ЖУРНАЛ МОСКОВСКОЙ ПАТРИАРХИИ
 		09-2003

ПРОПОВЕДЬ

Что значит быть христианином по Апостолу Павлу*

       Еще с очень ранних лет, как только я четырнадцатилетним мальчиком прочел Евангелие, я почувствовал, что никакой иной задачи не может быть в жизни, кроме как поделиться с другими той преображающей жизнь радостью, которая открылась мне в познании Бога и Христа. И тогда, еще подростком, вовремя и не вовремя, на школьной скамье, в метро, в детских лагерях я стал говорить о Христе, каким Он мне открылся: как жизнь - как радость, как смысл, как нечто настолько новое, что оно обновляло всё. Если не было бы недопустимым применять к себе слова Священного Писания, я мог бы сказать вместе с Апостолом Павлом: Горе мне, если не благовествую (1 Кор. 9, 16)... Горе, потому что не делиться этим чудом было бы преступлением перед Богом, это чудо совершившим, и перед людьми, которые на всей земле сейчас жаждут, жаждут живого слова о Боге, о человеке, о жизни: не о той жизни, которой мы живем изо дня в день, порой такой тусклой, порой такой страшной, порой и такой ласковой, но земной, а слова о Жизни Вечной, бьющей ключом в наших душах, в сердцах, озаряющей наши умы, делающей нас не только проповедниками, но и свидетелями Царства Божия, пришедшего в силе, проникающего в нашу душу, пронизывающего нашу жизнь.
       Но кто из нас, пастырей или студентов, готовящихся стать священниками, может забыть слово Христа: От слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься (Мф. 12, 37). Когда по благословению митрополита Виленского и Литовского Елевферия я впервые, еще мирянином, начал проповедовать, я поставил перед собой вопрос: как могу я говорить о том, чего я не совершил, - о святости, которой я не прикоснулся, в которую я только могу с благоговением, с трепетом и ужасом вглядеться? Как я могу проповедовать то, чего я не совершаю жизнью?
       И потом, видя вокруг себя страшный голод духовный, душевный, умственный, я вспомнил слова преподобного Иоанна Лествичника о том, что есть люди, которые проповедуют слово Божие, хотя они недостойны своей проповеди, но на Страшном Суде их оправдают свидетельства тех, кто по их слову обновился, стал новой тварью. "Господи, - скажут они, - если бы он не проповедовал, я никогда не познал бы животворную Твою истину..."
       Проповедуя, приходится стоять перед судом своей совести, обличающей, трезвой, строгой, неумолимой, и перед Лицом Христа, Всемилостивого Спаса, вручающего нам Свое Божественное слово, которое - увы, увы! - мы несем в глиняных сосудах. Приходится ставить перед собой вопрос: что же значит быть христианином? Ответ, с одной стороны, очень прост: все Евангелие говорит о том, как надо жить, как надо мыслить и чувствовать, чтобы быть Христовыми, но то же Евангелие нам раскрывает и отцы Церкви говорят о том, что недостаточно творить заповеди, не становясь иным человеком - таким человеком, для которого заповедь уже не является Божиим приказом, а собственным порывом жизни: нам надо научиться стать тем, что раскрывает перед нами Евангелие.
       Однако не на этом я хочу остановиться сегодня. Каждый из нас должен вчитаться в Евангелие, найти в нем те заповеди, тот призыв Божий, ту мольбу Божию, обращенную к нам, на которую он способен отозваться всей жизнью - умом, сердцем, всей душой, всей крепостью, всей немощью своей. Нужно найти те слова, которые обращены не вообще ко всякому, и каждому, и всем, но к нам лично, те слова, от которых горит сердце, светлеет ум, обновляется воля и сила Божия вливается в нас. И кроме этого нам надо вглядеться и в то новое измерение о Боге, о человеке, о космосе и всем мире, которое создается Евангелием, нашим общением со Христом, Его любовью к нам, нашей ответной любовью к Нему, то есть вглядеться в жизнь и воспринять ее так, как ее видит Господь.
