 |
ЖУРНАЛ МОСКОВСКОЙ ПАТРИАРХИИ
| 11-2004 |
ЦЕРКОВЬ И ОБЩЕСТВО
Проблемы многодетной семьи сегодня
Многодетная семья - это исключительная ситуация, человеческая и духовная. Хор разных голосов, разнообразие характеров, которые тем не менее остаются близкими, родственными, вплетаются друг в друга. Когда встречаешь хорошие многодетные семьи, воочию наблюдаешь полноту и многогранность человеческого бытия. Отними одного, двух или трех маленьких обитателей дома - и картина сразу поблекнет, станет неполной. Этих душ будет не хватать, ведь они уже явили себя и стали неотъемлемой частью этого малого мира, своим бытием добавив смысла жизни всем остальным.
По-видимому, семья "малодетная", где родители решили ограничиться одним или двумя детьми, есть усеченное, недораскрытое явление. В ней попросту "не узнали" каких-то еще родственных душ, "не встретились" с ними и только потому по ним не скучают, считая свое положение естественным.
В многодетном семействе ярко проявлено богатство спасительных для души нравственных устоев. Перво-наперво, любовь, взаимопонимание и жертва родителей. Потом, отношения в детской среде: умение дружить, попечение о младших, уважение и подражание старшим. При этом возникает нормальная жизнь внутри дома, которая делает именно семью, а не школу и подростковую среду, реальностью, определяющей устроение жизни ребенка. То, что в семье с одним-двумя детьми представляет собой постоянную проблему и муку, - как вовремя вернуть вечером ребенка со двора, как оттащить его за уши от телевизора или отговорить надевать вызывающий наряд - в семье, где дети с малых лет привыкли к общению между собой, скромным запросам, кооперации с родителями по разным бытовым повседневным темам, происходит само собой. Переходный возраст и юность детей в такой семье проходят значительно легче.
Хотелось бы подчеркнуть: весь вопрос в том, чтобы в доме целенаправленно создавалась эта плодотворная в духовном отношении обстановка, а не в том, чтобы просто родить много детей. Принципиально важно, чтобы члены семьи жили в поле постоянного сотрудничества, христианского научения, роста, совершенствования себя и своих отношений. В принципе, это возможно и там, где только один ребенок, и там, где их десять. Супругов, которые по каким-то причинам не могут иметь много детей, малодетность нисколько не должна смущать. Их семья безусловно полноценна, только задачи у них более сложные: поддержать плодотворную духовную обстановку в обстоятельствах, когда так просто поддаться соблазну "жизни для себя" и избаловать свое единственное и неповторимое чадо. Многодетная семья от этого более защищена. Родителям здесь волей-неволей приходится оставить мысли об индивидуальном покое, комфорте и искать более деятельного счастья. Дети здесь также растут без преувеличенного внимания и излишней заботы. Здесь более естественен и востребован труд, поводы к которому городским родителям отыскать бывает непросто.
Не стоит подменять понятия и превозносить многодетность как таковую. Это подспорье, а не цель и не панацея. Ведь и многодетная семья может не состояться! Такие примеры есть. Вот уж поистине тяжелая картина: восемь, десять отпрысков - и все врозь. И родители тоже врозь. А потому дом остается подобием гостиницы или вокзала: каждый удовлетворяет в нем свои бытовые нужды, а в остальном живет сам по себе. И взаимоотношения между братьями и сестрами в таких семьях зачастую складываются самые конфликтные, драматические. В одной такой семье пожилая пенсионерка-мать сочла лучшим уехать от повзрослевших детей в деревню: те остались жить в шести комнатах квартиры, обзавелись семьями. В доме воцарилась самая вопиющая "коммунальщина": с запущенными местами общего пользования, свисающими в коридоре обоями, кухонными ссорами... Мужья и жены, сожители и сожительницы постоянно менялись - никого это не интересовало. Мать, время от времени возвращаясь по делам в город, с трудом находила себе место переночевать. Вот вам и многодетность! И в семьях православных родителей похожие ситуации, увы, тоже случаются.
Многодетность сама по себе не спасительна. Спасает человека то, что выходит за рамки земного: жизнь по вере, против законов плоти, самости, мира. Такая жизнь может состояться у семейного и безбрачного, многодетного и бездетного. И как брак является только почвой, на которой могут вызревать плоды добродетели или греха, так и многодетный брак есть только возможность, шанс принести добрые плоды, но окончательный ответ на вопрос о его результатах остается открытым.
В конце концов многодетность - совсем не исключительная черта христианской семьи. Многодетны семьи многих нехристианских народов. Как правило, это народы, находящиеся на периферии христианского мира: индийцы, арабы. В нынешней российской ситуации мы видим высокую рождаемость у кавказских народов, переселенцев из южных, бывших советских республик.
И если мы примем в качестве главных параметров такие формальные вещи, как многодетность, семейный порядок, послушание жены мужу, почитание старших, преемственность между родителями и детьми, то может оказаться, что нехристиане, в данном случае мусульмане, ближе по образу жизни к тому, что нам, христианам, представляется идеалом семейной жизни. Потому что дело не в этом. Точнее, не совсем в этом.
