Журнал Московской Патриархии 02-2001

ЖУРНАЛ МОСКОВСКОЙ ПАТРИАРХИИ

02-2001

ЦЕРКОВНАЯ ЖИЗНЬ

Православие как нравственная основа
преодоления идейного и жизненного кризиса
Духовный опыт русской диаспоры в Югославии (1920-1941)^*

       Проблемы изучения русского зарубежья так же многоплановы, как сложна и противоречива сама история существования "России в изгнании". Вопросы, связанные с адаптацией сотен тысяч русских людей, оказавшихся в экстремальных условиях, их борьба за выживание и переход к стабильной жизни, отказ от мыслей о возврате в Россию вплотную подводят к проблемам сохранения целостности самосознания, идентичности как отдельной личности, так и социума, к проблеме преодоления мировоззренческого кризиса.
       Жизнь русской колонии в Королевстве сербов, хорватов и словенцев (с 1929 года - Королевство Югославия), в 1920-1930-е годы насчитывавшей до 60 тысяч человек, в этом смысле имеет ряд характерных особенностей, отличавших существование русских эмигрантов в этой стране от других¹ . Правительство и в особенности Король Югославии Александр Карагеоргиевич выполняли многолетнюю программу финансовой и организационной поддержки русских, причем как проживающих на территории Югославии, так и за ее пределами. В этой стране сложилась во многом уникальная ситуация, при которой русская диаспора обладала совершенной и законченной системой учебных заведений - начиная от дошкольных учреждений и кончая русскими кадетскими корпусами и девическими институтами, именно в Югославии находился центр Русской Церкви в изгнании, проводились церковные Соборы. Здесь были созданы благоприятные условия для постепенного включения русских специалистов в соответствующие области жизни страны. В силу исторической ситуации в Югославии в двадцатые годы отмечалась высокая востребованность русских эмигрантов с высшим образованием: в вузах, строительстве, искусстве, армии, фундаментальной науке.
       В самых общих чертах социальную ситуацию, сложившуюся в Югославии, применительно к русской диаспоре и ее взаимоотношениям с местной средой можно охарактеризовать по степени адаптированности как аккомодацию, характеризующуюся двусторонним процессом - как принятием личностями и общностью в целом основных систем ценностей новой среды, так и признание многих (в том числе важнейших) ценностей вновь прибывших со стороны местного населения страны.
       Во многом процесс аккомодации базировался на совпадении и близости ценностных ориентиров, нравственных идеалов русских беженцев и жителей Югославии. Этот ряд можно выстроить таким образом: православная вера, уважение к национально-государственным традициям, монархическая политическая ориентация, языковая и ментальная близость двух славянских православных народов. И русские, и сербы относятся к "ценностно-рациональным" социумам (по классификации М. Вебера), что существенно облегчает их взаимодействие, особенно в интеллектуальной и духовной сферах.
       Особое значение в вопросах адаптации русских эмигрантов играла принадлежность к одной вере - Православию. Не случайно именно в Югославии нашла приют Русская Православная Церковь Заграницей. Жизнь Русской Церкви, в условиях эмиграции развивавшаяся по многим направлениям, к сожалению, пока еще мало изучена. "Диаспора, - писал протопресвитер Александр Шмеман, - новое беспрецедентное явление в истории Православия требует особого подхода. Ибо жизнь в Православии всегда имеет примат над теорией по той простой причине, что Церковь существует для спасения живых людей, а не "самой себя""² .
       Пытаясь хотя бы в самых общих чертах охарактеризовать значение Православия как нравственной опоры для преодоления идейного и жизненного кризиса на материале, который дает нам опыт русской диаспоры в Югославии, можно рассматривать эту проблему в нескольких плоскостях.
       1. Православие как сущностная и необходимая предпосылка для сохранения национальной идентичности личности и социума в условиях эмиграции. Православный приход как форма национальной и гражданской самоорганизации в изгнании.
