 |
ЖУРНАЛ МОСКОВСКОЙ ПАТРИАРХИИ
| 01-2010 |
ЦЕРКОВНОЕ ИСКУССТВО
Велегласно, косно, сладкопевно
РАЗГОВОР С РЕГЕНТОМ
За годы свободного существования в Русской Церкви произошло много изменений. Эти процессы затронули все стороны жизни Церкви, в том числе очень важную – клиросное пение.
На вопросы о прошлом, настоящем и будущем клироса отвечает регент хора Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета Татьяна Королева.
– Татьяна Ивановна, можно ли сказать, что ваше знакомство с церковно-певческой культурой произошло в церковном подполье?
– В Церковь я пришла во второй половине 1980-х годов. На клиросе в то время ощущения подпольного существования уже не было, хотя учиться церковному пению приходилось неофициально, у знающих знакомых церковных людей. А вот детское пение в храмах было вообще под запретом, и занятия детского хора, который все же был организован в нашей общине, проходили конспиративно, каждый раз в разных квартирах: мы созванивались и говорили, что приглашаем ребенка в гости или на празднование дня рождения. Наш детский хор записал и первую пластинку церковных песнопений.
– Ваш детский хор пел за первым богослужением на Бутовском полигоне...
– Это было, кажется, в 1993 году, тогда храма в Бутове еще не было.
Когда мы получили разрешение совершить в Бутове первую Литургию, то рядом с тем местом, где установлен поклонный крест, мы поставили палатку – походный храм нашего детского лагеря. Запомнилось, что на этой службе присутствовал, как раз незадолго до своей смерти, протодиакон Сергий Трубачев, сын священноисповедника Зосимы Трубачева, расстрелянного на этом полигоне. Конечно, для нас это было моментом преемства.
– Какие принципы исполнения богослужебных песнопений вы считаете наиболее важными в своей работе?
– Хор ПСТГУ – это учебный хор. Мы знакомим студентов с проблемами современного клироса, показываем в исторической последовательности, каким было богослужение в разные эпохи, глубоко и внимательно осваиваем церковно-певческое наследие.
У нас есть определенные принципы исполнения, которые в процессе обучения мы хотим привить нашим студентам.
Первое. Центром музыкальной традиции, которая соответствует духу богослужения и должна передаваться из поколения в поколение, является обиход, понимаемый нами как свод традиционных, постоянно и широко употребляющихся в церковном богослужении роспевов1. Он включает в себя довольно много пластов: фрагменты древнерусского одноголосия, ранние формы многоголосия, некоторые поздние напевы в многоголосном изложении, а также обиход отдельных монастырей с богатым духовным и певческим наследием и обиход поместных Церквей (Греческой, Грузинской и др.).
Иногда приходиться слышать от профессиональных светских музыкантов, что так понимаемый обиход слишком примитивен по сравнению с концертной музыкой. Например, Старосимоновская Херувимская в обиходном изложении звучит примитивнее Старосимоновской А. Д. Кастальского.
Но богослужение не должно превращаться в концерт. Однажды в Николо-Кузнецком храме сменился правый хор, и после службы у выхода из храма ко мне обратился один очень почтенный старичок. С нескрываемым волнением он спросил меня: «А смогут ли этот новый хор и новый регент исполнять Всенощную Чайковского или Рахманинова?» Признаюсь, мне было грустно слышать этот вопрос и хотелось спросить его: «Неужели вы ходите в храм для того, чтобы слушать разных композиторов и их концерты, хотя бы и написанные на тему богослужения?» Для этого можно пойти в консерваторию, там хор будет скорее всего получше, чем в храме. А в храме самое главное – молитва, и пение церковного хора должно помогать молитве, а не отвлекать от нее. Это очень похоже на икону. Древние иконы, например, Владимирская, Казанская и другие замечательные, хотя и простые, святые иконы, учат молиться, помогают молитве. А более поздние иконы, где слишком много внимания уделялось внешним моментам: цвету, орнаменту, пропорциям и т. п., могут быть очень красивыми, но молитве они не помогают. Подобно этому красота фактуры, сложная полифония, великолепные сольные партии и другие музыкальные достоинства концерта могут не помогать молиться, а отвлекать человека от молитвы. Духовные концерты – это очень интересно, это целый пласт нашей музыкальной культуры. Но пусть он занимает свое место, а не заменяет собой службу, церковное богослужебное пение, которое должно быть простым, для всех доходчивым, бесстрастным, возвышающим душу к молитве, а не изображающим разные душевно-эмоциональные состояния, когда пение то затихает, то изображает драматическое волнение, то – вопли отчаяния. Так ведь никто не молится, потому что так невозможно молиться.
