 |
ЖУРНАЛ МОСКОВСКОЙ ПАТРИАРХИИ
| 09-2003 |
БОГОСЛОВИЕ
Содержание христианского этического творчества*
Содержание нравственной жизни по существу просто. Соглашаясь с этой существенной простотой, необходимо иметь в виду тривиальный, упрощенный стереотип сознания, в соответствии с которым нравственное содержание априорно представляется вполне известным и понятным в рамках почти любой системы. Для того чтобы простота содержания не стала соблазнительным поводом к упрощенности этического сознания, нужно понимать принципиальную опасность сложившегося стереотипа.
Существо нравственного дела в любой долговременной этической системе, тем более в религиозной, остается относительно консервативным, неизменным. В то же время каждая эпоха предлагает новые этические вызовы миру или, по крайней мере, меняются их формы, что требует новых ответов или новых форм ответов.
Любая этическая система предлагает следующие ценностные представления: о полноте нравственной правды; о добре и зле и их переживании (блаженство и скорбь); о соотнесении природной и личностной жизни; о поведении человека и его мотивах; об этическом контексте общественной жизни; о достоинстве личности; о самоопределении и свободе; о критериях и ориентирах нравственной жизни. Эти категории нравственного опыта существовали и прежде христианства, и христианское знание совершает рецепцию их, отчасти усваивая их содержание, но уточняя и коррелируя их в свете своего вероучения и освящая объективной благодатью Евангелия.
Этическая мысль в христианстве опирается на антропологическое библейское знание о личностной природе человека и его сущности, о грехопадении и поврежденности человеческой природы и личности и о влиянии на личность фундаментальных сил зла в совокупности с "прельщающими" действиями мира и плотско-психологической природы. Это открывает необходимость, смысл и содержание покаяния как нравственного возрождения и как модуса бытия в контексте переживания вечности.
Обновленному покаянием самосознанию открывается содержание полноты евангельской этики. Это знание возбуждает напряженное стремление к высшей, чем человеческая, правде и к аскетическому очищению личности. Сверхприродное блаженство "новой твари" являет личное переживание новозаветного нравственного устроения, которое предлагает служение как важнейший этический принцип.
Смысл служения состоит в том, чтобы осознать и исполнить волю Божию о человеке. Исполнение воли Божией человеком состоит в соработничестве Христу, что становится возможным при установлении аксиологических нравственных порядков. При этом заповеди рассматриваются как регулятивные ценностные принципы устройства этического содержания в его духовно-психологической насыщенности. Главные источники ценностного знания и переживания - Священное Писание и Предание. Личность соотносит с их духовными смыслами все свои жизненные содержания, и прежде всего мотивации и переживания.
Для того чтобы суметь увидеть нравственный центр личности, ее "сердце", необходима кропотливая работа по разгребанию порочной периферии, по "отсечению помыслов", в том числе находящихся в области подсознания и бессознательного (в этом отношении труды некоторых неофрейдистов (Карен Хорни) предлагают чрезвычайно обширный материал, в частности по распознаванию конкретных разрушительных содержаний гордости), помыслов не только очевидно злых, но и кажущихся добрыми.
Так называемые добрые чувства человека реализуются в основном в сфере человеческих отношений. "Чувства добрые" - это естественные нравственные чувства падшего человека, которые секулярным обществом оцениваются как нравственно положительные. Но самодостаточность - обычное условие их работы, а самоправедность - главный результат, неприемлемый для христианского нравственного понимания. Именно потому, что в истории падшего человечества они опознавались как естественные чувства падшей природы, они не имеют принципиального значения в нравственном строе личности. Будучи природными, эти чувства не могут приводить к духовно-нравственным волевым актам.
Христианские сверхприродные нравственные переживания требуют волевого усилия, состоящего в том, чтобы преодолеть природный тип нравственного акта. Преодоление естественных чувств есть борьба, в которой личность противостоит демонскому обстоянию, ища того, "что угодно Иисусу Христу", иначе результаты противостояния будут только иметь вид добрых плодов. Иллюзорные духовные плоды, сопровождающиеся лицемерием, ведут к гедонистическому плену. В этом неконструктивном плену действуют чувственные похотения, греховное воображение и память, которые приводят из небытия к призрачному бытию привлекательные картины греха.