Христианство ставит перед собой цели не просто культурно-практического устройства. Для него семья ценна как пространство свободного личностного самоопределения и общего согласия на основе такого самоопределения. Нехристианские культуры, напротив, готовы всячески поощрять родовые чувства. Они вообще в значительной степени склонны вести человека по жизни бессознательно, по инерции инстинкта, обычая, привычки, дисциплинарного требования. Религиозный канон безусловным образом покровительствует роду. Все, что касается земного блага семьи, выдвигается как самоцель, как понятия и задачи священные, которые необходимо беспрекословно чтить. Например, для женщины - слушаться мужа и рождать детей.
В христианстве мы тоже полагаем это необходимым, но не считаем, что выполнение требований мужа - это главное и требования мужа наделены каким-то сакральным значением. Перед мужем стоит своя задача: не просто настоять на своем требовании, но прийти к такому образу мыслей, который согласовался бы с христианской совестью, соответствовал воле Божией. У жены совесть также не должна дремать, она не должна довольствоваться формальными оправданиями: дескать, поступила, как муж сказал, чего еще надо?
Она может сама оценить прав был муж или нет. В определенный момент она может увидеть его неправоту. И в таком случае любовь призовет ее к тому, чтобы как-то влиять, исправлять ситуацию. Подчиняясь требованию мужа на сей раз, в будущем она будет стараться сделать так, чтобы муж изменил позицию в лучшую сторону и не допускал больше ошибок. Именно в этом для нас, христиан, раскрывается любовь жены к мужу: в переживаниях в том числе и по поводу его слабости, ошибок, греха и в решимости вместе преодолевать эту слабость. А послушание - это некий технический момент, безусловно неизбежный в таких ситуациях, когда двое поспорили и друг другу не уступают. Тогда кто-то из них должен получить преимущественное право решать вопрос. Мужу поэтому присваивается статус "главы семьи" - управленца, администратора, но не "абсолютного владыки", не "самого умного и во всем правого" и уж тем более не "заведующего христианской совестью жены".
В жене происходит своя душевная работа, свой рост, свой личностный выбор, которого не заменить никаким послушанием. Поэтому христианская традиция полагает недостаточным однозначно и категорически настаивать на мужском приоритете, на многочадии. Есть ситуации, в которых подобные требования станут идти в разрез с пользой души христианской супруги, как и христианского мужа, и понадобятся более свободные, более самостоятельные и индивидуальные решения.
То же самое и с воспитанием детей. Наше воспитание потому так хрупко, продолжительно и драматично, что оно вполне удовлетворяется только задачей объемной и сложной: вырастить человека с развитым чувством совести. Ему самому, по его личному чувству, а не из пассивного повторения общего правила, должно хотеться воздать должное родителям и продолжить их начинания, унаследовать их интересы и ценности. "Право сильнейшего", инстинкты стяжательства кажутся нам неподходящими основаниями для воспитания. Напротив, хочется, чтобы ребенок, повзрослев, был более тонко и глубоко мотивирован, например, высоко ставил ценности национальной культуры, истории, человеческого общежития и общения. Поэтому большинство из нас по-прежнему считает антипедагогичным и противным совести купить чаду фиктивный аттестат зрелости или диплом университета, а заставляет его учиться.
Не случайно современность рождает модель семьи с одним или двумя детьми. Дело не только в гедонизме и нежелании приносить родительские жертвы. Развитие цивилизации приносит повсюду примерно одинаковые плоды. В Китае, где есть устойчивая традиция многодетности, - культ семьи, но в больших городах все чаще встречаются похожие на европейские семьи в три-четыре человека. Изменяется молодежная обстановка, условия воспитания и нравы: молодые китайцы хотят путешествовать по миру, получать лучшее образование, зарабатывать деньги. Они ведут себя так же, как их сверстники на Западе, а может быть, даже еще более уверенно и раскованно.
В условиях современной цивилизации воспитание - это штучный процесс. Как много мы вкладываем теперь в понятия: "подготовить к жизни", "вывести в люди"! Это совсем не то, что попросту выкормить и отпустить на волю. Одно образование чего стоит! Больше двух десятков лет, если считать с детского сада, ребенок переходит из одного учебного заведения в другое! Тут уж дело не в одной только семье, но и в том, как сумеют научить в школе и вузе, какова в обществе молодежная ситуация. Очень велик риск получить в результате какую-нибудь "недозрелую самостоятельность", "посредственность с преувеличенными претензиями", нравственную шаткость, отчуждение и бунт против старших. И зачастую так и случается, потому что наше воспитание исходит из принципиальной свободы каждого человека и по существу имеет непредсказуемые последствия. Мы часто терпим неудачи. Тихо и гладко у нас все просто не может получиться, потому что молодая душа пробует себя и делает это весьма неуклюже. В обществе, ко всему прочему, не слишком благоприятная ситуация для молодежи: плохая школа с плохими программами и плохими учителями (не в обиду будь сказано отдельным хорошим педагогам); молодым демонстрируется отрицательный пример, молодые оставляются без внимания, не у дел и потому изобретают сами себе "молодежную жизнь".
Но какие бы мы ни терпели педагогические трудности, большинство из нас все же считает необходимым оторвать ребенка от чисто материальных инстинктов, грубого, меркантильного взгляда на мир и укоренить в его душе более сложные нравственные понятия. Нам хочется видеть у детей проявления самостоятельности, свободного доброго выбора, совершенствование тех способностей, которыми были наделены сами. Таково позитивное, человеческое измерение цивилизации, возникшей на христианской почве. Таков отпечаток христианской культуры, поставившей во главу угла свободное личностное самосознание и самоопределение.* * *
Для чего мы все это разбираем? Чтобы дать понять всю разницу условий, в которых люди жили многодетными семьями в прошлом и в которых живут теперь. В принципе, многодетной семье ничто не мешает сложиться и жить теперь. Это дар Божий и воля конкретных родителей. Но есть целый ряд обстоятельств, которые отталкивают современного человека от многодетной семьи и создают принципиальные затруднения для ее существования.