Второе – это глубокое изучение древнерусской певческой традиции. Древнерусское певческое искусство представляло собой стройную систему, включающую роспевный канон, формы и способы его исполнения и соответствующие средства выразительности, темпо-ритмический строй. Реформами Устава и императора Петра I эта система была разрушена; символический язык древнерусского богослужения, приобщавший верующих к духовному миру, поменялся на натуралистический; место канона занял концерт. Сегодня очень важно вновь научиться пользоваться каноническими исполнительскими приемами, а не перенесенными из светского искусства. Древнерусское певческое искусство во многом безмолвствует, потому что в живом виде знаменное пение сохранилось только у старообрядцев. Но старообрядчество настолько впитало идеологию обособления, что стало очень трудно отделить пение от того духа, который старообрядцы в него привносят. Проблема знаменного пения сейчас в том, что мы не знаем, как петь: как старообрядцы, мы петь не можем, а как пели «никониане», мы не знаем. Но, когда мы начинаем изучать знаменное пение, открываем для себя эту красоту, мы уже не можем делать вид, что ее не существует, и не можем не пытаться вернуть ее в богослужение. Иногда мы поем службы целиком знаменным роспевом, и, если удается молиться за этим богослужением, прихожане говорят, что служба особенная, в ней ничто не отвлекает. Эти строгие напевы по-особому действуют на душу.
Необходимо максимально хорошо освоить знаменную нотацию, научиться понимать, что в самом знаменном роспеве наиболее подлинно, но возвращать его в богослужение нужно бережно. Категоричность установок некоторых регентов, поющих знаменным роспевом, усиливает негативное впечатление.
– Расскажите о традиции схода, когда певчие спускаются с правого и левого клироса и объединяются в центре храма.
– Это уставной момент, который является выразительным. По Уставу богослужение поется на два лика, и в определенные моменты они сходятся. В традиционной культуре есть и другие средства выразительности. Основными являются акцент, темп, ритм и их изменение. Древнерусское певческое искусство имело темпо-ритмический строй внутри службы. У нас этого нет. То, что раньше по Уставу полагалось читать, теперь нередко поют, да еще очень развернуто. То, что пелось, сократилось до небольшого количества стихов. В результате, строй богослужения довольно сильно изменился. И поменялись акценты: то, что было главным с точки зрения значимости литургического движения, поменялось на то, что стало главным с точки зрения сознания уже концертного.
Выразительным средством является и соблюдение тех редких предписаний, которые сохраняются в Уставе: «велегласно», «косно», «сладкопевно».
– Что же они означают?
– «Велегласно» – это и торжественно, и в полный голос. «Косно» – это медленно, а «сладкопение» – это развернутый распев. Сейчас наша певческая практика может этому совсем не соответствовать: написано «со сладкопением», а развернутого распева нет. Но сладкопение – это не значит, что нужно петь слащаво или сентиментально, это совершенно не так.
Всему этому мы учим наших студентов, чтобы они пользовались традиционными средствами выразительности, а не делали крещендо-диминуэндо, кульминацию и т. д.
– В какой степени вы опираетесь на опыт выдающихся современных регентов?
– Конечно, для факультета важен опыт выдающихся регентов. Нам очень интересна наша alma mater – московские духовные школы, хор Троице-Сергиевой лавры с яркой фигурой новопреставленного архимандрита Матфея. До того как Лавра была закрыта, она имела свои певческие традиции, свои скиты с особенностями богослужения, даже со своими напевами. Когда отец Матфей пришел в Лавру, еще живы были монахи из разрозненных скитов, и он с их голоса записал и сохранил традиционные церковные распевы, вернул в обиход пение на подобен (на приходах оно очень долго не возвращалось) и другие формы и способы пения, которые нам были уже неизвестны. Например, пение с канонархом – на приходах оно вообще не практиковалось, это ведь удлиняет службу. А теперь в нашем пении мы это применяем. На приходе петь все стихиры с канонархом, как это практикуется в монастырях, невозможно, но спеть так славник2 – это уже украшение богослужения.
