ЖУРНАЛ  МОСКОВСКОЙ  ПАТРИАРХИИ
 		5-2007

ЦЕРКОВНАЯ ИСТОРИЯ

Первые русские святые князья Борис и Глеб.
История гибели и канонизации

       Жития первых русских святых, князей-страстотерпцев Бориса и Глеба, особенно любимы нашим народом. На них были воспитаны многие поколения наших предков. Читая трогательный рассказ о молодых князьях, пожелавших разделить страдания Христовы и добровольно принявших смерть от рук убийц, русские люди учились принимать волю Божию, какой бы она ни была, взращивали в своем сердце семена смирения и послушания.
       Однако интересна и историческая канва событий того времени, которая дает возможность представить, в какой обстановке складывались характеры, давшие нам этот великий пример. Предлагаем нашим читателям статью историка Д. В. Донского, занимающегося периодом Древней Руси и составившего «Словарь русских князей-Рюриковичей».
      
       Святые князья Древней Руси, в первую очередь князья из рода Рюриковичей, составляют особый, весьма многочисленный чин святых Русской Церкви. До конца XV века более ста князей и княгинь были канонизованы для общего или местного почитания. Это князья равноапостольные, иноки, страстотерпцы и князья, прославленные своим общественным служением1. Князья-страстотерпцы Борис и Глеб не были первыми святыми Русской земли, но они – первые святые, канонизованные Русской Церковью. Основные источники сведений об их жизни и почитании сохранили русские летописи, житийные произведения и различные богослужебные памятники.

       Обратимся к историческим реалиям. Начало первого десятилетия XI века, подходит к концу правление великого князя Киевского Владимира Святославича, Крестителя Руси. Он твердой рукой ведет политический корабль Русского государства, которое занимает важное место в системе межгосударственных отношений того времени. Летописец подчеркивает дружественный характер отношений Руси с ее западными соседями: «съ Болеславомь Лядьскымь и съ Стефаномь Оугрьскымь и съ Андрихомь Чешьскымь»2. Однако великого князя беспокоят его внутрисемейные дела.
       У семидесятилетнего Владимира Святославича от разных жен под конец жизни было одиннадцать родных и один приемный сын; дочерей у князя было четырнадцать3. Двое старших сыновей – Святополк (приемный; † 1019) и Ярослав († 1054), повзрослев, пытаются проводить собственную политику. Это сильно беспокоит великого князя, который, невзирая на отцовские чувства, жестко и даже жестоко расправляется со смутьянами.

Убийцы у шатра князя Бориса (вверху);
убиение князя Бориса и Георгия Угрина (внизу)
Миниатюра из Сильвестровского сборника
2-я половина XIV века

