахнул, когда узнал про баню. Бережно завернул Анюту в тулуп и срочно повез в Касимов. Там ее тут же положили на стол. И успели спасти. Еще бы немного, говорят, и все.
       И много, много разных случаев. Шли к дедушке и с нарывами, ранами, всякими болячками. Был у него даже скальпель, которым он орудовал в нужных случаях.
       В. А. Косухин очень уважал отца Михаила и всегда шел ему навстречу. Однажды дедушка приехал к нему поздно вечером. Вышла его жена и умоляла дедушку:
       - Он сегодня целый день в больнице, две операции сделал, очень устал, не тревожьте его, очень вас прошу.
       И вдруг на пороге он сам:
       - Тулуп есть?
       - Есть.
       Собирается, завертывается в тулуп и ложится в сани. Дедушка везет его в село, а потом привозит обратно.
       Однажды Косухин приехал в Селищи, шли они вместе из церкви к дому, навстречу селищинский мужичок. Косухин сказал:
       - Ко мне, наверное.
       А мужичок дедушке в пояс поклонился:
       - Я к твоей милости, батюшка.
       Косухин засмеялся.
       Лечил он и скотину. Однажды у кого-то корову раздуло - клевера объелась, так дедушка пришел и проколол, чтобы воздух вышел, знал где проколоть.
      
       С большим трудом, только по непреодолимому внутреннему желанию и любви, отец Михаил ввел в своем храме общенародное церковное пение и много сил отдавал тому, чтобы научить и приучить народ петь. По свидетельству священномученика Аркадия (Остальского), такого пения ему никогда не приходилось слышать.
       Из воспоминаний дочери Нины:
       Папа очень любил общее церковное пение. Для этого он перенес клирос псаломщика с амвона вниз, чтобы верующие могли стоять около него и петь. Ездил по деревням и собирал на спевки всех желающих, разучивал с ними церковные песнопения. И дома устраивал спевки. Вспоминается одна Святая Пасха. Второй день. Начало Литургии. Народу - полная церковь. На правой половине стоят мужчины, на левой - женщины. Посредине около псаломщика хор, управляемый тетей Саней. Что не нотное - пел весь народ. Вдруг через народ прошел в алтарь Владыка Аркадий, вернувшийся из десятилетней ссылки. Когда после службы пришли домой, Владыка сел в зале в кресло и на глазах у него были слезы - такое впечатление произвело на него общее пение в церкви.
      
       Говорить проповеди отец Михаил стал не сразу - считал, что для этого у него нет таланта. Под влиянием своих собратий по священству он начал проповедовать и оказался очень сильным проповедником. Его слово сильно воздействовало на прихожан, обращало их сердца к Богу.
       Каждый четверг, приезжая в Касимов на базарный день, отец Михаил участвовал в беседах касимовского духовенства, в которых затрагивались важные проблемы пастырской деятельности, обсуждался опыт душепопечения, проповеди, миссионерская работа. Со многими из них отец Михаил состоял в родственных отношениях, но гораздо сильнее связывало их родство духовное, общие цели, общее служение, нерушимая верность Христу и Его Церкви.
      