Во-первых, это уже упомянутая возросшая сложность взросления и воспитания. Во-вторых, самые серьезные сдвиги, произошедшие в душевном строе современного человека. То, что в истории последних двух-трех столетий проявилось как различные веяния в культуре и знании - романтические, экзистенциальные, импрессионистские, рационалистические, - отражает возросшее внимание человека к так называемой экзистенции - своему внутреннему состоянию, переживаниям. Сознание - рассудок, чувства, эмоции, воображение - активизируются.
Человек прошлого, как нам представляется, жил в куда более сдержанном, неярком, медленно текущем, молчаливом, с какой-то точки зрения даже более ограниченном внутреннем пространстве. Собственно чувства и способности его - мыслительная, творческая и прочие - оставались по нынешним меркам неразвитыми, невыраженными.
О своем "я" в норме ему приходилось вспоминать и размышлять куда реже, чем нам. Человек прошлого работал в охотку или спокойно, без скуки и раздражения, мог просидеть зиму, глядя в окно на заснеженные просторы. Его не мучил постоянный выбор наиболее удобных условий для себя, пути максимального удовольствия и наименьшего сопротивления. Он не вникал в оттенки слов ближних: с какой интонацией они что-то сказали и, соответственно, что при этом имели в виду.
Мы по сравнению с ним невротики, люди с непомерно раздутой рефлексией. Едва только приступив к работе, мы тотчас начинаем мечтать о времени, когда опять сможем насладиться свободой. Все внешнее, с чем сталкивает нас жизнь, проходит через мелкое сито скрупулезного разбирательства: до какой степени та или другая встреча, то или другое дело соответствуют нашему интересу, удобству, покою, желаниям. Норма - это когда мы предоставлены сами себе и сами выбираем себе времяпрепровождение (пресловутый досуг). Остальные занятия - не более чем прелюдия для досуга: сходить на работу, чтобы получить деньги и отдыхать; переделать домашние дела и отдыхать. Любое усилие должно с лихвой компенсироваться вознаграждением, иначе будет восприниматься как мука.
Это касается не только физического труда, в котором наши предки, по-видимому, пребывали так же просто, как и в отдыхе, но и любого усилия, в том числе связанного с общением, душевным творчеством, интеллектуальной работой. Оскудевает сам дух работничества, тяга к приложению внутренней энергии, отдаче, дарению, последовательному вложению сил в определенные жизненные предприятия, "дела жизни".
Понятно, как это меняет семью и отношение к деторождению. Воспитание детей не обещает особенных удовольствий, выгод и скорых дивидендов. Дети и досуг в современном его понимании совмещаются плохо. И если не получать удовольствия от повседневных забот и общения с детьми или хотя бы не привыкнуть делать изрядную долю дел "на автомате", жизнь домохозяйки с несколькими детьми покажется настоящей трагедией. Бывает, православная мамаша в целом не против заниматься детьми и домом, но рождает одного, другого - и неожиданно обнаруживает, что зашла в тупик, что живет в постоянном напряжении и от одной мысли, что к двоим постоянно орущим чадам добавится еще третий, ее в дрожь бросает. Ей начинает казаться, что все эти бесконечные подгузники, пеленки, болезни, кормления никогда больше не кончатся, что пока она будет со всем этим возиться, жизнь просто пройдет мимо.
Частое сетование молодых мам - "все приходится делать не тогда и не так, как и когда этого хочешь". По нашему времени, это действительно большая проблема: суметь так настроиться, чтобы семейная жизнь и дети воспринимались спокойно. Потому что иначе такая мамочка, может быть, родит и третьего, и четвертого (что делать, коли Бог дает?!), и даже заставит себя сидеть с ними, но будет настолько задавлена происходящим, что нормальной обстановки в доме не будет. Недовольство ее будет прорываться то раздражением, то усталостью; каждый вечер она будет оканчивать в депрессии, начнутся придирки к мужу, родственникам. В общем, вся атмосфера в доме будет отравлена, и с этим поделать что-либо очень трудно.
Подобные случаи, увы, нередки: семьи, подкошенные бытовыми проблемами. Не говорю уже о тех случаях, когда в результате конфликтов брак распадается или, предположим, муж запивает, хотя и от этого православные семьи не избавлены. Более распространенная проблема - это общая скудость, вялость движений, отсутствие в семье не то чтобы активной духовной жизни, но всякого интереса, напрямую не относящегося к простейшим бытовым нуждам. Бесцветные взгляды, остывшие отношения, отсутствие цели, временами короткие стычки, цинизм в разговорах: дескать, идеал идеалом, а жизнь - вот она какая! Существование "по минимуму", с постоянными мечтами отдохнуть, отоспаться и чтобы тебя все оставили в покое.
