 |
ЖУРНАЛ МОСКОВСКОЙ ПАТРИАРХИИ
| 07-2004 |
ЦЕРКОВНАЯ ИСТОРИЯ
Жизнеописание протоиерея Павла Петровича Заболотского
Протоиерей Павел Петрович Заболотский родился в 1845 году в селе Климове Гжатского уезда Смоленской губернии, в семье священника этого села (впоследствии протоиерея Богоявленского собора в городе Гжатске) Петра Александровича Заболотского1 и происходил из старинного священнического рода. Все его деды и прадеды были священниками в Гжатском уезде Смоленской епархии: в селах Пречистом и Самуйлове служили Александр Васильевич (дед) и Василий Михайлович (прадед) Заболотские2; в селе Колокольня - прадед Николай Львович Львов.
Род священнослужителей Львовых известен еще во многих поколениях: дедом священника Николая Львова был строитель и первый священник Гжатского Благовещенского собора Павел Ефимович Львов3, а предком в шестом поколении - священник Иоанн Львов, который, как повествует предание, носил до обращения в Православие имя Иоганн Троепольский и был командиром одного из отрядов польской армии, вторгшейся на Русскую землю в Смутное время. Со своим отрядом он дошел до Можайска, захватил там собор, но внезапно ослеп при взгляде на икону Святителя и Чудотворца Николая. Прозрел он только после продолжительной молитвы угоднику Божию, после чего принял Православие и стал священником. В селе Климове служили священниками предки Павла Заболотского и по линии матери: дед Павел Андреевич Голенкин, прадед Алексий Харлампиевич4.
Еще в детстве, живя в родительском доме, на примере своего отца, протоиерея Петра Александровича Заболотского, Павел хорошо видел, сколь в действительности тяжело священническое служение в бедном и неустроенном сельском приходе.
"Приход Климовский, - вспоминал он о том времени, - состоял из 2/3 православных и 1/3 раскольников беглопоповской секты. Православные прихожане не были щедры к духовенству, а при соседстве с раскольниками, которые свою вражду к Православной Церкви выражали своим отношением к духовенству, беззастенчиво распространяя о нем нелепые мнения, и православные заражались духом грубости и неуважения к служителям Церкви.
В таком приходе духовенство жило бедно, и Петр Александрович всю свою жизнь в селе Климове боролся с разными житейскими невзгодами, а их было вдоволь... О житейских удобствах и думать не приходилось... К своим детям прибавлялись чужие. Умер его свояк, полковой священник, осталась вдова с двумя дочерьми. Одна из дочерей жила в доме Петра Александровича, а другая дочь с матерью хотя и жили в отдельном доме, но все продовольствие получали от него. Скоро умер шурин, полковой священник, и его жена, оставив дочь полутора лет. И ее взяли на воспитание в большую климовскую семью.
При такой большой семье, да еще в плохом приходе, средств совершенно недоставало. Ездили за 25 верст в Гжатск делать закупки: 1/4 фунта чаю, 2 фунта сахару, 15-20 фунтов соли... Помнится, в 1853 году пред храмовым праздником Вознесения Господня в Климово неожиданно в глухую ночь явились три четверика лошадей, запряженных в кареты. Постучались в дом Петра Александровича - там все спят. Когда отворили, оказалось, что приехал гость из Петербурга, действительный статский советник доктор Сергей Алексеевич Громов, родной дядя жены отца Петра; в доме поднялась суматоха, и хозяева пришли в смущение: не было свечей. Хорошо еще, в доме дьячка нашли свечу"5.
Ко всем скорбям добавилось большое горе: очень рано от чахотки умерла супруга Анна Павловна, и отец молодым еще человеком остался вдовцом с четырьмя детьми. Особенно тяжело было обустраиваться после кражи денег, предназначавшихся для постройки дома. Господь, однако, не дал житейским трудностям окончательно одолеть молодого священника, но послал вскоре и некоторое облегчение.
Умерший в 1856 году Сергей Алексеевич Громов, человек известный и состоятельный (лейб-медик Императорского двора, видный ученый в области судебной медицины и акушерства, вице-президент Санкт-Петербургской медико-хирургической академии), определенную часть наследства оставил и семье протоиерея Петра Заболотского, что позволило ему поправить материальное положение, выдать замуж, обеспечив приданным, сирот-племянниц и определить детей в училища: в семинарии выучились и Павел, и его брат Александр, ставший впоследствии директором Александровской гимназии в Вязьме.