       Из воспоминаний дочери Ольги в записи внучки Лидии:
       Покров Божией Матери - храмовой праздник Селищ. К этому дню тоже очень усердно готовились. Храм чистили, мыли, убирали цветами и гирляндами. Дома тоже все блестело. Ждали гостей. Гости съезжались со всей округи. Человек пять священников было. Отец Сергий Правдолюбов из Касимова (см. публикацию о нем во 2-м номере Журнала за текущий год) с диаконом, из Бетина - отец Евгений Харьков, высокий, черный, с голубыми глазами. Он приезжал в Селищи на Покров, а дедушка ездил к нему на второй день Воздвижения - там праздновался Никита-мученик. Из Синулиц отец Сергий Окуньков, из Ардабьева отец Петр Успенский, из Которова отец Василий Ястребцев. В его храме была чтимая икона Тихвинской Божией Матери, память которой праздновали очень торжественно, и все с округи там собирались. И еще и еще. За гостями посылались лошади.
       После службы в зал ставили большой стол из столовой, и все гости собирались за ним угоститься и очень интересно всегда говорили. Особенно отец Евгений любил до самой ночи проговорить с отцом Сергием на богословские темы...
       Соседи дедушки по приходам бывали в Селищах не только по праздникам. Трудности приходской жизни требовали общения постоянного.
       С Касимовым так же, как и с соседними приходами, связь была постоянной. В Успении служил отец Анатолий Авдеевич Правдолюбов, в Троице - отец Сергий Анатольевич Правдолюбов, его сын, в Казанском монастыре - отец Николай Анатольевич Правдолюбов, тоже сын отца Анатолия, в кладбищенской - отец Димитрий Иванович Федотьев - отец матушки отца Сергия Правдолюбова. В Самылове - отец Феодор Андреевич Дмитрев. И несмотря на "трудности сообщения", общение было постоянным. На храмовые праздники старались собираться и служить вместе. И дедушка Михаил часто в Касимове служил. (Однажды в Казанском монастыре на службе слушал своих девочек в папином хоре, они пели Ангел вопияше Макарова, а дедушка переживал: "Девки-то мои как врут!" - (там есть в тексте очень красивая секунда)...
       "Брат от брата укрепляем, яко град непоколебим".
       По четвергам в доме отца Анатолия собирались обычно и отец Сергий, и отец Николай, и отец Михаил, и отец Феодор. После базара собираются за чаем. И говорят, говорят, говорят. И проповеди свои на общий суд выносят, и решают практические вопросы, и хозяйственных касаются. Да много всего!
      
       Отец Михаил прожил в Селищах двадцать четыре года. За это время село окрепло и поднялось. В нем осталось всего несколько дворов, где не было скотины, - там или хозяин тяжело болел или вдова в одиночестве жила. Им помогали всем миром. Пастырь-пахарь, пастырь-крестьянин, пастырь - отец всех своих прихожан не только в хозяйственной, домашней, семейной, но и в духовной жизни - отец Михаил был одним из множества таких добрых пастырей, призванных Пастыреначальником Христом по всей Русской земле. Много было сказано слов о недостатках сельских пастырей, но пора уже воздать должное их самоотверженному служению, плоды которого явлены были в дни суровых гонений и тяжких испытаний. Они без колебаний сами взошли на крест, и за ними пошли многие из их пасомых. А те, которым судил Господь выжить в страшные годы репрессий, хранили в своих сердцах их заветы, их уроки веры и благочестия, их призыв быть верным Христу даже до смерти, смерти же крестной (Флп. 2, 8). Как много светлого, жизнелюбивого и жизнеутверждающего было в подвигах сельских батюшек, как помогли они сохранить Православие в нашей стране.
       Отец Михаил защищал Православие не только тем, что добросовестно, истово выполнял свои пастырские обязанности. Он был еще и активным и энергичным миссионером, сначала противомусульманским, а потом противосектантским. Днем он мог заниматься многочисленными трудами, но откуда у него брались силы ночью, со свечой изучать Евангелие с разноцветными карандашами в руках, подчеркивая необходимые для полемики места разным цветом в зависимости от предмета нападения баптистов?
      
       Из воспоминаний дочери Ольги в записи внучки Лидии:
       В Касимове, Селищах, да и в соседних приходах, собирались миссионерские собрания, устраивались диспуты, на которых дедушка всегда блестяще побеждал. Дедушка очень много работал над текстами Евангелия, Библии, святых отцов. Сохранилось Евангелие, все испещренное разноцветными карандашами: каждый цвет соответствовал определенной теме. Сохранились его записные книжки, где каждому определенному положению соответствовали целые блоки цитат. Работал он постоянно. И много помогал своим соседям по приходу.
      