       Первый, Святополк, по подозрению в заговоре и покушении на власть отца заточен с супругой (дочь польского князя Болеслава I Храброго из династии Пястов) и ее духовником, Колобжегским епископом Рейнберном, в темницу4. Второй, Ярослав, сидевший на княжении в Великом Новгороде с 1010 года по смерти старшего брата Вышеслава5, в 1014 году отказывается передавать в Киев обычную дань в размере двух тысяч гривен. Великий князь воспринимает это как открытый мятеж и объявляет о своем намерении идти войной на сына. В свою очередь, Ярослав, «бояся отца своего», приводит из-за моря варяжские дружины.
       Противостояние сыновей и отца закончилось с его смертью, которая последовала 15 июля 1015 года в княжеской резиденции в селе Берестово под Киевом. Тело великого князя, завернутое в ковер и в соответствии с обычаем возложенное на сани, по свидетельству летописей, перевозят в Киев6. Здесь великого князя хоронят в каменной церкви Успения Пресвятой Богородицы (Десятинной), на которую он щедро жертвовал в течение всей жизни. По свидетельству немецкого хрониста, Мерзебургского епископа Титмара, мраморный саркофаг великого князя стоял «на виду посреди храма»7.
       По смерти отца князь Святополк, как старший в роду, освобождается из заключения и занимает Киевский стол вопреки планам отчима, прочившего в наследники Бориса, одного из своих младших сыновей. Святополк раздачей щедрых даров пытается привлечь на свою сторону жителей Киева, тогда же он начинает кровавую борьбу против своих сводных братьев-Владимировичей.
       Теперь обратимся к братьям Борису и Глебу. О них известно следующее. Борис (в крещении – Роман) Владимирович – девятый сын великого князя Киевского Владимира Святославича и некой княгини, «болгарыни». Согласно Тверскому сборнику, составленному в 1534 году, он и его брат Глеб были сыновьями другой супруги князя Владимира Святославича – Анны, дочери Византийского императора Романа II (из Македонской династии; † 963). По нелетописным данным, их мать звали Милоликой8.
       Дата и место рождения Бориса не известны; крещен он был в честь преподобного Романа Сладкопевца9. В детстве Борис был очень дружен с младшим братом Глебом (в крещении – Давид, в честь пророка Давида). Дата и место рождения Глеба также не известны.
       Борис, наученный грамоте, читает жития святых, моля Бога о том, чтобы «ходить по их стопам». Братья любят творить милостыню, по примеру отца, о нищелюбии которого неоднократно сообщает летопись. Это же милосердие и кротость Борис проявляет и на княжении в своей волости, куда уже женатого («закона ради цесарьскаго и послушания ради отца»)10, посылает его великий князь Владимир Святославич.
       Сначала князь посажен отцом во Владимире-Волынском (на правом берегу Луги, правый приток Западного Буга), где Борис живет после женитьбы. Затем, по нелетописным данным, он владеет Муромом (на левом берегу Оки), но находится в Киеве. И наконец, с 1010 года великий князь переводит сына на княжение в Ростов (на северо-западном берегу озера Неро). Глеб с того же времени княжит в Муроме.
       Весной 1015 года Борис находится в Киеве возле умирающего отца, так как «любимъ бо бе отцемь своимь паче всехъ». Великий князь посылает его во главе восьмитысячного войска отразить нападение печенегов. Исторические источники сохранили портрет князя Бориса, настоящего воина, который «телъмь бяше красьнъ высокъ, лицьмь круглъмь плечи велице тънъкъ въ чресла очима добраама веселъ лицьмь, борода мала и усъ, младъ бо бе еще»11.
       Не встретив врагов, Борис поворачивает обратно и на расстоянии одного дня пути до Киева, на реке Альте (правый приток Трубежа, близ города Переяславля-Русского), разбив лагерь, узнает от посланца о смерти отца. Его охватывает предчувствие, что старший брат его Святополк, который по праву старшего сел на Киевском столе, стремится погубить его. Но во имя братской любви, исполняя заповеди Христовы, Борис решает подчиниться брату и принять мученический венец, ибо власть и богатство преходящи. Воеводы из его окружения, напротив, советуют ему идти в Киев, начать борьбу со старшим братом за Киевский стол и стать великим князем. Но Борис отказывается, не желая «възняти рукы на брата своего стареишаго»12. Дружина уходит от него и, вероятно, переходит на сторону Святополка, а Борис остается один, только со своими людьми: «и был тогда день субботний»13.

Варяги пронзают мечом сердце князя Бориса (вверху);
гроб князя Бориса несут на погребение (внизу)

       В своем шатре на берегу реки князь накануне гибели проводит ночь в молитве, потом молится и за утреней14. В воскресенье 24 июля его настигают убийцы, вышгородские «болярьце» во главе с неким Путшей, посланные Святополком. Убийцы врываются в шатер и пронзают Бориса копьями. Верный слуга его, Георгий, «родомъ угринъ (венгр. – Прим. авт.)», пытавшийся прикрыть собой князя, убит на его груди. Обернув в шатер тело Бориса, злодеи кладут его на телегу и везут в Киев. В пути выясняется, что Борис еще дышит, и два варяга, Эймунд и Рагнар15, приканчивают его мечами. Шапку князя Путша и другие убийцы представляют Святополку как доказательство свершения злодейства16.
       Погребают князя Бориса в Вышгороде, в 15 верстах севернее Киева, у деревянной церкви святителя Василия Великого, так как киевляне, по понятным причинам опасаясь его сводного брата Святополка, «не приаша его»17.
       Расправившись с Борисом, Святополк, глубина падения которого не знает пределов, решается на второе убийство – брата Глеба. Страх мести со стороны оставшихся в живых братьев, прежде всего Ярослава, опасения за свой престол и не в последнюю очередь дерзость отчаяния толкают его на это новое преступление.
       Святополк посылает гонца к Глебу, чтобы обманом выманить его в Киев: «Поиди вборзе отець те зоветь не сдравить бо велми»18.
       По летописи и анонимному «Сказанию о святых мучениках Борисе и Глебе», князь едет водным путем, по Волге и Днепру, из своей волости, из Мурома в Киев. Добравшись до Смоленска «в кораблици» и проплыв еще около трех верст вниз по течению, Глеб причаливает к левому берегу реки Смядыни (ныне высохла) при впадении ее в Днепр. Неожиданно он получает известие из Великого Новгорода, от брата Ярослава, с предупреждением о готовящемся на него покушении. Это известие не останавливает его – он не хочет верить в злодейство брата Святополка.
       По другой версии событий, согласно преподобному Нестору Летописцу, автору «Чтения о житии и погублении... Бориса и Глеба», в момент смерти отца Глеб находится в Киеве и бежит на север («сущю иному тамо врату святую»), спасаясь от Святополка. Он отплывает на корабле, доплывает до Смоленска (но только с юга) и также останавливается на Смядыни19.
       В понедельник, 5 сентября, являются посланные от Святополка убийцы. Они захватывают корабль князя Глеба, и дружинник Горясeр, посланец братоубийцы Святополка, приказывает одному из людей Глеба, повару-предателю с характерным именем Торчин (то есть из торков, тюркского кочевого племени. – Прим. авт.) зарезать своего князя. Тело князя погребается на берегу «межи двема колодама»20, то есть по простому крестьянскому обычаю – в выдолбленных бревнах, а не по княжескому – в каменном саркофаге.