Более же всего тяготило отца то, что он служил в приходе, зараженном расколом. Несмотря на примерное, отмеченное многими церковными наградами прохождение им своего служения, его никак не переводили из Климовского прихода, считавшегося одним из самых трудных, в более спокойное место, хотя он в периоды крайнего изнеможения от борьбы с расколом не раз и просился. Но всякий раз, когда он подавал прошение Преосвященному, следовал отзыв уездного миссионера о том, что отец Петр Заболотский нужен для прихода, так как достойно противодействует расколу.
Многолетнее служение в окружении раскольников выработало в нем особые качества, которые навсегда остались в памяти Павла Петровича как отличительные особенности настоящего пастыря: отец умел избегать праздного общения и свою речь от обыденных предметов переводить на предметы назидания. Такой навык выработал он, вспоминал об отце Павел Петрович, потому что трудился в обстановке, "где каждое слово и действие священника старались истолковать превратно, потому-то он берег свой сан от несправедливых нареканий и дорожил временем, чтобы употребить его с пользой для своих колеблющихся духовных детей". Своим детям он оставил "пример доброй жизни, покорности начальству, исполнения служебного долга и сердечного отношения к ближним"6.
По примеру отца и других своих предков Павел Заболотский также избрал для себя служение Церкви Христовой. После окончания в 1867 году Смоленской Духовной семинарии и брака с Марией Соколовой, дочерью священника из села Власова Юхновского уезда, он в 1868 году был рукоположен во иерея и определен в село Власово на место ушедшего за штат своего тестя7, а в 1881 году был назначен благочинным округа8.
Во Власове у него родились две дочери: Анна и Елизавета9. В 1888 году по желанию епископа Смоленского и Дорогобужского Нестора (Мелентьева) он был переведен в соборную церковь в городе Поречье на должность настоятеля и благочинного, но прослужил здесь только шесть месяцев. Затем был возведен в сан протоиерея и назначен настоятелем Казанского собора в городе Юхнове10, где в течение тридцати лет, до самой кончины, проходило его дальнейшее пастырское служение.
В Юхнове протоиерей Павел исполнял многие церковные послушания: градского благочинного, председателя уездного отделения Смоленского Епархиального училищного совета, уездного отделения Братства преподобного Авраамия Смоленского, был миссионером и законоучителем11. В своем служении он стремился к тому, чтобы церковно-просветительная деятельность в уезде охватывала как можно более широкие слои общества.
Так, организовывая в 1901 году в Юхнове чтения по палестиноведению, он писал в отчете Императорскому Палестинскому обществу: "Чтения о Святой Земле рассчитаны преимущественно на публику образованную, слог их непонятен для простого народа. Описания достопримечательных мест Святой Земли чисто географического характера положительно утомляют слушателя, который скоро начинает скучать на чтениях. Картины, показываемые при посредстве волшебного фонаря12, возвращают интерес слушателей к чтениям, почему я и нашел более целесообразным перевести чтения о Святой Земле из церкви в квартиру народных чтений, и большее число слушателей в последней показало, что расчет мой был верен: число слушателей с 10-15 человек возросло до 98"13.
По инициативе Братства преподобного Авраамия Смоленского, председателем Юхновского отделения которого он был, в уезде были устроены внебогослужебные собеседования, направленные против заражения народа сектантскими заблуждениями и иноверием. В 1911 году отец Павел вел беседы в деревне Савонино, препятствуя деятельности раскольников-беспоповцев, много подобных бесед проводили по всему уезду другие священники14.
Заботясь о нуждах малообеспеченного сельского духовенства, протоиерей Павел в 1902 году выступил одним из учредителей погребальной кассы духовенства Юхновского уезда, задачей которой было оказание помощи при погребении умерших священников, диаконов и псаломщиков. Создание кассы позволило при помощи небольших взносов, собираемых со всех уездных священно- и церковнослужителей, выплачивать суммы, необходимые для погребения преставившихся членов клира, в том числе заштатных и тех, у которых после смерти оставались очень бедные семьи или вообще не оставалось семей15.
Пастырские и церковно-административные труды протоиерея Павла Заболотского были отмечены многими церковными и правительственными наградами, в том числе орденами святой Анны II степени и святого Владимира IV степени16.