       2. Православная вера и Церковь как нравственная, духовная опора для людей, лишившихся отечества, семей, имущества. Раскрытие христианских идеалов во всей полноте конкретного практического опыта.
       3. Православное мировоззрение как выход из идейного тупика философских метаний русской (и европейской) мысли на рубеже ХIХ-ХХ веков. "Теоцентрическое сознание" как ключ к пониманию истории и современности.
       Значение Православия для адаптации и выживания в экстремальных жизненных условиях в научном плане не рассматривалось, однако в полной мере осознавалось русскими людьми и запечатлено во многих источниках. Материалы по интересующей нас теме находятся в свидетельствах русских эмигрантов в Югославии, в первую очередь это труды иерархов РПЦЗ - митрополита Антония (Храповицкого), его преемника митрополита Анастасия (Грибановского), архиепископа Иоанна (Шаховского), митрополита Вениамина (Федченкова), "Очерки Югославии" архиепископа Нестора (Анисимова), воспоминания о юности, проведенной в Белграде, Н. М. Зернова - одного из первых историков Православной Церкви в ХХ веке, беседы с настоятелем русского храма Святой Троицы в Белграде протоиереем Василием Тарасьевым, научные труды Е. В. Спекторского, Е. Троицкого и других ученых, трудившихся в Югославии, периодические издания, брошюры русских "народных проповедников" - Г. Петрова, М. Аркадьева, воспоминания, письма, периодические издания ("Новое время", "Царский вестник", "Церковная жизнь", "Церковное обозрение", "Церковные ведомости"), издававшиеся в Белграде и Сремских Карловцах в 1920-1930-е годы. Эти многочисленные разноплановые источники дают фактический материал, который позволяет изучать значение Православия для русских людей в процессе преодоления ими жизненного кризиса, выявляют стремление деятелей Церкви и православных мирян к самоорганизации в новых, экстремальных условиях, а также демонстрируют активное развитие в этих условиях религиозно-просветительной деятельности.
       Самостоятельной и малоизученной проблемой являются вопросы сотрудничества Русской и Сербской Церквей, причем в этой области мы имеем пример самого широкого включения русских в структуры Сербской Церкви на всех уровнях - совместное служение в храмах и монастырях, русские священники в сербских приходах, сослужение в качестве приходских священников, преподавание русских профессоров на Богословском факультете Белградского университета и т. п.
       Плодотворное взимное общение Сербской и Русской Церквей прослеживается на примере Владыки Иоанна (Максимовича)*, большая часть жизни которого была связана с Югославией. Известно, что предки его по отцовской линии были выходцами из Сербии. Окончив в 1918 году юридический факультет Харьковского университета, он вместе с семьей оказался в эмиграции в Югославии. После завершения обучения на Богословском факультете Белградского университета, в 1926 году он принял монашеский постриг с именем Иоанн в монастыре в Милькове. Затем он преподавал Закон Божий в сербской гимназии в городе Велика Кикинда и был преподавателем и воспитателем в семинарии святого Апостола Иоанна Богослова Охридской епархии в городе Битоли.
       О его молодости, к сожалению, известно гораздо меньше, чем о последующих годах. А ведь именно в годы жизни в Сербии происходило духовное становление этого необыкновенного человека. К периоду, проведенному отцом Иоанном в Битольской семинарии, относится его знакомство с Владыкой Николаем (Велимировичем, † 1956), в то время епископом Охридским.
       Сохранилось интересное воспоминание одного из воспитанников семинарии, впоследствии протоиерея, Уроша Максимовича об одной из встреч в стенах этого учебного заведения двух православных подвижников: "Без сомнения, по Божию Промыслу он был необходим в то время Битольской семинарии, которая в своем интернате имела от 400 до 5000 учеников... Охридский епископ Николай (Велимирович) часто заезжал в семинарию и разговаривал с преподавателями и учениками. Один раз при расставании обратился он к небольшой группе учеников... с такими словами: "Дети, слушайте отца Иоанна, он Ангел Божий в человеческом облике". Мы сами уверились, что это правильная его характеристика"³ .