Мы этому учились, слушали, как это было в хоре у отца Матфея с прекрасными канонархами. Есть и записи: и в службах, и уже в его концертах – замечательное пение.
Он же вернул и пение Великого прокимна «Да исправится молитва моя» на Литургии Преждеосвящен-ных Даров. Не трио, как это уже потом было принято и все время пелось в ХIХ–ХХ веках, а пение одним певцом, канонархом, посреди храма. У отца Матфея этот прокимен пел даже патриарх Пимен. Он вернул уставную форму исполнения данного прокимна, хотя это было сложно и непривычно в то время. Вообще, отношение отца Матфея к службе, которое он сохранял на протяжении всей своей жизни – ревностное и живое, – это особый духовный талант, которому всем надо у него поучиться.
Здесь же надо отметить наше общение с протоиереем Михаилом Фортунатто, регентом Лондонского кафедрального собора, который был главным регентом во время служения в этом соборе митрополита Антония (Блюма). Отец Михаил возвращал в Россию то, что она утратила, забыла. Первый раз я побывала на встрече с ним в Московской консерватории в 1992 году, где он рассказывал о том, как и что поется за богослужением, как он работает с английскими певцами над текстами стихир. На меня произвело большое впечатление то, что люди, которые не знают русского языка, замечательно поют стихиры по-славянски.
Потом отец Михаил стал приезжать к нам в университет и с нашим хором проводить спевки к богослужениям и сами богослужения. Он не просто работал с хором над роспевами, а обязательно обращал внимание на богословие текстов, например, в службах приготовительных недель Великого поста. Работа над стихирами открывала такую красоту каждого текста, что хотелось подольше оставаться внутри этой стихиры. Отец Михаил научил нас любить церковную гимнографию, понимать, что каждый текст может стать откровением, свидетельством Божественной истины. И кроме этого, конечно, высочайший музыкальный уровень, трепетное отношение к верному интонированию и красота звука, над которым он работал в своем хоре, – стремление ко всему этому он передал и нам.
Для нас еще очень интересно изучение певческого наследия Свято-Сергиевского института в Париже: опыт Николая Михайловича Осоргина и его отца, Михаила Михайловича Осоргина, регентов церкви Сергиевского подворья. Они пели обиход Троице-Сергиевой лавры, композиторов Московской школы, все традиционные распевы: знаменный, киевский, греческий в обиходном изложении.
– В прошлом году вышел ваш учебник «Регентское мастерство». Не могли бы вы рассказать о нем?
– Первая часть учебника излагает основные принципы богослужебного пения, приводятся правила святых Соборов, которые определяли, каким должно быть церковное пение. Большая часть учебника отводится технике работы над текстами: еще в XIX веке в хрониках, в епархиальных изданиях говорилось о том, как плохо поются тексты, и мы унаследовали эту небрежность, несовершенство техники. Пение богослужебных текстов производно от распевного чтения – это принципиальный момент. Прежде чем научиться петь тексты, необходимо научиться читать их нараспев. Дальше изучается пение богослужебных текстов на монодийные напевы, то есть из древнерусского обихода, а затем говорится о том, что из этого обихода можно перенести на поздние многоголосные напевы. Следующая значительная тема – как это петь, и потом – как это показывать, что всегда представляло большую сложность. По этому поводу до революции преподавателем Синодального училища Н. Ковиным была написана книга «Управление церковным хором». И Евгений Сергеевич Кустовский в своей книге «Дирижерская техника на клиросе» тоже уделяет этому большое внимание. В нашей книге мы излагаем свое видение этой проблемы.
Для того чтобы книга имела статус учебника, нужно было получить от Учебно-методического отдела (УМО) по образованию в области музыкального искусства гриф «Допущено». Но это казалось нам сложной задачей: УМО располагается в Петербурге, это, конечно, светские профессионалы, и непонятно, насколько наши наработки будут для них убедительны. И вдруг они дали такую высокую оценку нашему труду, сразу, без всяких оговорок его приняли и дали нам даже два грифа «Рекомендовано Министерством образования Российской Федерации» по двум специальностям: «Дирижирование» и «Музыковедение». Все это произошло быстро, мне даже не пришлось ехать в Петербург. Учебник быстро разошелся, и мы получили от многих положительные отзывы. Но хочется подчеркнуть, что он ни в коем случае не претендует на единственность подхода.
