 |
ЖУРНАЛ МОСКОВСКОЙ ПАТРИАРХИИ
| 09-2012 |
ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ
Священство было моим призванием с самого детства
Из последнего интервью протоиерея Аркадия Тыщука журналу «Правило веры»
– Отец Аркадий, расскажите, пожалуйста, о вашем детстве, о жизни в родительской семье.
– Я родился вблизи города Вильнюса, в деревне, где у папы был приход, папа там служил, а я там рос. Храм был небольшой, но красивый, кирпичный, хоть и с простыми иконами. В моей детской памяти остался случай, когда во время войны немцы хотели разрушить церковь. Подъехал танк, развернул башню, направив дуло на храм. Но неожиданно птица прилетела, села на купол, начала кричать и махать крыльями. И танк уехал.
Я окончил начальную школу, четыре класса. С детства играл в «батюшку»: набрасывал на себя длинные платки, «причащал» из чашки и так далее... Всегда с папой ходил в церковь, посещал спевки, читал в храме. И в эти годы родители привили мне любовь к Богу и к Церкви, благоговение перед святыней и страх Божий. Всегда с трепетом я входил в алтарь Божий. А в школе был запевалой, несмотря на то что сын священника. Так прошли мои детские годы. С пятого класса я поехал учиться в Вильнюс.
– А ваш отец откуда родом?
– Он тоже из тех мест. Это же была царская Россия. Там жили наши предки. Они взяли и построили две деревни, храм построили, завод. А сами они ранее пришли из Белоруссии. Во время Первой мировой войны мой дедушка с детьми уехал в Пензу. Потом возвращались, но тогда произошло трагическое разделение. Два папиных брата остались в Ростовской области, в городе Шахты. Дедушка, бабушка, папа и две его сестры ехали с другими эвакуированными из Пензы, и в Минске папина сестра заболела тифом. В таком состоянии через границу ехать было нельзя. И дедушка остался с ней. Папа приезжает в деревню и видит, что дома стоят, а его дома нет – поляки разобрали.
Папа потом ждал дедушку всю жизнь. Если видел, что кто-либо спускается по дороге в деревню, то внимательно всматривался в каждого приближающегося: вдруг отец? Но так и не дождался...
– Ваш отец служил все время там, в этом храме?
– Он служил в Клайпеде, куда в те годы приехало 40 тысяч русских, потом в Укмерге, потом во Владимирской области, в селе Эрликс. И в селе Арбузове. Это уже, когда я сам стал взрослым. В основном же он был сельским священником. Папа переехал служить в маленький городок Укмерге, когда я учился в семинарии и приезжал к нему на каникулы.
– Когда и почему вы решили продолжить путь вашего отца?
– Это было моим призванием с детства. Даже когда я учился в средней школе в Вильнюсе, в гимназии имени Черняховского, папа приезжал и говорил с классным руководителем о том, что я буду поступать, если Бог даст, в семинарию. Поэтому меня ни в пионеры, ни в комсомол не тянули. Я рос как белая ворона.
– Где вы получили духовное образование?
– Когда я окончил школу, то поступил в Минскую духовную семинарию в 1949 году. Четыре года я там учился, было нелегко после войны, мы все истощенные, голодные. Хотя по тому трудному послевоенному времени считалось, что там мы были сыты. Хлеба давали по два кусочка. Бесплатную форму давали, батюшкам – рясу. Стипендия у меня была 90 рублей. Семинария считалась закрытым учебным заведением, нельзя никуда ходить, строгая дисциплина. У нас было только два свободных часа в день, в том числе и в воскресенье, и в праздники. Служба закончилась, поели – и сразу на занятия в классы. На каникулы я ездил домой. Летом после окончания третьего класса семинарии я дал своему двоюродному брату краткое письмо с поручением: «Ты гонец, – сказал я, – как раньше гонца посылали. Беги в такой-то дом, где живет такая-то Милица Николаевна. Ты должен лично передать это письмо, дождаться, чтобы она прочитала и ответила "да" или "нет"». Она была прихожанкой моего папы, ходила в церковь, учила Закон Божий. Правда, мы никогда не встречались отдельно, но когда они жили в селе, а я на хуторе, то по дороге в церковь я видел и сразу полюбил эту маленькую тогда еще девочку. Детская любовь. В 1952 году мы поженились.
В 1953 году, закончив духовную семинарию, я был рукоположен 31 марта во диакона, а в Великий четверг, 2 апреля, – в священника. Причем вечером уже читал пятое страстное Евангелие за богослужением в соборе Минска.