Не надо подробно говорить, что такая "жизнь", во всей ее неприглядности и серости, - это собственный выбор супругов и плод их расслабленности, неумения наполнить энергией и смыслом семейные дела и общение. Мать здесь не шьет с дочерью одежды для кукол и скисает от одной мысли о стряпне в праздник. Отец не устроит лыжной пробежки и не смастерит для мальчишек наблюдательного пункта на дереве. Все вместе не соберутся в вечернее время читать по ролям какую-нибудь повесть или разыгрывать призы в викторину. Потому что душе не знакомо удовлетворение от усилия, труда, общего дела.
А ведь именно насыщенное интересом домашнее общение, простые и милые мероприятия еще поколение-другое назад составляли основу семейной культуры и самообразования, несли с собой "тихий свет детства" и на всю жизнь составляли основу привязанности родителей и детей. Наши дети в сравнении с этим живут в потрясающей скудости и однообразии. Притом что они лишены еще и возможности как следует набегаться на улице, наиграться в салочки и казаки-разбойники, накупаться в реке, половить рыбки и прочее, совсем не удивительна эта зевота, отсутствие инициативы и интереса ко всему, этакая старческая малоподвижность, рачение о своем комфорте и снисходительность. Неудивительна тяга к телевизору и подростковым компаниям, хоть как-то разнообразящим жизнь. Потому что родительский пример свидетельствует о том же: идти куда-либо, познавать новое, творчески относиться к тому, чем занят, необязательно.
С точки зрения современного человека вообще уму непостижимо, как могли люди жить раньше: стесненные условия, отсутствие средств, нехватка еды, одежды, предметов обихода и куча детей! Да мы бы, кажется, с тоски умерли в такой ситуации. Теперешняя мамочка имеет на своем вооружении все городские удобства: стиральную машину-автомат, универсам, заваленный полуфабрикатами, под боком, смеси, бутылки, коляски, памперсы и в придачу еще бабушку в соседнем подъезде - и при этом ощущает себя катастрофически обделенной, живущей невообразимо тяжелой жизнью. В ванной, что ни предпринимай, копятся горы белья, кухня завалена немытой посудой, с детьми не найти пары часов погулять! Кошмар, да и только!
А ларчик открывается просто: человек прошлого жил и дышал трудом, не вычеркивая домашние дела из положительного аспекта своего существования. Замечали ли вы, что наши мамы и бабушки ложились спать позже всех, а в пять утра уже бывали на ногах? По-детски это, разумеется, трактовалось так, что им попросту "спать не хочется, а нам хочется". Трактовалось и, похоже, трактуется так и до сих пор, потому что редкая хозяйка теперь встанет в такую рань по причине домашних дел.
Пусть лучше немытая посуда с вчера перейдет на сегодня, а с сегодня на завтра, чем я себя стану так насиловать! А вот им, представьте, не спалось! Без всякого внутреннего напряжения, переступания через себя они занимались домашней работой, потому что иметь чистый, опрятный дом казалось естественным и важным. И работа у них спорилась не так, как у нас: ребенок на груди, руки заправку для борща режут, а в это время в ванной вода течет - пеленки полощутся. Постоянный высший пилотаж, когда скучать и унывать некогда!
Сегодняшнее частое: "у меня нет сил", - отражает не только проблемы здоровья, действительное состояние организма, хотя и физиология теперь тоже ослаблена. Важно то, что в психологии называют мотивацией, ценностным выбором - внутренние приоритеты, по которым человек живет, которым готов отдавать время и силы. Легко дается та деятельность, которая связана с исполнением постоянных ценностных установок и соответствующим образом эмоционально окрашена. На подъеме, когда нам чего-то очень хочется, мы горы готовы свернуть, а в других случаях тяжело и пальцем двинуть. И вот, можно видеть, как человек апатичен, бессилен, пока занимается делом, которое для него не дорого и не интересно, но меняется, едва только дело касается внутреннего приоритета. На этом, кстати, в немалой мере построен "эффект деловой женщины", которая отдается работе, карьере с тем большей энергией, чем более пресной, безрадостной в ее глазах кажется жизнь домохозяйки и няньки. Зачастую такие мамочки достигают успеха, показывают на профессиональном поприще хорошие результаты, чего никогда не демонстрируют дома, где место только для скуки, бесцветности и постоянных недомоганий.
Скажут, быть может: вот, дескать, опять претензии к женскому полу, желание видеть супругу в роли постоянной домработницы, рабыни кухни... Ничего подобного, речь не об этом. Во-первых, мы не считаем вопрос: "дом или работа?" - однозначно влияющим на проблему достоинства женщины. Можно признать, что, да, на сегодня мало кто умеет реализоваться в домашних делах. В значительной степени отошла в прошлое культура семейного быта, люди перестали ценить поэзию домашних пенат, романтику очага, спокойного родственного взаимообщения и т. п. В наши дни быт принято понимать как чисто техническую область, в которой обслуживаются нужды каждого. И конечно, при такой постановке вопроса быть домохозяйкой - роль, которая не слишком высоко котируется в общественном сознании.
Но с другой стороны, современная женщина ни от чего не теряет так много, как от того, что перестает быть хозяйкой в широком значении этого слова: теряет образ хозяйки, покровительницы дома, которая обнимает собою существование семьи, умеет и знает все, предвидит и улаживает заблаговременно всевозможные проблемы. Такой женский образ еще дошел до нашего времени в некоторых бабушках старой закалки - добродушных, степенных, широких душой, щедрых на теплоту и внимание, которые в своих неизменно выбеленных и накрахмаленных салфетках, домашних заготовках и гостинцах, припасенных до нужного случая где-то в укромном уголке кухонного шкафа, несмотря на всю простоту привычек, признаемся, были очень и очень милы, являли собой по сравнению с нами превосходную степень полноты и укорененности в бытии, отдачи себя окружающей жизни, дыхания полною грудью.