       Из воспоминаний дочери Нины:
       Еще вспоминается вот что: папа ушел в Самуиловку с требой. Вдруг приходит кто-то из крестьян с сообщением, что будут проводить беседу приехавшие вожаки сектантов. Решили сейчас же послать кого-то за папой, а я пошла на собрание.
       Изба была [полна] битком народа, за столом в переднем углу сидели трое сектантов и объявили, что будут беседовать о недопустимости почитания Креста как орудия позорной пытки и смерти. Я, как умела, возражала им, что им страшно не понравилось и раздражало их.
       Сколько времени длилась беседа, не помню: час ли, больше ли. Вдруг чувствую, что я не могу ответить. Я замолчала.
       Неожиданно от самой двери раздался голос папочки:
       - А почему вы такой-то текст из Священного Писания обходите?
       Возрадовалась я... Папа подошел к столу и продолжил беседу. Сектанты уехали недовольные своим поражением, раздраженные. А папа целыми ночами изучал Священное Писание. Ведь сектантам надо доказывать текстами из Священного Писания буквально, больше они никого и ничего не признают.
       - Никаких Иванов (святитель Иоанн Златоуст) или Васильев (святитель Василий Великий) мы не признаем, - сказал мне когда-то один сектант...
      
       Диспуты проводились не только в своем селе. Отец Михаил объехал множество деревень целого района, уезжая почти за сто километров от своего села. Он мог, возвращаясь после встречи с баптистами, ехать зимой целую ночь. Его записная тетрадь, миссионерский дневник, только за полтора года показывает такой объем встреч и бесед, который был бы труден даже человеку, ничем кроме этого не занимающемуся.
       Отец Михаил почитал своим Небесным покровителем Святителя Николая. В этой любви к Святителю может скрываться ключ и к его пастырским подвигам: по примеру Святителя Николая так же жертвенно, активно, ни с чем не считаясь помогать во всем своим пасомым, быть горящим, пламенеющим духом к Богу в своем служении, проповеди и жизни.
       Со стороны церковного начальства отец Михаил находил поддержку, понимание, неоднократные благословения. 15/22 апреля 1919 года по Указу Святейшего Патриарха Тихона "за отлично усердную службу" он был награжден наперсным крестом. 21 января/3 февраля 1924 года отец Михаил был возведен в сан протоиерея. В последний год своего служения по ходатайству приезжавшего к отцу Михаилу после освобождения из Соловецкого лагеря епископа Аркадия (Остальского, † 1937) митрополит Сергий (Страгородский) удостоил его награждения митрой (8 мая 1937 года).
       В годы коллективизации, активной борьбы против Церкви и воинствующего безбожия протоиерей Михаил не мог остаться незамеченным. Раньше или позже, его должны были каким-то образом удалить из села. Старший сын предлагал ему уехать временно в Москву или в какое-то другое место и там переждать самые напряженные годы. Но отец Михаил твердо и решительно отказался от такой возможности и сказал, что свой приход, свой народ он никогда не сможет бросить в такое тяжелое время.
      