Убийцы поджидают князя Глеба (вверху);
убиение князя Глеба (внизу)

       В конце того же или начале следующего 1016 года благоверный князь Ярослав Мудрый, собрав большую рать из тысячи варягов и трех тысяч новгородцев, идет на Святополка, горя желанием отомстить за невинноубиенных братьев. В Великом Новгороде остается посадник Константин Добрынич (умер после 1034 года).
       Святополк, узнав о приближении Ярослава, в свою очередь, привлекает на свою сторону печенегов. Войска встречаются у города Любеча (на левом берегу Днепра) и, разделенные рекой, в течение трех месяцев выжидают, не решаясь начать битву. Накануне сражения Ярослав получает от своего осведомителя известие о том, что Святополк бражничает с дружиной. Он переправляется через реку на правый берег и неожиданно нападает на противника. Из-за того, что озера, прикрывающие позицию Святополка, покрываются тонким льдом, печенеги не могут оказать ему помощь. Святополк терпит сокрушительное поражение и бежит в Польшу к своему тестю князю Болеславу I, причем его супруга попадает в плен к Ярославу. А было тогда Ярославу 28 лет, замечает летописец21.
       Весной 1016 года Ярослав вступает в Киев и занимает отцовский престол. В 1017 году он заключает союз с германским императором Генрихом II против Святополка и Болеслава Храброго. В том же году идет к городу Берестье (на правом берегу Буга), где, по некоторым данным, закрепился Святополк. Тогда же наносит поражение подступившим к Киеву печенегам.
       Летом 1018 года войско польского князя Болеслава, к которому присоединяется и Святополк, вторгается на Русь и 22 июля одерживает победу над Ярославом на реке Буг. Ярослав всего с четырьмя мужами бежит в Великий Новгород, намереваясь далее «бежати за море», однако новгородский посадник Константин Добрынич препятствует ему, а новгородцы «расекоша» его ладьи22.
       Желая продолжить войну с Болеславом и Святополком, новгородцы собирают деньги и нанимают большое войско. Между тем 14 августа противники Ярослава вступают в Киев. Болеслав Храбрый посылает в Великий Новгород митрополита Киевского Иоанна I († около 1038) с предложением обменять свою дочь, находящуюся в плену, на родственников Ярослава, захваченных во время военных действий. Рассказ Мерзебургского епископа Титмара уточняет их состав: «Там была мачеха упомянутого короля (вдова отца Ярослава, точное происхождение ее неизвестно. – Прим. авт.), его жена (ее имя Анна известно из поздних источников XVI века. – Прим. авт.) и девять сестер; на одной из них, Предславе, которой он и раньше беззаконно добивался, забыв о своей супруге, женился старый распутник Болеслав». Ярослав отказывается от этого предложения и тогда же отправляет посольство в Швецию к шведскому конунгу Олаву Шётконунгу († 1022) с предложением создания антипольского военного союза23.