       Я хотел бы взять примером Апостола Павла. Вы все помните его дерзновенные слова: Посему умоляю вас: подражайте мне, как я Христу (1 Кор. 4, 16)... Долгое время я недоумевал, как он может говорить нам: подражайте мне, будьте мне подобны, как я будто бы подобен Христу... И вдруг мне стало ясно, что он не это говорит, а напоминает о том, что с ним произошло. Вы знаете его жизнь в иудействе, как он гнал Христа и Его учеников, как всю силу могучей, пламенной своей души он вложил в то, чтобы уничтожить дело Того, Кого он считал лжепророком. Но на пути в Дамаск он оказался лицом к Лицу с Христом, Которого он знал только как распятого преступника и Который теперь ему открылся как Воскресший его Спаситель, как Бог, пришедший во плоти во спасение мира.
       И тогда вся жизнь его переломилась: он не пошел, как он говорит, к первейшим Его Апостолам; то, что открылось ему непосредственно от Бога, - эта новая жизнь вдохновила его делиться ею, и делиться дорогой для себя ценой. Вы помните, как в своих посланиях Апостол Павел описывает свой подвиг. Действительно, он мог сказать: Я ношу язвы Господа Иисуса Христа на теле моем (Гал. 6, 17), я восполняю недостаток в плоти моей скорбей Христовых (Кол. 1, 24)... В этом он исполнил нечто, чему мы должны уподобиться: уподобиться ему в покаянном повороте, который из гонителя сделал его учеником и который позволил ему жизнью, не словом, последовать призыву Христа, обращенному к Иакову и Иоанну: готовы ли вы пить чашу, которую Я буду пить, готовы ли вы креститься крещением, которым Мне надлежит креститься? - то есть погрузиться в тот ужас, который Мне предстоит, ужас Гефсиманского сада, Страстной седмицы, распятия, богооставленности, сошествия во ад... Вот к чему зовет Павел, когда говорит: будьте мне последователями, якоже и аз Христу; научитесь от меня тому героическому вдохновенному перелому, который из вас сделает новых людей - небожителей, посланных в мир, свидетелей Христа.
       Христос всех и каждого из нас зовет и говорит: последуй за Мной... Когда Христос был на земле, этот призыв был прост - труден, о, как труден! (вспомните рассказ о богатом юноше), но и так ясен: оставь все свои заботы, оставь все, чем ты занят, и иди за Мной по дорогам Святой Земли... Но что это значит в нашей жизни? То же самое: оторвись, отвернись от всего, что тебя делает пленником тления, пленником земли, что тебе не дает быть свободным, и иди за Мной. Сначала в те глубины твоей собственной жизни, твоего духа, твоего сердца, твоего ума, где ты только и можешь встретить Спасителя Христа и Живого Бога, Царство Божие, и затем, найдя это Царство, приобщившись его жизни, выходи на героический путь апостольства. В конечном итоге, нося на себе, в плоти своей мертвенность Господа нашего Иисуса Христа, Его совершенную отчужденность от всего, что было и остается причиной греха, смерти, отпадения от Бога, отвращения от ближнего, вырастай в ту меру, в которой ты будешь иконой, образом, словом, присутствием Спасителя Христа.
       Апостол Павел в своем послании к Филиппийцам говорит: Для меня жизнь - Христос (1, 21). И часто задумываешься: что бы это значило? Когда мы кого-нибудь любим, или одержимы какой-нибудь страстью, или что-то нам так дорого, что мы все готовы отдать ради этого, тогда мы знаем, что значит, что то или другое является нашей жизнью. Это может быть наука, богословие, семья, гордыня - что угодно, но оно держит нас в своей власти. С такой же непреодолимой силой должны мы быть держимы Христом. Он должен быть для нас, стать для нас на всю жизнь и на каждое мгновение, сколько у нас хватит духа, и веры, и силы, всем содержанием, подобно тому, как возлюбленная делается содержанием жизни любящего. Все, что Христово, должно быть наше, все же, что как бы свидетельствует о том, что Он напрасно жил, напрасно умер, должно стать для нас не только чуждым, но ужасающим, и тогда - да, жизнь наша будет Христос.