– Сейчас ведется предварительная работа по подготовке государственного стандарта по специальности «Регентское дело». Вы считаете, это целесообразно?
– Да, пришло время, когда этим нужно заниматься. На сегодняшний день «Регентское мастерство» – это специальность по второму, дополнительному образованию, специальность по основному образованию – это «Дирижирование академическим хором». Есть очень много предметов, освоение которых необходимо для профессионального дирижера, и не хватает времени на освоение предметов, необходимых тому, кто хочет стать полноценным регентом-уставщиком. Поэтому, когда будет лицензирована и аккредитована такая специальность, вероятно, у нас будет больше учебного времени для подготовки профессиональных регентов.
– Татьяна Ивановна, какое музыкальное событие – в России или за рубежом – вам особенно интересно?
– На мой взгляд, наиболее интересным событием является фестиваль византийских хоров в Румынии. Участники фестиваля показывают свое знание и владение византийским певческим искусством. Это пение имеет глубочайшую традицию и интереснейших представителей, великих псалтисов. Очень интересно выступление румынского хора. Румыны глубоко изучают византийское певческое искусство. В Румынии открыто огромное количество монастырей, много людей идет в эти монастыри. Естественно, при таком возрождении духовной жизни возрождается и церковно-певческая традиция. Для нас было очень интересно послушать румынский хор, а также выступление Школы византийского пения, на этом фестивале выступал замечательный ансамбль под управлением известного псалтиса Халдиакиса.
– В этом году вы со студентами побывали в монастыре Золотоноши под Киевом. Расскажите о пении в этой обители.
– Мы поехали, прежде всего, в Киев и останавливались в Киево-Печерской лавре. Нас глубоко интересуют певческие традиции этого монастыря, потому что они сохранились максимально полно.
Но попутно мы очень хотели попасть и в женский Красногорский монастырь города Золотоноши, потому что знали понаслышке, что там сохранилось настоящее уставное богослужение. Во вступительных статьях к сборнику «Божественная литургия», изданному этим монастырем, чувствовалось особое отношение к богослужению, но записей монастырского хора найти не удавалось. Нам посчастливилось побывать в этом монастыре, помолиться за всенощной под праздник Обрезания Господня, и мы действительно находимся под очень большим впечатлением.
Мы говорили с регентом, монахиней Иларией, со старейшими певчими этого клироса, и для нас было неожиданным, например, что монахиня Илария проявляет большой интерес к знаменному пению. Мы считали, что на Украине кроме многоголосия ничего не звучит, и вдруг она сказала: «Мы чувствуем в знаменном пении особую силу и красоту, но только не знаем, как его петь. Не могли бы вы с нами поделиться этими знаниями?»
Меня поразила красота звучания монастырского хора. Их обиход, который они пели с любовью, был по-настоящему языком молитвы. Общение с монахинями, их благоговейное служение, весь строй службы и их пение произвели на нас глубокое впечатление, поэтому мы собираемся к ним в более длительную командировку, чтобы посетить не одно богослужение, поговорить, записать рассказ об их обиходе, принципах исполнения.
Для нас очень важно изучать традиции монастырей. Недавно в нашем институтском храме служили прп. Силуану Афонскому ночную службу, как в Киево-Печерской лавре (у М. Скабаллановича описывается такое уставное богослужение, проведенное в Киевской духовной академии), – действительно всенощное бдение со всеми уставными особенностями Киево-Печерской лавры. У нас, может быть, со всеми уставными особенностями не вышло, тем не менее мы тоже в память святого посчитали уместным совершить такое бдение, чтобы дать студентам себя в нем немножко почувствовать. Может быть, никто из них не станет монахом, не войдет в братство Киево-Печерской лавры, но приобщение к певческой традиции Лавры через такое уставное богослужение мы считаем очень важным.