Строительство пятиверхой церкви (вверху);
перенесение святых мощей в новопостроенную церковь (внизу)

       Тем временем, осенью того же года, между Болеславом и Святополком происходит ссора. Болеслав покидает Киев, забрав с собою награбленное добро, а также бояр Ярослава и его сестер. В начале 1019 года Ярослав выступает из Великого Новгорода. Узнав о его приближении, Святополк бежит из Киева к печенегам, а Ярослав вновь занимает Киевский стол24.
       В том же году Святополк вместе с большой печенежской ратью идет на Русь. В решающей битве на реке Альте, месте гибели брата Бориса, Ярослав одерживает полную победу. Его противник бежит к Берестью и вскоре погибает страшной смертью, которой заслуживает по всем законам Божеским и человеческим. Ярослав же, по словам летописца, «седе Кыеве утеръ пота с дружиною своею показавъ победу и трудъ великъ»25.
       Предположительно летом 1019 года великий князь Киевский Ярослав начинает собирать сведения о месте гибели своего брата Глеба. «По лете же единомъ (в 1020 году. – Прим. авт.)»26 различные свидетели сообщают о свете и сиянии на месте убийства на реке Смядыни. Тогда Ярослав посылает в Смоленск священников с поручением отыскать тело Глеба; по обретении тело Глеба перевозят в Вышгород и погребают рядом с могилой брата Бориса у церкви святителя Василия, построенной еще отцом страстотерпцев.

       Однажды на месте захоронения братьев прихожане видят над могилою святых «столпъ огньнъ» и слышат «ангелы поюща», а затем происходят два случая, ставшие началом народного почитания князей-страстотерпцев. Один из варягов «въступи» по неведению на святое место, где были погребены князья, тогда из могилы вырвался огонь и опалил ноги того, кто неумышленно осквернил святое место27. Затем происходит второе знамение: церковь святителя Василия, рядом с которой находились могилы, сгорает, однако иконы и вся церковная утварь оказываются спасенными. Это воспринимается как знак заступничества страстотерпцев.
       О случившемся докладывают Ярославу, который сообщает об этом митрополиту Иоанну I. Владыка пребывает «в усъмьнении», размышляя, можно ли доверять этому откровению. И наконец, митрополит приходит в «дьрзновени и въ радости», уверовав в чудо. Ярослав и митрополит решают вскрыть княжеские гробницы28.
       В Вышгороде, где стояла сгоревшая церковь, сооружается маленькая деревянная часовня («клетъка»), раки торжественно открываются, обретенные мощи, оставшиеся нетленными, источают благоухание. Гробы вносятся «въ ту храмину... и поставиша я надъ землею на деснеи стране»29.
       Вскоре происходят два новых чуда: хромец – отрок городского управляющего по имени Миронег исцеляется после призывания святых, а затем это же происходит с неким слепцом. Миронег сам сообщает об этих чудесах великому князю, тот – митрополиту. Митрополит дает князю «добръ съветь богоугоден»: построить церковь во имя святых («церковь имя ею възградити»), что и делается. Затем мощи из «клетки», где они до сих пор покоились, переносят в новопостроенную пятиверхую церковь и там устанавливают. День их перенесения, 24 июля, который совпадает с годовщиной гибели Бориса, объявляется днем общей памяти князей и вносится в церковный календарь. По случаю праздника великий князь Киевский Ярослав устраивает пир30.
       Перед нами подробный рассказ о канонизации святых во всех ее стадиях, что является редкостью в византийской и древнерусской литературе. После первых чудесных знамений (огонь из могилы, пожар церкви, при котором не пострадало ее убранство и утварь), которые вследствие их неоднозначного характера не смогли быть сразу безоговорочно отнесены к подлинным чудесам, возникает предположение, не являются ли Борис и Глеб святыми. На этом основании мощи поднимаются и выставляются для местного, разрешенного Церковью, но официально еще не установленного почитания.