       Из воспоминаний дочери Ольги в записи внучки Лидии:
       Страшные тридцатые годы. Кого не коснулись они тогда?
       Тяжко пережили их и Селищи.
       Началось с обновленчества. Всех священников округи принуждали принять обновленчество и обновленческого архиерея. Но никто не принял его. В Ардабьево к отцу Петру Успенскому приехал обновленческий архиерей, но разъяренный народ даже близко к храму его не подпустил. Отца Петра обвинили в том, что это он убедил народ не принимать его. И посадили в тюрьму. В Елатьме священника так пытали, что он вернулся домой едва живым и скоро умер.
       Много пришлось пережить и отцу Михаилу. Его часто вызывали в НКВД, подолгу держали и заставляли подписать бумаги - письменно заверить свое согласие с обновленчеством. Целый день один раз просидел. Работник НКВД требовал подпись. Отпустил только тогда, когда дедушка пообещал "подумать". В следующий раз спросил:
       - Ну как, надумал?
       - Да, надумал.
       Тот, радостно потирая руки, готовил бумаги.
       - Да, надумал... не подписываться.
       Что стало с тем человеком! В ярости он бегал по комнате из угла в угол, тряс перед дедушкиным лицом наганом и кричал:
       - Ведь я сейчас тебя убью, и никто ничего со мной за это не сделает!
       Но дедушка остался непреклонным. Так и отступились от него.
       Начались и обыски.
       C обыском приходили несколько раз. Искали, за что бы обвинить. Приходили группой в несколько человек, брали с собой понятых - или председателя сельсовета, или еще кого-то из своих. Но все селищинские сочувствовали отцу Михаилу и всячески пытались помочь...
       Очень тяжело прошлась по Селищам коллективизация.
       Начали раскулачивать, отправлять в ссылки, сажать в тюрьмы ни в чем не повинных селищинских людей. Многих тогда угнали. Хороших, лучших людей... Шли по дворам, брали мужчин. А женам говорили - ночь на сборы. И с собой не больше шестнадцати килограммов. В ту ночь никто не спал. Собирались. И вот утром множество подвод тронулись в путь. Они растянулись от села до самого леса. Выезжали семьями. Плачем и воем провожали их свои. Страшное было зрелище. Плач этот и вой леденили душу, невозможно было слышать их. Ворота дворов были распахнуты - выгоняли и угоняли скотину. Брошенные дома зияли пустотой и молчанием. В Касимове всех ссыльных собрали в дом для новобранцев... Утром всех вместе уже, с мужьями, погрузили на баржи и отправили в Нижний Тагил. Многие там умерли, особенно по дороге умирали, но кто-то выжил и вернулся домой.
       Так постепенно обескровливали, обессиливали Селищи. А потом и обезглавили: взяли отца Михаила.
      
       Три раза арестовывали отца Михаила. Один раз подержали в тюрьме и отпустили. В 1930 году после долгого тюремного заключения он был приговорен к далекой ссылке, но хлопотами своих прихожан, почти всего села, был отпущен к себе в Селищи.
       Из воспоминаний дочери Нины:
       Насколько любили папу прихожане, показал суд 1930 года. Суд был назначен на 7 апреля (папа был в заключении в Касимовской тюрьме). Всенощную под 25 марта / 7 апреля и Литургию в день Благовещения Пресвятой Богородицы служил у нас отец Димитрий Иванович Федотьев. После службы все пошли в Касимов на суд. День был яркий, солнечный, теплый, небо голубое. Никаких признаков снега ни в поле, ни в лесу не было. На реке Оке гудели пароходы. Прихожане шли толпами на суд из Селищ, Самуиловки, Беркеева и других деревень.
       Суд был назначен на 10 часов утра, но неожиданно отложили до 1 часа дня. Народ не расходился, все сидели на тротуаре на солнышке. Откладывали, откладывали и дотянули до пяти или шести вечера.
       Привели из тюрьмы папу на скамью подсудимых. Судили за неуплату налогов, председатель сельского совета и другие причастные к этому делу лица показали, что за гражданином Дмитревым никаких недоимок нет. Судьи ушли на совещание. Папочка сидел на скамье подсудимых бледный, измученный, пот с лица и лысинки лился ручьями. Около него стояла женщина (ее мужа папа вырвал у сектантов) и чистым платком отирала ему пот...
       Приходят судьи. Все надеялись, что объявят: "невиновен" и отпустят домой. Вместо этого судья прочел:
       - Подлежит высылке на пять лет.
       Судебная зала (теперешнее Педучилище) была полна битком народа. После объявления приговора произошел страшнейший взрыв негодования, кто-то даже от усердия стеклянную четверть об окно разбил.
       - Не отдадим батюшку, не отдадим батюшку! - кричал народ.
       Судьи сказали, что вызовут милицию, и исчезли. Долго не приходил милиционер. А одна женщина, растрепавшись, бегала по коридорам и кричала:
       - Где судьи?! Где судьи?!
       После выяснилось, что они спрятались во дворе, между высокими поленицами дров.
       Когда пришел милиционер, стоял крик:
       - Не отдадим батюшку!
       Был вызван начальник НКВД. Не подействовало. Тот же крик:
       - Не отдадим батюшку!
       Тогда начальник попросил молчания и стал доказывать, что для подсудимого будет легче, если его сейчас отпустят, и тяжело, если не отпустят. И с милиционером повел папу, захлопнув двери залы. Народ бросился следом, зазвенели разбитые стеклянные двери, и все бросились вниз за папой. На тротуаре ждала лошадь, запряженная в тарантас. Папу быстро впихнули в него и вскачь поехали к тюрьме.
       Ночь темная, за папой не побежишь...
       На следующий день папа уехал в Рязань (сколько-то жил у дочери Лидии), а ходатаи поехали хлопотать, и через неделю или больше привезли документы, теперь уже не помню, из Москвы или Рязани.
       - За неимением состава преступления гр. Дмитрева освободить.
       Папа приехал и продолжал служить.
      