       Но как это сделать? Неужели это возможно? Какие гигантские силы нужны, чтобы это осуществить? И тут мы должны опять-таки вспомнить Апостола Павла, рассказавшего, как он просил силы у Христа и как Христос ему ответил: Довлеет тебе благодать Моя, сила бо Моя в немощи совершается (2 Кор. 12, 9). Человеческими усилиями христианское призвание нельзя осуществить. Кто может своими силами стать живым членом, частицей тела Христова, как бы продолжением Его воплощенного присутствия на земле? Кто может своей силой так раскрыться, чтобы стать непорочным храмом Святого Духа? Кто может своей силой стать причастником Божественной природы, кто может своей силой стать сыном Божиим так, как Христос является Божиим Сыном? А вместе с этим святитель Ириней Лионский нам говорит, что слава Божия, сияние Божие - это человек, достигший своей полноты и совершенства, и что когда мы соединимся со Христом силой Духа Святого, то во Христе и в Духе мы соделаемся вместе с Единородным Божиим Сыном сынами Божиими единородными. Никакое человеческое изощрение, никакой подвиг не может совершить этого, но благодать может совершить все.
       Сила Божия поистине в немощи совершается, но не в той немощи, которая постоянно нам мешает быть Христовыми: страх, лень, косность, греховность, притяжение ко всему земному, отвращение от всего Небесного, но иная немощь: гибкость, прозрачность, такая немощь, в которую Господь может влить Свою силу. Нам надо научиться той немощи, которая является совершенной гибкостью в руке Божией, совершенной прозрачностью, и тогда сила Божия поистине совершится, несмотря на нашу немощь, несмотря на то, что в каком-то ином плане мы, проповедники, - грешники, и спасение нам нужно столько же, а может быть, и больше, чем тем, кому мы проповедуем жизнь и спасение.
       Но в цитате, с которой я начал, есть другое слово: Жизнь для меня - Христос, а смерть - приобретение... (Флп. 1, 21). И вот, второй, строгий, трезвый критерий каждому из нас: как мы относимся не к смерти вообще (это понятие богословское), а к собственной смерти? Когда я был подростком, отец мне сказал: Научись так жить, чтобы ожидать своей смерти, как юноша ожидает прихода своей возлюбленной, своей невесты... Так Апостол Павел ожидал смерти, потому что, как он сам говорит, пока мы во плоти, мы отделены от Христа. Как бы ни был глубок наш молитвенный опыт, как бы ни был преображающ наш опыт Таинств, мы все-таки разделены, между Ним и нами - завеса, мы видим вещи как бы через тусклое стекло; и как хочется пробиться через это стекло, разорвать эту завесу и проникнуть за нее - познать Бога подобно тому, как мы Им познаны.
       Если мы ставим перед собой вопрос "Христовы ли мы?", то он ставится по отношению к нашей жизни: ради чего готов я жить, жить изо дня в день, из часа в час, и за что я готов жизнь свою положить? И полагать ее опять-таки изо дня в день, из часа в час, отрекаясь от себя, взяв крест и следуя Христу по всему Его пути не только во славе, но и по крестному пути Его... Как относимся мы к смерти, к нашей, собственной? Жаждем ли мы этой встречи, видим ли мы в смерти только конец жизни или же дверь, которая распахнется в полноту жизни? Павел говорил, что для него умереть - это не совлечься временной жизни, а облечься в вечность (ср.: 2 Кор. 5, 4). Такова ли наша вера? Из этой ли веры мы проповедуем вечность?
       Но Апостол Павел прибавляет и еще нечто, что я перескажу своими словами. После этих слов о смерти он говорит: для вас полезнее, чтобы я остался жить... И он остается жить. Измерьте, что это значит: это значит, что вся жизнь для него - это крестный путь на земле, что для него смерть - это мгновение, когда откроется ему доступ в блаженное бытие Воскресшего Христа, и что он готов и от этого отказаться, чтобы до других дошло живоносное, преображающее и спасающее слово Божие.
       Вот третий критерий, который я хотел перед вами поставить и который стоит передо мной все время и заставляет меня сказать: Господи, прости! Я еще не начал становиться христианином... Дай мне вырасти - конечно не в меру Павла, но вырасти так, чтобы моей любовью был Ты, чтобы моей мечтой была встреча, соединение, но чтобы я на все был готов, дабы Тебе послужить в сердцах, в умах, судьбах, в жизни других людей...
       Спасибо вам за терпеливое внимание.

Митрополит Сурожский АНТОНИЙ († 2003)

       * Речь митрополита Сурожского Антония при вручении ему диплома доктора богословия гонорис кауза в Московской Духовной академии 3 февраля 1983 года. Печатается по: Журнал Московской Патриархии. 1983. № 6. С. 75-77.