О его деятельности часто писали "Смоленские Епархиальные ведомости", где печатались и многие его проповеди. В них часто говорилось о трудностях духовного служения в условиях нараставшего отчуждения определенной части общества от Церкви и одновременно содержалась убежденность в том, что искренне и самоотверженно служащий пастырь способен многих обратить к Церкви, что многое для исправления общества можно сделать усердным преподаванием Закона Божия детям, что трудности будут преодолеваться, если духовенство будет пребывать в единстве и воспитывать в себе терпение.
"Ты оставляешь здесь... дорогой залог, - обращался он в прощальном слове к почившему своему сослужителю, священнику Иакову Богрецову, - чтобы благодарная память о тебе жила здесь долгие годы, - разумеем твою законоучительскую деятельность... Как сотоварищ тебе по священству и по законоучительским обязанностям, с каким бы удовольствием я повел бы в твою школу всякого предубежденного против духовенства, против его уменья с пользой трудиться для народного образования, против его способности любить труд помимо корыстных побуждений. Пусть бы он посмотрел на тебя, самоотверженного труженика, пусть бы он убедился, насколько верна его мера для сельского священника, составленная им вдали от жизни, на основании газетных описаний, вообще мало согласных с истиной. Этот посетитель твоей школы вышел бы из нее с лучшими понятиями о сельских законоучителях и помог бы снять с духовенства огульный упрек за плохое учительство"17.
"Наше служение стоит не в благоприятных условиях для того, чтобы вокруг нас было больше довольных, нежели недовольных, - говорил протоиерей Павел на погребении другого священника. - Часто малейшая оплошность со стороны пастыря надолго создает разобщение между ним и приходом, но твоя мудрость и внимание к себе сохранили тебя от таких печальных случайностей в пастырской жизни"18.
"Особенно в настоящее тяжкое время для Церкви Православной и ее служителей дорого и ценно общение в духовенстве. Отрадно, что наши собратья, поносимые, укоряемые и преследуемые от внешних, не расчленяются, а ютятся около своих лучших деятелей, доказывая тем, что наш братский союз не поколеблют враги веры и Церкви"19.
"Мы... будем в высокой степени утешены, если доброе воспитание здесь, - обращался он к преподавателям Смоленского Епархиального женского училища, - сохранит в наших детях в неприкосновенной целости любезное свойство духовной среды - сживаться и мириться со всякими обстоятельствами. Не страшна тогда жизнь, так часто выдвигающая на чреду то горе, то радость, то материальное довольство, то безысходную нужду"20.
В 1917 году протоиерею Павлу Заболотскому шел 73-й год, он прослужил в сане священника уже почти 50 лет. События 1917- 1918 годов резко изменили условия жизни духовенства, которому пришлось столкнуться с прямо враждебным к себе отношением новой власти.
Первым декларативным проявлением этого отношения стал опубликованный 23 января / 5 февраля 1918 года "Декрет СНК об отделении Церкви от государства и школы от Церкви" ("Декрет о свободе совести, церковных и религиозных организациях"), который фактически закрепил бесправное, жестко регламентируемое со стороны светской власти даже в вопросах канонического устройства и внутрицерковных отношений между духовенством и паствой положение Церкви в государстве.
Поместный Собор Православной Российской Церкви 25 января / 7 февраля 1918 года принял постановление по поводу нового декрета, в котором дал ему надлежащую оценку, а 27 января / 9 февраля 1918 года обратился к православному народу по поводу него с особым воззванием и призвал верующих стать на защиту Церкви21.
По этому призыву в среде духовенства и мирян Смоленской епархии, как и по всей России, поднялось движение протеста против антицерковной политики новой власти. Состоялось заседание Смоленского Церковно-Епархиального совета, где было вынесено постановление (№ 17/ 1918), призвавшее настоятелей всех храмов Смоленской епархии немедленно провести приходские собрания для ознакомления прихожан с текстом декрета об отделении Церкви от государства, постановлением Поместного Собора по этому поводу, обстоятельными объяснениями декрета, данными Церковно-Епархиальным советом. Этим приходским собраниям предлагалось выносить письменные протесты и организовывать возможную защиту храмов и церковного имущества от посягательств.
Постановлено было также читать за Литургиями после сугубой ектении молитву о спасении Церкви, а в первый же воскресный или праздничный день прочитать в храмах воззвание Собора22. "Глава нашей Церкви Святейший Патриарх Московский и всея России Тихон, - говорилось в обращении Церковно-Епархиального совета, - благословляет и нас на борьбу с гонителями Христовой веры и в своем послании указывает некоторые способы этой борьбы. Он рекомендует противопоставить гонителям силу веры и силу властного всенародного вопля (народных молений), зовет на страдание вместе с собой и убеждает пастырей звать и чад духовных на защиту попираемых ныне прав Церкви Христовой и для сего устраивать духовные союзы верующих"23.