       В 1935 году, когда арестовывали святую блаженную Матрону Анемнясевскую, он был в списке тех лиц, которых было постановлено арестовать. Почему-то тогда он не был арестован.
       В ночь на 19 сентября 1937 года, после субботнего всенощного бдения, протоиерей Михаил был арестован и содержался в Касимовской тюрьме. О тяжести и мучительности допросов свидетельствуют подписи отца Михаила в следственном деле, искаженные до неузнаваемости. Подписывать так мог только человек, находящийся почти в полусознательном состоянии. Есть данные, что "в отношении отца Михаила применялись пытки в полном объеме". Тем не менее отец Михаил никого ни в чем не оговорил, ничего противного вере и Богу не подписал. На полях дела, где следователь написал: "Сорвал весеннюю посевную", отец Михаил мужественно приписал: "Посевной не срывал. Дмитрев".
       После первого октября 1937 года отец Михаил был отправлен в Рязанскую тюрьму. Там он ждал постановления особого совещания - тройки при УНКВД СССР, которое состоялось в Михайлов день - 21 ноября 1937 года. Приговор был смертный - расстрелять.
       В ночь с 1-го на 2 декабря (нового стиля, старого: 19-20 ноября, память иконы Божией Матери "В скорбех и печалех Утешение" и святителя Московского Филарета) протоиерей Михаил принял мученическую кончину в городе Рязани и был похоронен, по предварительным данным, на братском кладбище при Скорбященской церкви. Там хоронили всех расстреливаемых в те месяцы в городе.

Протоиерей Михаил Дмитрев
1900-е годы

Елисавета Ивановна Дмитрева,
супруга отца Михаила


Касимов. 1930-е годы

Покровская церковь в Селищах
1930-е годы

Дом отца Михаила в Селищах
1930-е годы

Отец Михаил Дмитрев и его мать,
Капитолина Евдокимовна,
с детьми отца Анатолия Правдолюбова.
1898 год

Сестры Дмитревы (слева направо) -
Нина, Ольга, Лидия, Александра.
1937 год

Вид на село Селищи
с пожарной каланчи. 1937 год

Школа в Селищах,
построенная отцом Михаилом. 1937 год

Отец Михаил за работой в поле


Отец Михаил перед домом. 1937 год

Отец Михаил на пчельнике
1937 год


Отец Михаил в своем саду
1937 год

Отец Михаил с дочерьми
в праздник Святой Пасхи
1937 год

На паперти Селищинского храма

Протоиерей Михаил Дмитрев
1937 год

Интерьер Селищинского храма

Отец Михаил на крыльце
с московскими гостями
1937 год

Отец Михаил с дочерью Ольгой
1937 год

Отец Михаил
перед своим домом в Селищах
с касимовскими гостями
1917 год

Интерьер Покровской церкви

Покровская церковь
в селе Маккавееве,
в которой отец Михаил
служил с 1905 по 1913 год
Современный вид

Дом отца Михаила
в Маккавееве
Современный вид