Во-вторых, сказанное в полной мере касается и мужчин. Уверенно содержать семью в наше время получается далеко не у каждого, а если зарплата хорошая и работа нравится, то неизвестно еще, лучше это или хуже. Ведь с увлечением работают теперь, опять-таки, не из семейных соображений, а потому что карьера, самореализация и творческое самовыражение важнее всего, потому что на работе коллектив хороший и весело - не то, что с детьми дома... Так что восстановление семьи в настоящее время предполагает глубокую и объемную работу. Супругам нужно не просто решиться создавать православную семью, не просто родить детей, не просто придерживаться каких-то там правил: иерархии, разделения обязанностей и пр. Нужно менять сам вкус к жизни, заново искать удовлетворение и смысл в том, чтоб, как говорилось раньше, "дерево посадить, дом построить, детей вырастить".
Современные проблемы семьи - уже не проблемы конкретных Саши и Маши, которые живут как эгоисты, не думая друг о друге. Это проблемы времени и изменившегося внутреннего состояния человека. Мы по недоразумению считаем, что можно по-прежнему призвать людей быть нравственными, жертвенными, добрыми, любящими так, словно они легко могли быть такими, но по какому-то странному недоразумению не делают этого. А человек нашего времени в принципе не понимает, что это такое! Все разговоры о нравственности остаются для него абстракцией, потому что переменилось направление жизни, изменился сам вкус к жизни.
Все мы воспитаны в обстановке, которая всячески ориентирована на "личное", жизнь-для-себя. Жизнь вокруг нас в миллионах мельчайших проявлений устроена так же. Перемены в психике настолько глубоки и серьезны, что на физиологическом уровне это наверняка было бы расценено как мутация...
Человек прошлого был много проще. И нужно понимать эту разницу. Перед нами стоит задача более сложная, хотя в духовном отношении и более важная: понемногу отрождать, или, как теперь говорится, реабилитировать, душу, возвращать ей более естественные наклонности, изменять внутреннюю, подсознательную мотивацию.
Наше время - противосемейное. Способность к семейному жительству в нас в значительной мере подавлена. И когда на таком фоне в качестве ориентира провозглашается идеал многодетной семьи, возникает такое ощущение, что обсуждаем мы не собственно реальность многодетной семьи, а какие-то мечты и подсознательные ассоциации, с ней связанные. Нам, в частности, хочется, чтобы православная семья как-нибудь отличалась от всех остальных, чтобы она жила вопреки миру. Отсюда идея: все проблемы от "малодетности" - надо родить много детей, и тогда семья приобретет православную форму. Но это утопия, и тем более опасная, что предлагается она в большинстве своем молодым людям, которые не отдают себе отчета в своих настоящих способностях и преувеличивают запас прочности своих отношений.
Без сомнения, в тайниках души нужно хранить образ многодетного дома и по мере возможности стремиться к нему. Но прописывать многодетность как универсальное средство неверно. По нынешним меркам, быть может, полезно и с рождением очередного ребенка повременить, и иной раз мамочку на работу отпустить. Пожалеть надо души, которые, как после тяжелой болезни, только-только заново обретают способность двигаться, говорить, чувствовать, действовать.
Не спрашивайте меня, защищаю ли я контрацепцию и рекомендую ли отдавать детей в детский сад. Есть абсолютно недопустимые вещи: скажем, измена или аборт во всех его формах. Остальное - вопросы, адресованные к христианскому сознанию и совести каждого. Это нюансы духовной дисциплины, которая употребляется так или иначе в зависимости от обстоятельств. Ну, например, Великий пост считается обязательным для всей Церкви. Но бывают и послабления - для болящих, беременных, путешествующих.
Церковная дисциплина во всех упомянутых случаях уважает более трудный подвиг, совершаемый человеком в болезни, в путешествии, в материнстве, и не считает необходимым усугублять его дополнительным воздержанием. Так же и любые другие послабления в малом и частном могут считаться оправданными ради чего-то более высокого и общего. И когда у некоторых уважаемых авторов встречаешь такие категорические утверждения: или деторождение, или полное воздержание, складывается ощущение, что им попросту не известно то отчаянное положение, в котором живет современная семья, и без того барахтающаяся в размолвках, подавленности и разочаровании. Здесь в самую пору вспомнить про бремена неудобоносимые и постараться не подавать душе лишнего повода колебаться и унывать.
Важно только, чтобы это была не просто уступка человека своему "я", позволение себе в духе мира сего каких-нибудь "радостей жизни", но действительное стремление к благу, намерение из двух зол избрать меньшее, с готовностью нести труд более глубокий и серьезный.
Конечно, супругам лучше не уклоняться от деторождения, равно как и отдавать себя ближним целиком, "пещись о домашних", быть любящим, терпеливым, смиренным, иметь привычку к труду и скромным условиям жизни. Но если рассуждать честно, нам, по большому счету, вообще надлежит быть святыми.
Отцы Церкви повторяют, что человек призван к святости. Евангелие требует: ...будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный (Мф. 5, 48). И Апостолы увещевают: ...облечься в нового человека, созданного по Богу, в праведности и святости истины (Еф. 4, 24). Но что выйдет, если мы, например, с завтрашнего утра решим вдруг вести себя как святые? - Приторность и морализм в духе иных протестантских сообществ, которые внушают своим последователям, что человек после крещения не имеет уже никакого отношения к греху.