Протоиерей Павел Заболотский последовал призыву Святейшего Патриарха и Собора. 27 мая 1918 года он созвал Приходское собрание юхновской соборной церкви, на котором декрет об отделении Церкви от государства был прочитан и обсужден, затем было оглашено воззвание Поместного Собора и обращение Смоленского Церковно-Епархиального совета. Собрание вынесло письменное постановление, первой под ним стоит подпись протоиерея Павла.
"Мы решительно протестуем против декрета Совета Народных Комиссаров, - говорилось в постановлении Приходского собрания, - и настоятельно требуем отмены его... [далее перечислялись пункты, которые верующие требовали отменить]... Хотя намерения составителей декрета и не новы, но когда они коснулись дорогой святыни русского народа - веры православной, то болезненно отозвались в наших сердцах. Великая ценность веры и Церкви с особою силою заговорила за свою неприкосновенность и неуменьшаемость. Все мы благодарно вспоминаем святого князя Владимира, приведшего наших предков из языческой тьмы в веру православную; высоко чтятся нашим народом святые Божии, за свою твердую веру и богоугодную жизнь удостоившиеся великой славы на Небе; вспоминаются передаваемые из рода в род заветы предков - хранить веру и быть преданными сынами Церкви.
Вспоминаются пережитые Русью бури в государственной жизни. Сколько было тягчайших событий в ее истории! Казалось, среди них гибла Россия. Но вот, вставал подавленный дух ее народа, неожиданно являлся вождь, одушевленный твердою надеждою на помощь Божию; эта помощь подавалась, и Россия спасалась. Неужели эти уроки и величавые примеры жизни должны утратить свое историческое значение, и мы в смущении принуждены будем покорно склонить свою голову пред нарождающимся духом безверия?"24.
В самом скором времени после этого собрания началось преследование протоиерея Павла Заболотского со стороны органов местной власти, против него возбуждены были дела юхновской уездной чрезвычайной комиссией по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем и уездной следственной комиссией, но впоследствии все делопроизводство было передано в ЧК25.
17 июня 1918 года протоиерей Павел был допрошен чрезвычайной комиссией. Он обвинялся "в насмешке над Советской властью". Поводом к обвинению стала приобщенная к делу небольшая записка, торопливо написанная на клочке бумаги, в которой протоиерей Павел, обращаясь к кому-то с вопросом: "Кто будет давать разрешение на открытие 20 июня Благочиннического собрания - комиссия по борьбе с контрреволюцией или комиссариат по управлению уездом?", по ошибке вместо: "комиссия по борьбе с контрреволюцией" написал: "комиссия по борьбе с революцией".
Другим поводом к обвинению послужило отношение, направленное им в какую-то организацию, где он неточно написал титул чрезвычайной комиссии, допустив в написании ее длинного полного наименования сокращение "и проч.". На допросе он показал, ссылаясь на свой преклонный возраст, что ошибся в первом случае по невнимательности, а во втором - единственно по поспешности, без всякого намерения оскорбить советскую власть, что советскую власть он признает26.
Тем не менее комиссия продолжила сбор "фактов" его контрреволюционной деятельности. 16 июля 1918 года она вынесла постановление, в котором виновность протоиерея Павла Заболотского "в неподчинении советской власти" считалась доказанной, и дело передавалось в смоленский губернский революционный трибунал "на предмет наложения наказания"27.
Комиссия также направила отношение в Смоленский Церковно-Епархиальный совет "на предмет немедленного отстранения от должности настоятеля Заболотского как преданного суду революционного трибунала"28, но Церковно-Епархиальный совет, следуя резолюции, наложенной архиепископом Смоленским и Дорогобужским Феодосием (Феодосиевым), принял решение сообщить об этом деле Священному Синоду, просить одного из присяжных поверенных (И. А. Воронца) взять на себя защиту протоиерея Павла в трибунале, а чрезвычайной комиссии сообщить, что "суждение о его виновности с церковной точки зрения и об устранении его от службы может последовать лишь после рассмотрения дела революционным трибуналом"29.