       По прошествии некоторого времени и двух последующих чудес-исцелений, подробно задокументированных и заслуживших доверие митрополита, последний вместе с великим князем принимает решение о канонизации. Во исполнение этого решения строится церковь во имя святых, устанавливается ежегодный праздник и составляется служба страстотерпцам, которая была или личным трудом митрополита Иоанна I, или произведением неизвестного автора, трудившегося по распоряжению Владыки.
       Остается уточнить хронологическую деталь – год канонизации святых князей Бориса и Глеба. По свидетельству преподобного Нестора Летописца, исцеление хромого происходит в присутствии митрополита Иоанна I и великого князя Ярослава. Следовательно, чудо следует датировать самое позднее 1039 годом31. Поскольку акт перенесения мощей был совмещен с актом канонизации и приходился на праздничный день, на воскресенье, следует выяснить, на какие годы падает соотношение «24 июля – воскресенье» в период от середины 20-х до конца 30-х годов XI века. Юлианский календарь сообщает нам, что такими годами были 1026-й и 1037 годы.
       Выбор в пользу последней даты очевиден. Во-первых, 1026 год слишком близок к событиям, связанным с обнаружением останков и началом почитания святых князей Бориса и Глеба. Во-вторых, следует иметь в виду, что только после 1036 года, когда со смертью младшего брата Мстислава (владетель восточного Поднепровья и Левобережья) и заключением в темницу («в порубъ») другого младшего брата, Псковского князя Судислава, Ярослав стал «самовластцем» всей Русской земли (исключая Полоцкое княжество). К тому же времени относится учреждение в Киеве особой митрополии Константинопольского Патриархата («митрополию устави»), открытия которой добился великий князь Киевский Ярослав Мудрый32. Канонизация святых князей-страстотерпцев должна была усилить самостоятельную позицию Русской Церкви.
       Итак, со всей определенностью можно сделать вывод о том, что святые князья Борис и Глеб были канонизованы при великом князе Киевском Ярославе Мудром и митрополите Киевском Иоанне I, в воскресенье 24 июля 1037 года в Киевской епархии (первый этап)33.
       Последующая судьба святых мощей братьев также представляет значительный интерес: они были перенесены еще дважды, причем оба раза в воскресенье и в мае.
       По смерти великого князя Киевского Ярослава Мудрого почитание святых страстотерпцев растет. Их новое перезахоронение происходит в 1072 году, когда их племянники, князья Изяслав (в то время великий князь Киевский; † 1079), Святослав († 1076) и Всеволод († 1093) Ярославичи, а также русские иерархи во главе с митрополитом Георгием († после 1073) в воскресенье 20 мая переносят останки святых братьев в новую одноглавую церковь. Церковь эта была построена стяжанием великого князя на месте прежней пятиверхой, уже ветхой.
       Князья несут на своих плечах деревянный гроб Бориса, а затем в церкви перекладывают мощи в каменный саркофаг. Затем привозят на санях каменный саркофаг с мощами Глеба. При открытии гробниц святых князей митрополит благословляет трех братьев-князей рукою святого Глеба. Затем совершается Божественная литургия, после чего устраивается пир.
       С того времени начинается процесс общерусского прославления святых страстотерпцев Бориса и Глеба (второй этап канонизации)34.
       Следует отметить, что, когда сначала был открыт гроб Бориса и церковь наполнилась благоуханием от мощей (немаловажный факт при уже ранее состоявшейся канонизации), митрополит Георгий, будучи «не твердъ верою к нима», упал ниц и стал молиться и просить о прощении: «Прости мя Господи, яко съгреших неверьствовахъ къ святыма твоима»35.