Первое назначение я получил вторым священником Всехсвятского храма в городе Клайпеда. Как я волновался сказать первое слово! В Литве, куда приехали жить около 40 тысяч русских, это был один из лучших приходов.
Потом я был переведен в Никольскую церковь города Киржача, где до меня служил священник Владимир Зырянов, который уехал в Москву.
Приезжаю, а там один батюшка, старый и больной. Пять покойников стоят – некому отпевать, больных Бог весть сколько, соборовать, причащать тоже некому. А я приехал предварительно посмотреть приход и не имею права совершать требы без благословения. Староста говорит: «Я сейчас позвоню владыке Онисиму». Позвонила. По молодости я еще не знал, что ехать на приход без благословения местного архиерея не очень желательно, и владыка сказал, что с трудом может разрешить, потому что не знает, кто я и откуда. Но тем не менее разрешил. И я всё сделал.
В первый день пошел причащать монахиню, старую, убогую, которая маленькой девочкой лично встречалась с отцом Иоанном Кронштадтским. Оказалось, что она недавно видела его во сне и батюшка сказал: «Я причащаю тебя последний раз, теперь будет другой священник». «Это будете вы», – сказала она мне. Я поначалу даже испугался. А потом привык и стал частым гостем у матушки Серафимы. Узнал ее историю. Она родилась в обеспеченной семье, но с врожденным недугом – одним из видов красной волчанки, и эта болезнь ее обезобразила. Мама очень переживала, молилась. Однажды они узнали, что через их город на поезде проследует отец Иоанн Кронштадтский. Решение созрело само собой. В назначенный день вдвоем пришли к вокзалу и обомлели. Вся площадь была забита людьми – более пяти тысяч человек. На личную встречу с отцом Иоанном не оставалось никакой надежды.
Пришел поезд, отец Иоанн вышел, трижды благословил собравшихся, сказал несколько напутственных слов. Потом повернулся в ту сторону, где стояла маленькая Лидия со своей мамой, и громко сказал: «Раба Божия Лидия, иди сюда». Все стали оборачиваться и искать, к кому обращается батюшка, а он еще раз повторил: «Раба Божия Лидия, иди сюда». Люди расступились, и Лидия с мамой прошли к вагону. Беседа с отцом Иоанном длилась всего несколько минут. Он сказал, что Лидия будет монахиней, но исцеления от своего недуга не получит. Однако за ее терпение и молитву Господь простит прегрешения многих людей. И вот теперь она монахиня Серафима – моя прихожанка.
На этом приходе я прослужил около года. Потом вдруг владыка присылает мне телеграмму: «Прошу вас поехать послужить в город Вязники». Что делать? Жена в положении, уже вот-вот, она в слезы, я звоню владыке, а он: «Нет, надо ехать». Собираюсь. Через два часа получаю срочную телеграмму – назначение в Вязники отменяется. Остался служить в Киржаче. Люди меня очень полюбили, даже дом собирались купить для моей семьи. Но не получилось. Пасха приближается, а владыка говорит церковному совету: «Не приобретайте дом отцу Аркадию, я его заберу». Вот так, хоть плачь. И что вы думаете? Отпраздновали Пасху, а в Фомино воскресенье получаю указ, что меня назначают четвертым священником в кафедральный Успенский собор города Владимира. Собрались, поехали. К этому времени там был куплен соборный дом на две семьи, от храма пять минут. Очень удобно.
И здесь приход меня полюбил. И я там духовно рос. Я недостоин этого роста, но рос. Третьим, вторым священником и первым! Владыка приглашает и говорит: «Отец Аркадий, я вас назначаю настоятелем». «Владыка, я не был нигде настоятелем». Владыка говорит: «Ну и что, будете».
Во время служения во Владимире я поступил на заочное обучение в духовную академию. Учиться было трудно, четверо детей, приход, многочисленные требы. Служил на пару с бывшим настоятелем, а он пожилой, примерно как я сейчас. Придет, отслужит панихиду, поисповедует и уходит, а всё остальное – я. Тогда на дом надо было ходить для совершения треб, это еще до Хрущева было. Я только вечером возвращался. Детей не воспитывал, ими занималась супруга, а дети видели, что папа молится.
Я окончил Московскую духовную академию, защитился и собрался на один год в аспирантуру при МДА. Приезжаю туда, ибо мне сказали приступать к обучению. Я и приступил. Но оказалось, с этого года аспирантура стала трехгодичной! А у меня было уже трое детей.
Но я каждую субботу приезжал на службу, за мной сохранялось место и должность настоятеля. Я приезжал, прямо с вокзала шел в храм, облачался и служил.
– А где еще проходило ваше служение?