       Фактический материал был обобщен нами по трем обозначенным выше направлениям.
       1. На первых порах в условиях беженства и смятения Русская Церковь, ее служители и прихожане давали прочное организующее начало. Не случайно, где бы ни оказались русские люди, будь то Белград, Харбин или Бизерта, первое, о чем они имели общую заботу, было устройство храма и школы при нем⁴ . Югославия в этом смысле является типичным примером. В условиях эмиграции возросло значение, как пишет Н. М. Зернов, "...самоуправляющейся приходской общины", которая стала основным звеном организации национальной и гражданской жизни вообще. Нельзя недооценивать этот процесс возврата жизненной активности в русло приходской жизни, именно здесь были сосредоточены массовая просветительная и культурная работа, просто человеческое общение и взаимная поддержка. На основе приходских общин в Югославии позднее возникли братства преподобного Серафима Саровского, святого князя Владимира, святого праведного Иоанна Кронштадтского, Святого Креста.
       В Югославии находилось восемь русских приходов: в Белграде, Земуне, Новом Саде, Панчеве, Великой Кикинде, Белой Церкви, Сараеве и Загребе. Духовная жизнь русских эмигрантов оформлялась постепенно - сначала в помещении столовой на улице Короля Милана была открыта первая молельня, затем стали строиться русские храмы (церкви Cвятой Троицы в Белграде и святого Апостола Иоанна Богослова в Белой Церкви). В 1931 году в Белграде на Новом кладбище была сооружена Иверская часовня - точная копия разрушенной тогда в Москве одноименной святыни. В этой часовне с тех пор отпевают всех скончавшихся в Сербии русских людей. В других городах русским не удалось построить своих храмов и службы велись в сербских церквах по договоренности или русские священники окормляли свою паству во время специальных поездок.
       Касаясь приходской жизни, нельзя не сказать об огромном воспитательном значении православной веры для русского юношества. Во всех многочисленных русских учебных заведениях в Югославии преподавался Закон Божий, были школьные храмы и ежедневные богослужения. Сохранение национального самосознания - одна из важнейших задач русского образования - было невозможно вне православной традиции⁵ . О значении православного прихода как центра не только духовной, но и гражданской национальной жизни свидетельствуют многочисленные воспоминания, в числе которых наиболее важными нам представляются рассказы настоятеля храма Святой Троицы в Белграде протоиерея Василия Тарасьева, сформировавшего при храме прекрасный исторический центр с музеем воинской славы, архивом, библиотекой⁶ , а также книга потомка русских эмигрантов в Югославии А. Б. Арсеньева "У излучины Дуная", которая является уникальным историческим исследованием и источником одновременно.
       2. Жизнь и созидательная деятельность были бы невозможны, если бы люди не нашли источника духовной энергии и не обрели нравственную основу. Исход из России, потеря родины, близких, ужасы войны многих привели к духовному кризису, одиночеству. Эти люди, по словам архиепископа Сан-Францисского Иоанна (Шаховского), "пришли от великой скорби". Он вспоминал первые годы своего пастырского служения в сербском городке Белая Церковь, где разместился Крымский кадетский корпус, Мариинский Донской институт, Николаевское кавалерийское училище, детский приют: "Это была Россия, вылившаяся на многие берега и пески мира. И у русских ничего нигде не оставалось, кроме Белой Церкви, и в переносном, и в прямом смысле. Белая Церковь была чертой под Белой Россией"⁷ .
       Обобщая свои впечатления от жизни в Югославии в 1920-е годы, архиепископ Иоанн отмечает, что в изгнании оказались люди всех чинов и званий - это был как бы "сколок" большой России. "Русских людей легко было объединять в православной вере. В ней они были крещены, но красоту и радость ее далеко не все знали"⁸ . Благодаря записям, сделанным тогда еще молодым священником, мы имеем ценные свидетельства опыта воссоздания духовно-национальной идентичности в условиях беженства, которые прослеживаются во многих десятках человеческих судеб. Эти материалы, вошедшие в книги: "Биография юности" (Париж, 1977), "Вера и достоверность" (Париж, 1982), "Листья древа" (Нью-Йорк, 1964) свидетельствуют о том, что каждый прошел свой путь к Православию, но важно, что на этом пути люди объединялись, становились общностью, преодолевали одиночество и сиротство в области духовной.
       Приход к вере не был механическим, он требовал изменений в образе жизни, мировоззрении. "Оставаясь единой в своих корнях и в своем цветении, церковная жизнь русских за рубежом расслаивалась... Для одних она стала новой радостью свободы и очищением от всех, не только прошлых, неправд и от второстепенных ценностей сего мира. Для других церковная жизнь еще по-детски определялась памятью о Родине, ее обычаях, воспоминаниях детства..."⁹ . Службы в русских храмах, литургическая жизнь, восстановление привычной жизненной канвы, возможность исповеди, причастия, крещения и отпевания в своей, православной церкви в условиях беженства давали душевное равновесие, восстанавливали общность, целостность самоощущения как личности, так и всего беженского социума.
       3. Однако значение православной веры не исчерпывалось задачами нравственно-этическими. Мировоззренческий кризис произошел в годы революции и гражданской войны, но для тех, кто обратился к Православию в поисках ответов на роковые вопросы, он нашел разрешение. Архиепископ Иоанн назвал этот путь "возвратом к теоцентрическому сознанию".