То же и в плане семьи. Идеалом может быть взята многодетная семья, жизнь на природе, а не в городе, пропитание от плодов рук своих. Но это почти то же самое, что с завтрашнего утра стать святыми. В практической жизни мы все же исходим из невозможности достичь идеального состояния отдельным рывком. Сознание и опыт церковный говорят нам, что надлежит действовать в пределах имеющихся возможностей, бороться с грехом, но не во всем его онтологическом измерении, а в тех небольших пределах, в которых нам действительно возможно в данный момент себя улучшить - перебороть и перенастроить.
Если же говорить в целом, нужно новое учение о семье. Не в смысле, конечно, какого-то нового богословия. В нашей сегодняшней проповеди семейности отсутствует надежная связь с жизнью. Таковая цитирует много хороших слов из Писания или святых отцов, апеллирует к примерам прошлого, однако ничего не говорит о том, каким образом православной семье выжить и укрепиться в обстоятельствах современного мира.
Нужны все же какие-то условия, поддерживающие семью, а не только сплошные волевые решения и борьба. Архаическое общество, как известно, основывалось на патриархальной семье. Данный семейный тип поддерживался во многом естественным образом, как наиболее оправданный и органичный. Простой быт, земледельческий или ремесленный городской труд, в котором сызмальства принимали участие дети, - это само собой настраивали родителей на то, чтобы производить на свет и растить многочисленное потомство, своих будущих помощников и кормильцев.
Позже индустриальное время вовлекло мать и жену в активную профессиональную деятельность, ограничивая время ее занятия домом, повысило образовательные требования к детям, снизило потери от детской смертности. В итоге семья видоизменилась: родители стали рождать одного-двух, прибегать к помощи многочисленных образовательных учреждений: детского сада, школы, внешкольных кружков, студий, секций и пр.
Таким образом, семья приобретала тот вид, который в целом соответствовал общим условиям жизни. И только теперь мы почему-то стали считать, что вольны выбирать для себя любой тип семьи по своему усмотрению. Но патриархальная семья - это не какое-то отдельное явление. Это часть своего времени, с его характерным взглядом на человека, с постоянным и твердым общественным строем, со специфическими хозяйственными отношениями, властью обычая, общего правила. Теперь все не то. Мы не сумеем, к примеру, заставить ребенка так же бессознательно и беззаветно следовать родительскому примеру и слову, как это было раньше. Потому что современная жизнь во всех ее проявлениях будет сигнализировать о другом, призывать к другому, внушая с малых лет через разговоры взрослых, рекламу на улицах и в СМИ, общение со сверстниками идею свободы, самостоятельности, критического отношения к действительности. Ничего не изменит и переезд в деревню, потому что это даст иную внешнюю обстановку, но оставит в прежнем состоянии наш внутренний мир, а в каких-то вопросах поставит семью в еще более затруднительное положение.
Современным верующим нужно искать и создавать свой проект современной многодетной семьи. В частности, следует правильным образом оценивать нынешнюю ситуацию в сфере образования. Следуя общественной инерции, многие православные пытаются не отстать и своих детей "выучить". Получение детьми диплома об окончании престижного вуза так или иначе воспринимается залогом благополучия семьи и воспитания.
Но что значит повести подобным путем пятерых или семерых детей? Это значит, что все те заботы, которые родители имеют с одним или двумя чадами, теперь распространятся на пять или семь голов. С семерыми нужно успеть сделать уроки, отвести в детский сад и школу, в кружок или плавательный бассейн; нужно всех, одного за другим, подготовить к поступлению в вуз и т. д.
Учтем, что за образование приходится все больше платить, и наверняка окажется, что денег ни на что толком не хватает. Православные родители, кроме того, хотят, чтобы их чада еще посещали церковные службы, занимались в воскресной школе; они с опаской относятся к влиянию школы и дворовой компании и фактически вынуждены находиться в осаде от мира. В общем, сплошные трудности и препятствия. В такой ситуации либо нужно иметь недюжинные силы и железные нервы, либо "планка" воспитания и духовной жизни в конце концов окажется снижена. Поэтому современная многодетная семья должна жить реалистично и ставить перед собой реалистические задачи. В частности, надо остеречься тратить силы на то, что не является главным и что заведомо "не потянуть".
Следует осознать, в частности, то, что образование сегодня уже не имеет той ценности, что раньше. Было время, когда образованность играла колоссальную роль. Она означала, что человек вышел из массы, живущей по большинству бессознательной, механической жизнью, и готов самостоятельно, активно вносить вклад в совершенствование производительной или культурной сферы.
Нам теперь до крайности необходимо найти какое-то альтернативное видение образовательного вопроса, иначе нормальная жизнь в семье сама окажется под огромным вопросом. Что это за альтернативное видение? Тема это чрезвычайно серьезная и объемная, и на нее, с нашей точки зрения, вместо мечтаний о патриархальном быте и голых нравоучений, должна быть нацелена работа церковного сознания, пекущегося о православной семье. Как минимум православным матерям и отцам надо понять, что семейную жизнь надо беречь и что учеба учебой, а отношения с ребенком имеют преимущественную ценность. Родительская озабоченность успеваемостью не должна доходить до идиотизма, когда на карту четвертных или годовых отметок ставится единство дома или общие воспитательные задачи. Далее, следует более осознанно отнестись к общей практике отправлять детей в вуз, которая отчасти являет собой инерцию прежних представлений об образованности, а отчасти выражает мирскую заботу родителей, "чтобы все было, как у людей" и "чтобы ребенок еще побыл свободным" - читай, от практических дел и забот.