Перенесение мощей князя Бориса (вверху);
перенесение мощей князя Глеба (внизу)

       Здесь следует пояснить, что сомнения митрополита-грека были вполне естественны. Борис и Глеб – именно страстотерпцы, причастники страстей Христовых, а не мученики за веру (канонизация князей потребовала дополнительного согласования с Константинополем).
       Князья пали жертвами политического преступления, погибли в княжеской усобице, как многие до и после них. Одновременно с ними от руки Святополка пал осенью того же года и третий брат, Святослав36, о канонизации которого и речи не было. Однако побуждения святых братьев были совершенно иными, невиданными прежде на Руси: они стремились поступить по слову Христову, смертью своей сохранить мир.
       Отметим также, что почти все святые греческого календаря относятся к числу мучеников за веру, преподобных (аскетов-подвижников) и святителей (епископов). Миряне, в чине «праведных», встречаются крайне редко. Нужно помнить об этом, чтобы понять всю исключительность канонизации князей, убитых в междоусобии, и притом первой канонизации в новой Церкви, окормлявшей еще совсем недавно языческий народ.
       В конце XI века распространение почитания святых князей Бориса и Глеба становится настолько широким, что «благодать отъ Бога в стране сеи Русьске пращати и исцелити всяку страсть и недугъ»37 побуждает великого князя Киевского Святослава Ярославича начать строительство уже каменной церкви в «80 локътъ» высотой. Заканчивается строительство незадолго до смерти уже следующего великого князя – Всеволода, но после внезапного обрушения церковного купола на некоторое время «бысть забъвение о цьрькви сеи»38.
       В 1102 году внимание к святыне было привлечено уже новым поколением князей: внучатый племянник святых страстотерпцев, Черниговский князь Олег Святославич († 1115), взял на себя труд возведения в Вышгороде нового каменного храма, в то время как другой внучатый племянник, Переяславский (в то время) князь Владимир Всеволодович Мономах († 1125), приказал выковать серебряные доски с изображениями святых, устроил для их мощей ограду из серебра и золота, украсив ее хрустальными подвесками, и установил позолоченные светильники. Так искусно была украшена гробница, что впоследствии паломники из Греции, неоднократно посещавшие святыню, говорили: «Нигде нет такой красоты, хоть и во многих странах видели мы раки святых»39.
       Наконец, в 1113 году церковь в Вышгороде была завершена, но правивший в то время великий князь Киевский Святополк Изяславич († 1114), завидовавший Черниговскому князю Олегу, что не он воздвиг храм для святых, не давал согласия на перенесение мощей40. И только по его смерти, когда Киевский стол занял Владимир Мономах, в субботу 1 мая 1115 года (в год столетия гибели братьев) новопостроенная каменная церковь была освящена.
       Борисоглебская церковь была одной из самых больших в домонгольской Руси, ее можно сравнить, например, со Спасо-Преображенским собором в Чернигове. Новое крестово-купольное здание, с башней для подъема на хоры в северо-западном углу, имело протяженность по оси запад–восток 42 метра, при небольшой ширине в 24 метра.
       Стены были сложены из кирпича в технике кладки «со скрытым рядом», фасады украшены арочными нишами с уступами, кровля крыта свинцом. Изнутри храм был расписан фресками, вымощен поливными плитками. Князь Владимир Мономах украсил («покова сребромъ и златомъ») ниши41. Храм простоял до конца 1240 года, когда войско хана Батыя разорило Киев и соседние города. Упоминания о нем в летописях после татаро-монгольского нашествия исчезают. Мощи святых страстотерпцев во время тех событий были утрачены.
       В Неделю святых жен-мироносиц, 2 мая 1115 года, в присутствии митрополита Киевского и всея Руси Никифора I († 1121), собора епископов, игуменов, князей и бояр состоялось торжественное перенесение мощей в новый каменный собор. Процессия проходила при огромном стечении народа, так что раки с мощами продвигались с большим трудом. Канаты («ужи»), на которых тянули сани с раками, не выдерживали и непрерывно рвались, так что перевоз их происходил от утрени до Литургии42. Привезенные раки были оставлены у входа в церковь и до 4 мая находились там, чтобы в течение этих двух дней народ мог прикладываться к мощам святых страстотерпцев43.
       По внесении рак в храм место для них выбрано не было, так как между князьями возник спор. Владимир Мономах желал поставить останки посреди храма «и теремъ серебренъ поставити над нима», Олег же с братом Давидом († 1123) хотели поместить их «в комару (арочный склеп для захоронения. – Прим. авт.), идеже отець... назнаменалъ (великий князь Святослав Ярославич еще 40 лет тому назад. – Прим. авт.)»44. Спор князей решился жребием, положенным на престоле, в пользу Святославичей.

Небесное заступление святых князей Бориса и Глеба
в битве русского войска с печенегами

       В течение последующих веков почитание святых князей Бориса и Глеба как помощников русских князей и защитников Земли Русской постоянно возрастало. Их чудесная помощь и заступничество проявились в борьбе с половцами и печенегами (XI век), затем перед Невской битвой (1240), когда святые Борис и Глеб явились в ладье, посреди гребцов, «мглою одени», положив руки на плечи друг другу. «Брате Глебе, – сказал тогда Борис, – повели грести, да поможем сроднику своему Олександру» (великий князь Александр Ярославич Невский; † 1263)45. Победа на Чудском озере (1242) также была одержана «святою мученику Бориса и Глеба... великыми молитвами»46, их молитвенная помощь явилась при взятии новгородским войском шведской крепости Ландскрона в устье Невы (1301), во время восстания в Твери (1327) при князе Александре Михайловиче († 1339), поднявшем против татар «молитвою новоявленою мученикъ святых цареи рускых Бориса и Глеба»47, в победе на Куликовом поле (1380), когда великий князь Димитрий Иванович († 1389) и другие воины видели, как во время боя помогал им полк небесных воинов, ведомый святыми Борисом и Глебом48. Незримое соучастие князей Бориса и Глеба проявилось и во многих других героических событиях русской истории в XIV–XVI веках49.