В постановлении чрезвычайной комиссии от 16 июля 1918 года протоиерей Павел Заболотский помимо "насмешки над советской властью" обвинялся уже и в том, что "на устраиваемых им духовных собраниях читал гражданам постановление Церковно-Епархиального совета" (в тексте обвинения замечено, что он "имел успех в своих речах"), и в том, что не исполнил "распоряжения уездного военного комиссара т. Ермакова, который, ввиду создавшегося в то время обостренного положения в одной из волостей уезда и тем более для охраны спустившегося в селе Желанье аэроплана, искал лошадей для немедленной посылки Красной Армии" (протоиерей Павел утверждал, что ему не известно было о таком праве военного комиссара - взять у него лошадь, и он считал, что при таком изъятии непременно должна присутствовать милиция)30.
Этим же постановлением чрезвычайной комиссии вместе с протоиереем Павлом Заболотским предавалась суду трибунала и его дочь Анна Згурская, признававшаяся виновной "в оскорблении словами юхновского уездного военного комиссара". Она, говорилось в постановлении, "позволила назвать его невежей и, иронически улыбаясь, злоупотребляла словами "Комиссар, комиссар, что за мерзость". Этими фразами она как будто совершенно не понимает и не хочет понимать никаких комиссаров, а название комиссара выдвинуто как раз властью советов"31.
В следственной комиссии смоленского губернского революционного трибунала дело находилось в производстве с 5 августа по 25 сентября 1918 года. Комиссия признала протоиерея Павла Заболотского и его дочь виновными во всех предъявленных обвинениях и постановлением от 25 сентября 1918 года представила дело трибуналу.
Производство в трибунале началось 28 сентября 1918 года. Но такой медленный ход дела не устраивал чрезвычайную комиссию, тем более что в начале сентября 1918 года центральная власть объявила об ужесточении политики "красного террора" и полномочия карательных органов еще более возросли32. 6 сентября 1918 года в "Известиях Исполнительного комитета Советов Западной области" был опубликован "Приказ о заложниках" за подписью народного комиссара внутренних дел Петровского, в котором говорилось: "Чрезвычайно ничтожное количество серьезных репрессий и массовых расстрелов белогвардейцев и буржуазии со стороны Советов показывает, что, несмотря на постоянные слова о массовом терроре против эсеров, белогвардейцев и буржуазии, этого террора на деле нет. С таким положением должно быть покончено... Из буржуазии и офицерства должны быть взяты значительные количества заложников. При малейших попытках сопротивления или малейшем движении в белогвардейской среде должен приниматься безоговорочный массовый расстрел".
Исполнителями приказа о заложниках, как и всех главных акций "красного террора", были местные чрезвычайные комиссии - даже революционные трибуналы были устранены как недостаточно оперативные. "В трибуналах существуют все гарантии судопроизводства: и гласность процесса, и равноправность сторон, и право кассации, но в данный исторический момент трибуналы являются слишком громоздким судебным аппаратом, действующим чересчур медленно и недостаточно репрессивно", - объясняла областная газета "Западная коммуна"33.
Полномочия, передаваемые чрезвычайным комиссиям в рамках исполнения приказа о заложниках, позволяли им арестовывать и расстреливать без суда и следствия, только на основании объявления принадлежности к классу буржуазии, всех, кого чрезвычайным комиссиям желательно было расстрелять. Объявлять представителей духовенства принадлежащими к буржуазии чрезвычайным комиссиям было несложно.
28 августа /10 сентября 1918 года протоиерей Павел Заболотский вместе со священником села Аксиньина Юхновского уезда Капитоном Сергиевским были арестованы юхновской чрезвычайной комиссией и помещены в юхновскую тюрьму, сначала в числе "заложников буржуазии за смерть тов. Володарского и многих других товарищей, погибших и гибнущих на различных фронтах, а также за намерение буржуазии отнять у русской революции ее голову, ее вождя товарища Ленина"34, но затем, как это часто бывало в подобных случаях, против них было выдвинуто обвинение "в контрреволюционных действиях".
19 сентября 1918 года постановлением чрезвычайной комиссии протоиерей Павел Заболотский, священник Капитон Сергиевский и пятеро мирян были приговорены к расстрелу, в ночь с 19 на 20 сентября (н. ст.) 1918 года приговор был приведен в исполнение35. В заметке о расстреле, помещенной в "Известиях Юхновского совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов" 5 октября 1918 года, о причинах расстрела говорилось следующее:
"Наш доселе богоспасаемый городок постигла участь... окропиться кровью людей, до сих пор так или иначе эксплуатировавших трудящихся...