       Известно, что "русское религиозное возрождение" началось на стыке ХIХ и ХХ веков, однако, "запоздав", не смогло предотвратить развитие революционных тенденций, но принесло свои весомые плоды в период эмиграции. Николай Зернов, исследуя идейные и духовные процессы этих лет, отмечает: "Характерно, что окончательное примирение многих членов ордена интеллигенции с Церковью произошло в западной Европе, в изгнании, куда свободолюбивых сынов России выкинула волна красного террора"¹⁰ .
       Для русской эмиграции на Балканах, в отличие от Западной Европы, о которой Н. М. Зернов говорит как о прибежище либерально настроенного ордена интеллигенции, характерно более консервативное идейно-политическое настроение. Но и в этой среде отношение к Православию изменилось. Н. М. Зернов хорошо представлял настроения русской эмигрантской общины в Югославии, ведь именно там прошла его юность и он и его сестры стали на путь активной просветительской церковной работы¹¹ .
       Обобщая исследовательские выводы, он пишет: "До революции "прогрессивные" русские относились критически и даже враждебно к Церкви, лица консервативных убеждений смотрели на нее скорее покровительственно, как на один из устоев существовавшего строя. И те и другие не знали Православия и не участвовали в подлинно евхаристической жизни Церкви. Тем не менее они считали ее неотъемлемой частью русской действительности... Изгнание все изменило. Церковь сделалась необходимой... Эмигранты восстановили драгоценную цепь, которая искони связывала русских с Православием, в них возродилась та сила, которая создала из разрозненных славянских и угро-финских племен единый народ с его особой, неповторимой культурой"¹² .
       Вот в чем суть перемен - православное мировоззрение, объединившее эмигрантскую общину, возродило государствообразующую созидательную энергию. Вдохновленные православной идеологией [о ней с исчерпывающей полнотой писал в своих трудах "Об истинном монархическом миросозерцании" и "Русская идеология" архиепископ Серафим (Соболев)], творили в эмиграции русские богословы, философы и историки. Назовем лишь некоторые имена: И. С. Шмелев, Б. Н. Зайцев, Иван Ильин, В. В. Зеньковский, митрополит Антоний (Храповицкий), А. В. Карташев, П. Б. Струве, Е. В. Спекторский, Питирим Сорокин...
       Идейный кризис в ХХ веке был характерен не только для России, но и для Запада. Оказавшись в эмиграции в условиях европейской жизни, русские люди столкнулись с теми же мировоззренческими проблемами, с кризисом гуманистической либеральной идеологии. Трагический опыт русской революции - опыт построения "рая на земле" - дал мощный стимул к переосмыслению всей истории человечества и его будущего развития.
       В книге, изданной в Белграде в 1935 году, а затем переиздававшейся много раз и в Европе, и в Америке, - "Беседы с собственным сердцем" митрополит Анастасий (Грибановский) на эту тему пишет: "Только христианство, спасшее мир от гибели в эпоху падения античной культуры, может еще раз влить новую жизнь в одряхлевшее духовно человечество. Только оно в силах разрешить безболезненно все политические и особенно социальные противоречия, в сетях которых запуталось современное общество. Нельзя создать "механику добра", как сказал профессор Карташев, которую напрасно ищет современная социальная мудрость... Чтобы создать царство общей гармонии на земле, Церкви не нужно снисходить с своей высоты и входить в глубину земных человеческих отношений... напротив, современная общественная жизнь, то есть сама ее душа, должна подняться над землею и снова органически войти в религиозную стихию..."¹³ .
       Возврат к вере для многих русских людей стал выходом из идейных метаний предреволюционных лет, дал альтернативу бездуховности западной жизни, по-иному осветил и богоборческий опыт в Советской России. Для нас важно, что многие труды, проникнутые православным мировосприятием, причем в самых разных отраслях знаний, были созданы и увидели свет именно в Югославии. Отдельно стоит сказать о многочисленных православных просветителях. В их рядах были высокообразованные разносторонние личности, такие, как А. А. Сердюкова, жившая в городе Новый Сад († 1978), своей жизнью олицетворявшая возврат интеллигенции к вере (ей принадлежит большая работа "Современность и христианство", недавно переведенная на сербский язык, и множество выступлений по злободневным вопросам), и Анатолий Шпаковский, обратившийся к вопросам православной морали ("Человеческое "я" и культура"), и другие¹⁴ .
       В Югославии продолжал свое проповедничество в миру знаменитый богоискатель, собеседник Горького, Чехова, Толстого Григорий Петров, издавший по-сербски целую серию весьма популярных брошюр: "Достоевский и достоевщина", "Душа русского народа", "Евангелие как основа жизни", "Мужчина и женщина" и прочие - всего более двух десятков¹⁵ .
       Опыт жизни в эмиграции, творчество вдали от родины, формирование новых поколений русской по духовной культуре молодежи дают бесценный материал для изучения нашего национального самосознания. Опыт воссоздания полноценной религиозной жизни в условиях диаспоры позволяет по-иному взглянуть на саму Церковь: "Нация без власти и территории является наиболее чистой формой объединения людей, связанных началом общей духовной жизни. В этом смысле русская нация в изгнании напоминает собой Христианскую Церковь"¹⁶ .