       Память святых князей-страстотерпцев празднуется Русской Православной Церковью дважды в год – 2/15 мая и 24 июля / 6 августа. Кроме того, отдельно отмечается память святого князя Глеба – 5/18 сентября, в день его убиения.

ПРИМЕЧАНИЯ

       1 Федотов Г. П. Святые Древней Руси. М., 1990. Глава 5.
       2 Полное собрание русских летописей (далее ПСРЛ). Л., 1926. Т. I. Стб. 126 (6504), СПб., 1908. Т. II. Стб. 111 (6504); Пашуто В. Т. Внешняя политика Древней Руси. М., 1968. С. 19–20.
       3 Donskoy Dimitri. Genealogie des Rurikides (IX–XIVe S.). Rennes, 1991 (на рус. яз.).
       4 Thietmari episcopi Merseburgensis Chronicon / Hrsg. R. Holtzmann. Berlinae. 1935. Lib. IV. Cap. 58, Lib. VII. Cap. 72 (далее TM). По некоторым данным, темница была в Вышгороде.
       5 Татищев В. Н. История российская с самых древнейших времен. М., 1995. Т. 2. С. 70 (это известие летописными источниками не подтверждается).
       6 Память и похвала Иакова Мниха и Житие князя Владимира по древнейшему списку / Изд. А. А. Зимин // Краткие сообщения Института славяноведения АН СССР. М., 1963. Вып. 37. С. 72 (6523), ПСРЛ. Т. I. Стб. 130 (6523), Т. II. Стб. 115 (6523). Согласно уникальному сообщению «Летописца Переяславля Суздальского» (3-я четверть XV века), великий князь «скончася 73 лет» – ПСРЛ. М., 1995. Т. 41. С. 44 (6523).
       7 TM. Lib. VII. Cap. 74.
       8 ПСРЛ. Т. I. Стб. 80 (6488); СПб., 1863. Т. XV. Стб. 73 (6488); Мальгин Т. С. Зерцало Российских государей. СПб., 1794. С. 82.
       9 Сказание о святых мучениках Борисе и Глебе // Абрамович Д. И. Жития святых мучеников Бориса и Глеба и службы им. Пг., 1916. С. 27–29 (далее СБГ); Чтение о святых мучениках Борисе и Глебе // Абрамович Д. И. Жития святых мучеников Бориса и Глеба и службы им. Пг., 1916. С. 5– 6 (далее ЧБГ). Объяснение выбора крестильного имени см.: Литвина А. Ф., Успенский Ф. Б. Выбор имени у русских князей в X–XVI веках. М., 2006. С. 477–478, 520–522. Странно, что авторы не указывают на очевидную связь в выборе имени Бориса-Романа с именем его возможного деда, византийского императора Романа II.
       10 ЧБГ. С. 6.
       11 ПСРЛ. Т. I. Стб. 132 (6523), Т. XV. Стб. 128 (6523), ЧБГ. С. 10, СБГ. С. 51.
       12 ПСРЛ. Т. I. Стб. 132 (6523).
       13 Суббота 23 июля 1015 года.
       14 Во время этой службы были прочитаны: Псалом III, 2; XXXVII, 3, 18; CXIII, 1–3; XXI, 13, 17 и VII, 2.
       15 Рыдзевская Е. А. Древняя Русь и Скандинавия в IX–XIV вв. М., 1978. С. 98–99.
       16 В древнерусском тексте эпизод о принесении шапки Бориса как доказательстве убийства был утерян и дошел до нас только в своем отображении в миниатюре. См.: Айналов Д. В. Очерки и заметки по истории древнерусского искусства. IV. Миниатюры Сказания о святых Борисе и Глебе Сильвестровского сборника // Известия Отделения русского языка и словесности имп. Академии наук. СПб., 1910. Т. 15. Кн. 3. С. 73.
       17 ПСРЛ. Т. XV. Стб. 128 (6523).
       18 ПСРЛ. Т. I. Стб. 135 (6523).
       19 ПСРЛ. Т. I. Стб. 135–136 (6523), ЧБГ. С. 7, 11, СБГ. С. 39; Историко-статистическое описание Смоленской епархии. СПб., 1864. С. 210.
       20 ПСРЛ. Т. I. Стб. 136–137 (6523), ЧБГ. С. 13, СБГ. С. 42–43. Преподобный Нестор Летописец сообщает, что тело было брошено «в пустыни подъ кладою» (ЧБГ. С. 13).