Советская власть идет по пути укрепления своих позиций, завоеванных одиннадцать месяцев тому назад, и завоеваний новых позиций. Это дается не так легко, потому что у советской власти слишком много врагов. До сих пор с этими врагами мы церемонились, больше уговаривали, думали убедить словами, но ничего не помогало... Это слишком долгое уговаривание привело нас к многим печальным фактам, сильно отразившимся на организации Советской России. Но мы на этих фактах выучились. Мы перешли, наконец, от способа уговариваний, к способу воздействий. И если этот способ жесток, то время, в которое мы живем, и деяния наших врагов требуют от нас еще более крутых мер в отношении всех, кто не с нами и против нас".
Революционный трибунал, в котором только начинался разбор дела о контрреволюционной виновности протоиерея Павла Заболотского, был уведомлен о том, что его подсудимый уже расстрелян чрезвычайной комиссией "за контрреволюционные действия", краткой справкой, полученной в трибунале лишь 28 сентября36, поэтому дело в отношении протоиерея Павла так ничем и не закончилось, а относительно его дочери, Анны Павловны Згурской, ревтрибунал 4 октября 1918 года вынес решение "выразить ей общественное порицание"37.
Анна Павловна, работавшая тогда фельдшером в юхновской городской больнице, тоже была арестована чекистами вместе с отцом, но ее отпустили, как говорили родственники, по усиленному ходатайству главного врача больницы. В ночь расстрела она вместе со своей дочкой Верой находилась дома. Вере (Вере Александровне Згурской, 1906-1997) было тогда 12 лет, она и сохранила для нас в своей памяти обстоятельства расстрела священников.
Среди тех, кто участвовал в расстреле, вспоминала она, был один порядочный человек, которого силой заставили рыть могилу. Он рассказал, что когда прогремели выстрелы, в небе возник большой шар, излучавший сильное сияние. Это настолько перепугало помощников, что все разбежались, и закапывали могилу уже одни чекисты. Утром он пришел к ним домой и повел всех к месту казни. Они вышли на шоссе, ведущее к Мятлеву, дошли до последних городских домов и повернули направо по "белой дороге", идущей к Устиновке. Справа были городские строения, а слева начинался лес. Повернув налево и пройдя через этот лес метров четыреста, тот человек вывел их на опушку, за которой начинались молодые посадки. В этих посадках они и увидели свежую могилу. Расстреляли здесь двоих - отца Павла и еще одного священника. Отец Павел отказался снять с себя крест и рыть себе могилу, он отвернулся в сторону и усердно молился38.
Смоленскому Епархиальному управлению о расстреле настоятеля юхновского собора и священника села Аксиньина рапортом от 9/22 сентября 1918 года сообщил священник собора Сергий Соколов39. Их имена были занесены в "Список лиц, пострадавших за веру и Церковь в дни нынешней смуты"40, который велся Смоленским Церковно-Епархиальным советом, а 2 октября 1918 года временно управляющий Смоленской епархией епископ Вяземский Павел (Ивановский) сделал о расстрелянных священниках донесение Святейшему Патриарху Тихону41.
Делегация Высшего Церковного Управления для защиты пред правительством имущественных и иных прав Православной Церкви, занимавшаяся по поручению Священного Собора Православной Российской Церкви 1917-1918 годов сбором сведений о гонениях на Церковь, включила имена протоиерея Павла Заболотского и священника Капитона Сергиевского в "Список лиц, пострадавших за веру и Церковь в дни гонений на них"42.
По обстоятельствам, указанным выше, место расстрела юхновских священников стало известно, многие верующие приходили к нему почтить память страдальцев, о чем свидетельствует предупреждение чрезвычайной комиссии, опубликованное 12 октября 1918 года в "Известиях Юхновского совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов": "За последнее время в городе Юхнове гражданами совершается паломничество к тому месту, где был совершен расстрел контрреволюционеров. Такое явление комиссия считает недопустимым, а потому все лица, замеченные в том месте, будут строго наказываться".
Но несмотря на строгие предупреждения, люди продолжали чтить память погибших священников и приходить к месту расстрела. Некоторые жители города Юхнова помнят, как даже в 1930-1940-х годах родители приводили их на опушку леса поклониться месту, где покоится, как они говорили, невинно убиенный протоиерей Павел.