Основную проблему человек носит в себе, а влияние общества только обнаруживает и обостряет присущие ему слабости. Мы не должны забывать также, что обстоятельства мира имеют для нас по-своему промыслительное значение, и совсем оторвавшись от окружения, человек чаще бывает подвержен разного рода крайностям и утопиям. Если так, нам необходимо искать что-то среднее - ниши внутри существующей мирской практики, которые бы оставляли православной семье, и тем более, семье многодетной, необходимый воздух и простор для движений и сберегали ее. В любом случае, даже если родители категорически настроены против школы, следует говорить о задаче домашнего обучения, а не о простом бойкоте учебы. Ведь обучение на дому так или иначе будет происходить, и вопрос только в том, какое это обучение: хорошее или плохое.* * *
Сейчас много говорится о семье как о малой церкви и даже как о монастыре в миру. Тем самым подчеркивается ее важное литургическое, аскетическое и катехизическое значение. К этому, на мой взгляд, следовало бы еще присовокупить и другой немаловажный аспект: культурно-практический. Многое, очень многое и в воспитании детей, и в жизни взрослых зависит не только от того, насколько они разобрались в церковном учении, ходят в церковь, участвуют в Таинствах и вычитывают молитвы, но и от того, отыскали ли они свою, православную версию "дела жизни", интеллектуальных интересов, удовлетворения своих эстетических потребностей, исполнения профессиональных обязанностей и общественного долга, взаимоотношений с окружающими. Дети должны видеть все это в родителях и церковных знакомых, иначе они не поймут, зачем им учиться - познавать мир и совершенствоваться в способностях.
Примеры отца и матери при этом не должны быть единственными. Не зря же всегда было принято отдавать ребенка "в науку", в подмастерья к чужим людям, чтобы с определенных пор замкнутый домашний микрокосм сменялся более широким общественным.
Школа сегодня представляет для нас неизбежность, постоянную головоломку, в которой сложно разобраться и которую нельзя просто так взять и проигнорировать. Но дети дороже. Поэтому вопрос об образовании и шире - о занятости ребенка по мере его взросления, это один из центральных вопросов современной православной семьи.
Супругам, которые всерьез взялись за строительство многодетного дома, необходимо включить в свой "проект" попечение об образовательных задачах. Ибо довериться и пассивно следовать общему правилу - значит отправиться в долгое плавание на заведомо утлой посудине. Стремнина подхватит ее, и у взрослых с детьми уже не останется возможности что-либо решать и менять по существу, они будут нестись по течению, постоянно латая дыры, с трудом отбиваясь от всевозрастающих проблем.
Даже когда мы вслед за всеми ведем ребенка за руку в первый класс, мы должны делать это иначе, нежели все, - не отдавая его на поруки системе, которая давно перестала отвечать поставленным перед нею задачам и методично подрывает себя саму, но постаравшись включить "школьный фактор" в собственный контекст. Это непросто. Но все же православный родитель должен отдавать себе отчет в том, что это из-за его слабости, неспособности обеспечить лучшее обучение ребенок, который еще не может ничего решать за себя, отправлен на эту "живодерню ума и души", чтобы долгие годы получать противоречивый опыт отнюдь не самого педагогичного свойства.
Мы все в долгу перед школьниками. Это за их счет мы решаем свои проблемы: быта, работы, досуга и пр. И если почаще напоминать себе об этом, то у взрослых найдется больше возможностей сформулировать свою образовательную альтернативу или хотя бы прийти к какому-нибудь промежуточному, щадящему детскую душу решению.
* * *
Эпоха патриархальной многодетной семьи завершилась, когда та перестала быть трудовой единицей. Сначала отец, а потом и мать ушли работать на сторону. Благосостояние дома стало зависеть от узкопрофессиональных качеств и процессов общеэкономического характера. Детский мир резко разделился с взрослым, жизнь ребенка сосредоточилась на учебных, то есть по сути своей неполноценных проблемах, тогда как родители стали обитать в недоступных для них сферах.
Надо понимать, что семья как таковая стоит на трех факторах, трех китах: кровном родстве, общности занятий и интересов и на церковности. Лишаясь "общего дела" - той почвы, на которой прежде строились близкие и конструктивные отношения, мы остаемся, во-первых, при кровном родстве, привычке друг к другу и, во-вторых, при некой расплывчатой "воцерковленности", которая является не совсем тем же, что настоящая церковность в значении соборного состояния духа.
Если мы не учтем этого, а сведем все отличия многодетной православной семьи к большому количеству ртов и иконам на полках, оставив ее в остальном жить по укладу обычной мирской семьи, из этого мало что выйдет.
Крепкая многодетная семья - это плод, который приносит богатая, духовно живущая личность; то, в чем она естественно проявляет себя в мире. Вопрос о многодетности вообще не может рассматриваться сам по себе. Есть некое выхолащивание в том, чтобы агитировать за многодетность, исходя из тех или других польз и преимуществ. Потому что рождение детей, появление на свет новых душ нельзя обосновать никакими доводами. Это таинство, которое стоит всего остального и само по себе обладает огромным значением.