       21 ПСРЛ. Т. I. Стб. 141–142 (6523).
       22 ПСРЛ. Т. I. Стб. 143 (6523).
       23 TM. Lib. VIII. Cap. 32; Джаксон Т. Н. Исландские королевские саги о русско-скандинавских матримониальных связях // Скандинавский сборник. М., 1982. Т. XXVII. С. 107–115; Мельникова Е. А. Скандинавия во внешней политике Древней Руси (до середины XI в.) // Внешняя политика Древней Руси. М., 1988. С. 45–49.
       24 ПСРЛ. Т. I. Стб. 144 (6526).
       25 ПСРЛ. Т. I. Стб. 145–146 (6527).
       26 ЧБГ. С. 14.
       27 Пламя и дым из захоронений – явление известное в истории. Так, государь Иван III в 1471 году видел такое явление при посещении им Хутынского монастыря (в 10 верстах вниз по течению реки Волхов в Ладожское озеро, на правом берегу).
       28 ЧБГ. С. 16–17, СБГ. С. 53. Согласно «Сказанию», это произошло в присутствии великого князя Ярослава; однако у прп. Нестора эта деталь отсутствует, очевидно, она была добавлено автором «Сказания» позднее.
       29 СБГ. С. 54.
       30 ЧБГ. С. 18–19; СБГ. С. 55.
       31 Митрополит Иоанн I занимал кафедру самое позднее до 1038 года, когда, вероятно, и умер. В 1039 году упоминается уже другой митрополит – Феопемпт. См.: ПСРЛ. Т. I. Стб. 153 (6547); Poppe A. L'organisation diocesaine de la Russie aux XIe–XIIe siecles // Byzantion. Bruxelles, 1971. T. 40. P. 177; Poppe A. Panstwo i Kosciol na Rusi w XI wieku. Warszawa, 1968. P. 94–95.
       32 ПСРЛ. Т. I. Стб. 150–151 (6544), Т. XV. Стб. 147 (6545); Лихачев Д. С. Повесть временных лет (Историко-литературный очерк) // Повесть временных лет / Подготовка текста, перевод, статьи и комментарии Д. С. Лихачева. СПб., 1996. С. 307.
       33 Немецкий историк Лудольф Мюллер, придерживающийся в своей статье о князьях Борисе и Глебе сходных взглядов, точную дату канонизации тем не менее не называет. См.: Мюллер Лудольф. О времени канонизации святых Бориса и Глеба // Russia mediaevalis. T. VIII (1. Munchen, 1995. C. 5–20.
       34 ПСРЛ. Т. I. Стб. 181–182 (6580); ЧБГ. С. 21– 22, СБГ. С. 55–56.
       35 Там же.
       36 ПСРЛ. Т. I. Стб. 139 (6523).
       37 СБГ. С. 59-60.
       38 СБГ. С. 60.
       39 СБГ. С. 63.
       40 СБГ. С. 64.
       41 ПСРЛ. Т. II. Стб. 282 (6623); Асеев Ю. С. Архитектура древнего Киева. Киев, 1982. С. 113– 125; Каргер М. К. Древний Киев. М.; Л., 1961. Т. 2. С. 310–336; Раппопорт П. А. Древнерусская архитектура Х–ХШ веков. Л., 1982. С. 27–28. № 37.
       42 ПСРЛ. Т. II. Стб. 280 (6623), СБГ. С. 65–66.
       43 ПСРЛ. Т. I. Стб. 290 (6623).
       44 ПСРЛ. Т. II. Стб. 281 (6623).
       45 ПСРЛ. Т. I. Стб. 479 (6771).
       46 Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов / Под редакцией и с предисловием А. Н. Насонова. М.; Л., 1950. С. 78 (6750).
       47 ПСРЛ. М., 2000. Т. VI. Вып. 1. Стб. 400 (6835).
       48 Сказание о Мамаевом побоище // Сказания и повести о Куликовской битве / Издание подготовили Д. А. Дмитриев и О. И. Лихачева. Л., 1982. С. 21, 145.
       49 Назаренко А. В., Павлинов П. С., Смирнова Э. С., Серёгина Н. С., Турилов А. А., Флоря Б. Н. Борис и Глеб // Православная Энциклопедия. М., 2003. Т. VI. С. 44–60.

Д. Донской