Протоиерей Павел Заболотский и священник Капитон Сергиевский реабилитированы прокуратурой Смоленской области 30 апреля 1993 года43. Казанский собор в городе Юхнове, где протоиерей Павел в течение тридцати лет совершал свое служение, хоть и в частично разрушенном виде, но сохранился44; сейчас он восстанавливается, в нем регулярно совершаются богослужения. Память о пострадавшем за веру и Церковь его настоятеле сохраняется в городе Юхнове и в настоящее время. |
Казанский собор в городе Юхнове
Смоленской епархии
Фото начала XX века |
 |
Речь протоиерея Павла Заболотского,
опубликованная в "Смоленских Епархиальных
ведомостях" за 1901 год |
 |
Постановление Юхновской ЧК о признании
виновным протоиерея Павла Заболотского
и его дочери от 16 июля 1918 года |
 |
Постановление следственной комиссии
о предании протоиерея Павла Заболотского
и его дочери суду революционного трибунала
от 25 сентября 1918 года
и справка о расстреле
протоиерея Павла Заболотского,
присланная из Юхновской ЧК
в Смоленский губернский революционный трибунал
от 21 сентября 1918 года |
 |
Рапорт на имя Смоленского Преосвященного
о расстреле священников в городе Юхнове |
 |
| Газетная заметка о расстреле |
 |
Первый лист "Списка лиц,
пострадавших за веру и Церковь
в дни нынешней смуты,
по Смоленской епархии". 1918 год |
 |
Место расстрела и могила
протоиерея Павла Заболотского.
У могилы - дочь Анна (Згурская)
и внучка Вера. Фото 1926 года |
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Данные о предках протоиерея Павла Заболотского собраны его родственником Александром Ярославовичем Ивановым. [См. также: Иванов А. Я. Храмы и причты Гжатского уезда Смоленской губернии (XIX - нач. XX вв.). Москва, 1998; Иванов А. Я. Православные храмы, располагавшиеся на территории современных Юхновского, Медынского, Износковского и Кондровского районов Калужской области и их причты. Москва, 1998].
Протоиерей Петр Заболотский (1822- 1891) был определен священником в село Климово Гжатского уезда после окончания Смоленской Духовной семинарии в 1843 году, с 1866-го исполнял должность благочинного. В 1873 году перемещен к Богоявленской церкви города Гжатска, в 1882 году возведен в сан протоиерея. Награжден наперсным крестом, орденом святой Анны II степени.
2 Священник Александр Заболотский (около 1785-го - после 1866-го) окончил Смоленскую Духовную семинарию, с 1808 года служил в селе Колокольня, с 1813 года и до ухода за штат - в селе Пречистом. Священник Василий Заболотский служил в селе Самуйлове в 1788-1804 годах.
3 Священник Николай Львов служил в селе Колокольня в 1793-1838 годах (с 1790 года был диаконом). Протоиерей Павел Львов (1703 - после 1753-го) служил в Гжатском соборе в 1721-1753 годах (в сан протоиерея возведен в 1740 году).
4 Священник Павел Голенкин (около 1780-го - после 1843-го) служил в селе Климове в 1802-1843 годах, священник Алексий (Громов?) (1739-1801) - в 1776-1801 годах.
5 Протоиерей Павел Заболотский. Протоиерей Петр Александрович Заболотский // Смоленские Епархиальные ведомости. 1891. № 17 (неоф. часть). С. 881-882.
6 Там же. С. 884, 893.
7 Тесть протоиерея Павла, священник Алексий Яковлевич Соколов (1808-1886), служил в селе Власове с 1831 по 1868 год.
8 См.: Смоленские Епархиальные ведомости. 1881. С. 269.
9 Анна Заболотская (1876-1932) в замужестве носила фамилию Згурская, Елизавета (около 1880-го - около 1930-го) - Ермолаева.
10 Город Юхнов до 1922 года входил в состав Смоленской губернии, в настоящее время - в составе Калужской области.
11 Был также членом Юхновского уездного комитета попечительства о народной трезвости и наблюдателем библиотеки при этом комитете, товарищем Председателя уездного попечительства о детских приютах Ведомства Императрицы Марии; в качестве члена от Духовного ведомства назначался на различные должности в Уездный училищный совет, Уездное тюремное отделение, был депутатом от духовенства в Городском присутствии по взиманию налога с недвижимости имуществ и др. [См.: Памятная книжка Смоленской губернии на 1914 год. Смоленск, 1913. С. 354; 359-361; 364-366].