– Я работал в Отделе внешних церковных связей, нес различные послушания: был референтом покойного митрополита Никодима (Ротова), референтом митрополита Ювеналия, помощником председателя, даже замещал начальника протокола ОВЦС. Всех архиереев знал лично, даже Святейшему Патриарху Пимену звонил несколько раз по поручению отдела. И вот я готовился к длительной загранкомандировке в Прагу. А был период «холодной войны». Командировка намечалась трудная: надо было каждую неделю летать в Америку, в Африку.
Я готовлюсь, меня берут в различные поездки, на заседания. Вдруг в 1968 году наши войска вошли в Прагу. Мне говорят: «Отец Аркадий, ваша командировка в Прагу отменяется...»
Затем, в 1969 году, владыка Ювеналий едет в Японию и берет в состав делегации. Были и на Хокайдо, и на севере, на юге – везде проехали, служили с недавно рукоположенным владыкой Николаем (Саямой). Бывший самурай, он стал очень верующим человеком. Он спросил: «Нельзя ли отца Аркадия оставить здесь, нам был бы помощник». А так как оформлять визу надо было только у себя дома, то я поехал домой... Очень быстро оформили все документы, и уже в феврале я был в Японии.
Японцы относились к священнику очень хорошо, но к России... Как-то я подошел на приеме к послу Олегу Трояновскому и попросил его сказать что-нибудь о Японии. «Японцы такие люди, – сказал он, – мышка пробежала, а они знают, куда и зачем». И я понял, что будут смотреть за каждым моим шагом. А время шло.
Каждый год мы приезжали в отпуск. Первый раз я еле дождался, умирал с тоски. Здесь, в России, живой приход, а там в воскресенье 20 человек на службе. Одно слово – подворье! Всё пришлось начинать с нуля. Это потом приход начал расти. Когда американцы оккупировали Японию, они не пустили даже наших епископов. После революции я был первым человеком, прибывшим в Японию в длительную командировку.
Потом была Болгария, где я служил два года. А потом прилетел митрополит Никодим (Ротов) и после моего доклада сказал: «Передавай дела, поедешь в Америку». Куда деваться.
Скоро я полетел в Америку. Вот там действительно было тяжело. Дробление христианства: триста разных сект, национальные организации. И с Американской Церковью отношения находились только в начальной стадии.
На мою долю выпало время, когда Святейший Патриарх Пимен впервые вступил на землю Американского континента. Я был на родине, отдыхал. Уже собрался ехать обратно в Нью-Йорк, как вдруг меня вызывают в ОВЦС и секретарь Алексей Сергеевич Буевский говорит: «Задержитесь, потому что Святейшего Патриарха приглашают в США выступить в ООН, выступление будет на 20 минут, а программу ему необходимо сделать на неделю. Такой уникальный случай! Напишите, как вы представляете прибытие Патриарха и его пребывание».
Я тут же написал и сделал большой доклад, начал с того, что «Патриарх должен прибыть спецрейсом...» А тогда отношения между странами были никудышные. Какой там спецрейс! Мы жили при трех президентах, и при каждом отношения между странами становились только хуже. Нас называли шпионами, писали разную клевету о священнослужителях из России. А перед приездом Патриарха всё во много раз усилилось.
Звонят, например, спрашивают: «Вы купили Святейшему Патриарху пуленепробиваемый жилет?» Это же прямая угроза! Я даже писал в Госдепартамент с просьбой обеспечить охрану Святейшему Патриарху. Напоминал, что Папу Римского, когда тот приезжал, охраняли 15 тысяч полицейских. Они отвечали: «Не можем! Во-первых, сейчас идет заседание ООН и мы всех обеспечиваем, а во-вторых, у нас нет никаких данных, что что-то готовится. 15 тысяч полицейских охраны обеспечить не можем...»
Когда я сопровождал американскую делегацию в России, то протоиерей Матфей Стаднюк, в то время секретарь Святейшего Патриарха, мне сказал: «Отец Аркадий, когда проводите их в аэропорт, то придите ко мне в канцелярию, вас ждет указ Святейшего». Я проводил, пришел, он дает указ и говорит: «Знаете московский храм Тихвинской иконы Божией Матери в Алексеевском?» Я говорю: «Нет». А он мне: «Приход хороший». Но, когда я приехал, тут никого не было. Ходили только 20 старушек и один старичок Александр Максимович.
В сентябре 2012 года исполнилось бы 30 лет с момента последнего назначения протоиерея Аркадия. Подготовил протоиерей Владимир Тыщук, настоятель Свято-Николаевского собора в ВенеПодготовил протоиерей Владимир Тыщук,
настоятель Свято-Николаевского собора в Вене