Было бы интересно проехать по украинским монастырям, где преемство сохранялось во времена гонений (особенно на Западной Украине, где многие монастыри не закрывались), и собрать материал – фольклористы называют это «полевыми записями». Существующие записи хоров – студийные, они менее интересны, чем записи «полевые», в которых можно услышать опыт молитвенной жизни монастыря. Монастыри всегда хранили традиции: книжные, уставные и, самое главное, традиции духовного делания. «Свет мирянам – иноки, а свет инокам – ангелы».
– Какие проблемы клироса сегодня волнуют не только регентов и певчих, но и самих прихожан?
– Изучение древнерусского певческого искусства нашей Церкви – весьма нелегкое дело. Литургичным знаменный распев делает не аутентичное открытое звукоизвлечение, не более древние рукописи, не хомовое произношение3. Строго говоря, что его делает литургичным, остается вопросом. И каждый может сам попытаться на него ответить. Мы тоже продолжаем искать, учиться.
Люди, приходящие в Церковь, к счастью, по большей части не хотят слушать фольклорный ансамбль за богослужением. Пение должно быть церковным, оно должно быть языком молитвы.
Одна из проблем клироса – скучать, когда ты поешь часто и привыкаешь. Думаю, что это проблема не только нашего времени, она была всегда. Она возникает тогда, когда певчие за службой не молятся, а только поют. Важнее всего на клиросе сохранить живой молитвенный дух. Все время понимать, к чему ты призван, и ощущать свое недостоинство – даже если ты очень опытный, очень умелый, все равно всегда ощущать, что ты недостоин того служения, к которому тебя призвал Господь.
Сейчас издается много книг – жизнеописания новомучеников, мемуары и т. д., в которых встречаются мысли о том, что такое церковное пение и какой должна быть служба. Понимать, какой ценой мы получили этот дар – петь в храме во время богослужения, то есть служить Богу, необходимо, чтобы сохранить благодарное и смиренное отношение к своему служению, чтобы научиться молиться во время службы.
– Как, на ваш взгляд, будет развиваться церковное пение?
– Это зависит от нашей духовной жизни. Если будет подлинная духовная жизнь, то сохранится Церковь, и все настоящее, что созвучно духовному подвигу, будет жить. Церковь сама отберет и оставит то, что нужно ей для благодатной молитвы.
Сейчас – время подмен. В советское время все было под запретом, и, когда мы приходили на клирос, для нас было важнее всего трепетное чувство радости и благодарности за то, что стоишь на клиросе и имеешь возможность славить Бога. А сейчас все спорят, кто поет правильно, а кто неправильно. Старообрядцы говорят, что мы никониане и у нас все не так. Греки говорят, что у нас все опартесилось. Партесники говорят, что у нас примитивный обиход. А мне кажется, что главное – это личное предстояние пред Богом, живое чувство веры. Как написано в Часослове перед Шестопсалмием: «Учиненный же брат со благоговением и страхом Божиим глаголет». Хотелось бы так всегда служить, чтобы ощущать, что стоишь перед Христом.Беседовала Наталья Зяблицына
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Роспев – это сумма песнопений определенного исторически-местного стиля. Распев – характеристика музыкальной ткани песнопения.
2 Славник – церковная стихира (в циклах стихир), перед которой поется «Слава Отцу, и Сыну, и Святому Духу».
3 Хомовое произношение – система произношения слов с включением между согласными и после заключительного согласного отсутствующих в данных словах гласных. Например: вместо видевше – видевоше, вместо грехом – грехомо (отсюда название). Частично это было связано с изменением фонетики славянского языка за счет превращения полугласных в гласные; главная причина – стремление придать словесному тексту песнопений особый характер.* * *
Т. И. Королева, В. Ю. Перелешина. Регентское мастерство. –
М.: Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет, 2008.
Учебное пособие рассматривает основные положения спецкурса «Регентское мастерство», разработанного на кафедре регентования ПСТГУ. В книге рассматриваются концептуальные, историко-теоретические и практические вопросы церковного пения и руководства церковным хором. Подробно анализируется специфика церковного пения и чтения, система регентского показа, принципы подбора песнопений и темпоритмическои организации богослужения. В приложении представлены образцы древнерусских церковных песнопений, современного обихода, авторских духовно-музыкальных сочинений.
Пособие предназначено для преподавателей и учащихся регентских школ, дирижерско-хоровых факультетов средних и высших музыкальных учебных заведений, регентов и певцов церковных хоров, а также всех любителей церковного пения.