Когда-то Владимир Соловьев очень тонко и точно ухватил ту же проблему в восприятии брака: целое сочинение "Смысл любви" он посвятил доказательству того, что главной целью взаимоотношений полов нельзя считать ни произведение на свет потомства, ни общественную необходимость, ни обоюдную помощь мужчины и женщины, а только само любимое существо, бытие с ним. Тогда это произвело на аудиторию громадный эффект, потому что до тех пор очень легко пропускалась эта подмена. О супружестве рассуждали как о благородной и нравственной вещи, но в связи с чем-то или в приложении к чему-то - так, словно бы невозможность супругов рождать потомство уже ставит крест на любви и делает ее бесполезной; словно бы он и она, принося клятвы верности друг другу, при этом имели в виду демографию и гражданское чувство; будто кто-либо, вступая в брак, заключал договор о разделе домашних обязанностей.
Нечто похожее хочется сказать и о деторождении. Рождать детей нужно не потому, что это оправданно и полезно с каких-то сторон, а потому просто, что так должно быть, что это момент самоценный и важный, как момент исполнения самой жизни. Человеку с раскрытой душой, со здоровым сознанием и духовным настроем это понятно. Для него странно поставить на чашу весов, с одной стороны, рождение ребенка, а с другой - какие-то бытовые затруднения и хлопоты. Мы столько внимания уделяем разбору достоинств деторождения лишь потому, что не имеем этого нормального чувства, а смотрим на все криво и эгоистично. Но пусть и для нас, хотя бы на интеллектуальном уровне, останется все-таки зафиксированной разница между всем этим ворохом утилитарных объяснений и тем состоянием души, в котором ей просто радостно существовать вместе с детьми.
Всякий раз, соприкасаясь с этим таинством, она ликует и откликается на зов к творению нового, который несомненно наличествует в нашей природе и который соединяет нас с Божественным "да будет...", дающим жизнь новой душе. И это не сентиментальность, не экзальтация, но именно ощущение слитности с бытием, которое дает человеческой личности ни с чем не сравнимые удовлетворение и спокойствие. То удовлетворение и спокойствие, которых не даст никакое исполнение собственных желаний, жизнь по своей воле, постоянное рачение о комфорте. В этот момент душа по существу изобильна, плодотворна и плодовита.
Апостол Павел многократно упоминает о таком состоянии христианина: да будет совершен Божий человек, ко всякому доброму делу приготовлен (2 Тим. 3, 17); Бог силен обогатить вас всякою благодатью, чтобы вы, всегда и во всем имея всякое довольство, были богаты на всякое доброе дело (2 Кор. 9, 8); кто будет чист... тот будет сосудом в чести, освященным и благопотребным Владыке, годным на всякое доброе дело (2 Тим. 2, 21); вдовица должна быть избираема... если она... была усердна ко всякому доброму делу (1 Тим. 5, 9-10) и т. д. Вот о чем должен идти разговор и к чему должно направляться усердие - к тому состоянию, в котором мы в принципе готовы стать на любое место, совершить любое дело! При этом у человека все получается: брак ли, служение в клире, работа, многодетность или монашество. Готовность ко всякому доброму делу важна. Это условие для всякой нормальной жизни и деятельности. А надежды из неготового, направленного на свое "я" состояния призвать человека к многодетности и исправить его через многодетность безосновательны и наивны.
Писание по данному поводу замечает, что уста человеческие говорят от избытка сердца (Мф. 12, 34). Но так же, от избытка сердца, совершается и все наиболее ценное в земной жизни: раскрытие брака, созидание дома, служение ближним, воспитание и доброе продолжение в детях. Итак, избыток сердца первичен. И отсюда органичным образом будут исходить те самые добрые дела - смотря по тому, чем мы заняты и на каком месте находимся. Семьянин будет плодовит в детях, священнослужитель - в отдаче себя Церкви и плодах проповеди и руководства, монашествующий - в молитве, работник - в результатах своего труда.
А пока недостает этой органичности, простоты в добром, нас постоянно будет мотать из стороны в сторону. И нужно браться за себя и постепенно наращивать нагрузку, упражнять душу, не отступаясь от духовной работы из-за того, что не все получается.
Трудности по мере восхождения должны только добавлять задора. Никому же не интересно просто так, с легкостью, прямым путем взять и залезть на какую-нибудь пологую, низкую гору! Нет, нужна "категория сложности"! В этом смысл восхождения как творчества: ставить себя в максимально напряженные обстоятельства, когда прохлаждаться не будешь, и в то же самое время четко знать свои силы и не брать на себя решение безрассудных задач.
Перед нами своя вершина, с которой доносится глас: Даждь ми, сыне, твое сердце... (Притч. 23, 26). Этот глас является общим мотивом христианской жизни. Есть также специальное снаряжение для восхождения, правила пользования им - церковный распорядок и дисциплина. Есть те, кто идет рядом, в связке, - это те люди, которых Бог послал в ближние, для совместного восхождения. Есть еда и питье, которыми идущие вверх подкрепляют свои силы; экипировка, которая защищает от холода, - благодатная помощь Таинств. А маршруты могут быть разные. И проходит их каждый по-своему, сообразно опыту, силам и конкретным трудным участкам. Как хорошо выразил это святитель Ириней Лионский, "единство в главном, многообразие во второстепенном и над всем этим - любовь".А. Рогозянский