12 Волшебным фонарем назывался прибор для светового проектирования изображений на экран.
13 Смоленские Епархиальные ведомости. 1902. № 11-12. С. 581.
14 См.: Смоленские Епархиальные ведомости. 1912. № 23. С. 572-573.
15 См.: Смоленские Епархиальные ведомости. 1902. № 14. С. 790-792.
16 См.: Смоленские Епархиальные ведомости. 1904. № 10. С. 578.
17 Смоленские Епархиальные ведомости. 1887. № 15. С. 734-735.
18 Смоленские Епархиальные ведомости. 1887. № 10. С. 485.
19 Из приветственного слова по случаю юбилея протоиерея А. С. Савинского [Смоленские Епархиальные ведомости. 1909. № 18 (неоф. часть). С. 638].
20 Смоленские Епархиальные ведомости. 1901. № 21. С. 1014.
21 См.: Священный Собор Православной Российской Церкви 1917-1918 годов. Обзор Деяний. Вторая сессия. Москва, 2001. С. 37; 42-43.
22 Государственный архив Смоленской области (далее ГАСО). Ф. 47. Оп. 1 (1918). Д.160. Л. 24-24об.
23 ГАСО. Ф. 47. Оп. 1 (1918). Д. 160. Л. 27об.
24 ГАСО. Ф. 47. Оп. 1 (1918). Д. 160. Л. 22- 23.
25 ГАСО. Ф. 47. Оп. 1 (1918). Д. 160. Л. 33.
26 ГАСО. Ф. 47. Оп. 1 (1918). Д. 160. Л. 32.
27 ГАСО. Ф. 47. Оп. 1 (1918). Д. 160. Л. 34, 34об.
28 Там же. См. также: ГАСО. Ф. 1232. Оп. 1. Д. 188. Л. 4.
29 ГАСО. Ф. 1232. Оп. 1. Д. 188. Л. 3, 3об.
30 ГАСО. Ф. 47. Оп. 1 (1918). Д. 160. Л. 34-34об.
31 ГАСО. Ф. 47. Оп. 1 (1918). Д. 160. Л. 34-34об.
32 См.: Постановление СНК "О красном терроре" от 5 сентября 1918 года (Известия ВЦИК. 1918. 10 сентября (№ 195)).
33 Западная коммуна: Известия исполнительного комитета Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов Западной коммуны и Смоленского совета рабочих и красноармейских депутатов. 1918. 30 ноября (№ 281). С. 1.
34 Известия Юхновского совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов. 1918. 5 октября (№ 42).
35 ГАСО. Ф. 1232. Оп. 1. Д. 186. Л. 7, 20, 20об; Ф. 47. Оп. 1 (1918). Д. 160. Л. 1; Электронная картотека жертв политических репрессий Смоленской области, 1917-1953 гг. (представлена на официальном интернет-сайте администрации Смоленской области).
36 ГАСО. Ф. 47. Оп. 1 (1918). Д. 160. Л. 1.
37 ГАСО. Ф. 47. Оп. 1 (1918). Д. 160. Л. 9.
38 Воспоминания В. А. Згурской сохранены ее родственником А. Я. Ивановым.
39 ГАСО. Ф. 1232. Оп. 1. Д. 186. Л. 7.
40 ГАСО. Ф. 1232. Оп. 1. Д. 186. Л. 22. В этот список были внесены также имена трех из пяти мирян, приговоренных к расстрелу вместе с протоиереем Павлом Заболотским и священником Капитоном Сергиевским: Николая Константиновича Ковалева, Андрея Дунаева, Георгия Лавровского (Там же. Л. 23).
41 ГАСО. Ф. 1232. Оп. 1. Д. 186. Л. 20, 20об.
42 См.: Российская государственная библиотека, отдел рукописей. Ф. 257. П. 9. Ед. хр. 9. Л. 1-2, 5-8. См. также: Святая Русь. Хронологический список канонизированных святых, почитаемых подвижников благочестия и мучеников Русской Православной Церкви (1917-1997) // История Русской Церкви. Т. IX. М., 1997. С. 681.
43 См.: Электронная картотека жертв политических репрессий Смоленской области, 1917-1953 гг.
44 Сохранился также и дом, в котором жил протоиерей Павел.Игумен ИАННУАРИЙ
(Недачин)
Московское подворье
Спасо-Преображенского
Соловецкого монастыря