ПРИМЕЧАНИЯ:

       ^* В этом же номере Журнала мы поместили Слово архиепископа Иоанна (Максимовича) о духовном состоянии русской эмиграции, которое удивительно перекликается с данной статьей. - Прим. ред.

       ¹ По этой теме в последнее время вышло несколько исследований: Русская эмиграция в Югославии . М., 1996; Арсеньев А. У излучины Дуная. М., 1999; Jовановић М. Досел аван е руских избеглица у Кралевину СХС. 1919-1924. Белград, 1996.
       ² Шмеман Александр, протопресвитер. По поводу парижских церковных дел // Вестник РХСД. 1966. № 80. С. 29-30.
       ³ Косик. В. И. Русская церковь в Югославии (20-40-е годы XX века). М., 2000. С. 88-89.
       ⁴ Русский Харбин. М., 1998. С. 27-32; Казнина О. Русские в Англии. М., 1997. С. 79-87, Ширинская А. А. Бизерта: Последняя стоянка. М., 1999. С. 138-140, 160-163.
       ⁵ На тему русских образовательных заведений в Югославии см.: Русские кадетские корпуса в эмиграции // Россия в изгнании. 1999. С. 215-248, а также: Кадетская перекличка (периодический журнал Объединения кадет российских кадетских корпусов за рубежом). Нью-Йорк.
       ⁶ Бондарева Е. Под сенью Святой Троицы. История русской церкви в Белграде // Журнал Московской Патриархии. 1999. № 7. Там же: Учите историю! Беседа с протоиереем Василием Тарасьевым, настоятелем подворья Русской Православной Церкви в Белграде. С. 21-33.
       ⁷ Архиепископ Сан-Францисский Иоанн. Избранное. Петрозаводск, 1992. С. 65.
       ⁸ Там же. С. 69.
       ⁹ Там же. С. 80-89.
       ¹⁰ Зернов Н. М. Русское религиозное возрождение в ХХ веке. Париж, 1974. С. 225.
       ¹¹ Семья Зерновых принимала активное участие в Русском Христианском Студенческом Движении. В 1925 году в монастыре Хопово в окрестностях города Новый Сад состоялся III съезд РХСД при участии митрополита Антония (Храповицкого), протоиерея Сергия Булгакова, С. Л. Франка, В. В. Зеньковского, Л. А. Зандера и других. См.: Зандер Л. Съезд в Хопове // Путь. Париж, 1926. № 2.
       ¹² Зернов Н. М. Указ. соч. С. 227.
       ¹³ Митрополит Анастасий (Грибановский). Беседы с собственным сердцем. Белград, 1935. С. 166.
       ¹⁴ Судьба А. А. Сердюковой, А. Шпаковского и многих других русских интеллигентов нашла отражение в прекрасной книге А. Б. Арсеньева "У излучины Дуная".
       ¹⁵ Исследованием жизни Г. Петрова в Югославии и Болгарии занимается А. А. Борзенков, составивший наиболее полную библиографию его сочинений.
       ¹⁶ Николаев К. Н. Правовое положение Православной Церкви народа русского в рассеянии сущего. Новый Сад, 1934. С. 3.

Е. БОНДАРЕВА