Для того чтобы жизнь осуществлялась в соответствии с христианскими нравственными идеалами, необходимо духовное рассуждение. Новозаветное сознание признает поврежденность падшего человеческого рассуждения и относится к нему с осторожностью, видя его неполноту, нечистоту и интерпретативность. Постоянно ошибающаяся мудрость века сего есть мудрость рационалистичная, тщетная, жизненно бесплодная. Апостол Иаков характеризует ее как земную, душевную, бесовскую: земную - по объективному содержанию, душевную, ибо вместо высшей нравственной ценности она имеет субъективно-психологическую, бесовскую, потому что источником своим она имеет не Бога, но силы мира и зла. Но евангельский опыт знает духовную мудрость, рассуждение и внимание, необходимые для различения добра и зла.
В аскетическом значении внимание осознается как строгий надзор и видение самого себя. Обычно люди видят себя с неточных позиций и психологически фрагментарно: либо по отдельным конкретным проявлениям, либо по отдельным качествам. Для целостного видения себя необходимо духовное внимание и готовность к нравственному осознанию событий внешней и внутренней жизни, имеющему нравственное значение. Оно возбуждает непосредственный ("здесь и сейчас") процесс отражения работы сил зла. Внимание препятствует проникновению в личность того, что ей иноприродно. Внимание есть свойство сердца, не позитивистски холодного, но, напротив, горящего любовью.
Горение сердца в служении Богу и людям определяет жизненную силу личности, стремящейся к совершенству. Совершенствование предполагает готовность расставания с любыми земными ценностями и осознание преимущественного значения ценностей Небесных. В нравственном контексте личность стремится прежде всего к вершинам любви. Совершенная любовь (а не стоическая смелость) изгоняет страх и творчески соединяется в своих путях с законом свободы.
Для движения по этим путям требуется постоянство, потому что в падшем человеческом мире одним из наиболее постоянных качеств оказывается изменчивость: психологическая (по смене настроений), взаимоотношенческая, доходящая до прямых измен; мировоззренческая.
Бытие новой твари в ее постоянстве открывается через возрождение. Возрождение есть акт не психологический и не умственный, но духовный и религиозно-нравственный, и совершается в человеке Богом. Главный результат этого процесса состоит в том, что объективное, Божественное содержание высшего блага усвояется личностью, становится ее благом и переживается как личное блаженство.
Понятие "благо" может быть выхолощенным, если в нем присутствует исключительно психологическое ощущение, в котором нет духовно-нравственного содержания ввиду его полной независимости - даже от свободы. Но такая "независимость" представляет собой в нравственном понимании и переживании худший вид зависимости - зависимости от своих ощущений. Освобождает истина, но только истина, любовью познанная и усвоенная. Она освобождает прежде всего от иллюзий, потому что иллюзии держат человека в плену духовной, нравственной и информационно-интеллектуальной лжи.
Свобода актуализируется там и тогда, где и когда она оказывается не вынужденной ни внешними, ни внутренними по отношению к человеческому духу обстоятельствами. Свобода есть исключительно внутреннее качество человеческого духа, всегда ему присущее, и только сам человек оказывается способным предать свою свободу, возлюбить более рабство. В нравственной действительности свобода реализуется в возможности выбора, выбор психологический кажется альтернативным, объективно же он безальтернативен. Свобода становится результатом долгого пути реализации верных нравственных выборов, в каждом из которых умерщвляется порабощающее действие греха, а значит, возвышается уровень освобожденности и увеличивается реальность богоподобия, с особенной остротой воплощающаяся в молитве - универсальном духовном делании всякого верующего в Бога человека.
Этически личностная, молитва, по сути, всегда относится к вечности, потому что обращена к вечному Богу. В нравственно-психологическом отношении для молитвы прежде всего необходимы внимание ума и сочувствие сердца. Не пребывающий во внимании на молитве тем самым выявляет, что повреждена его воля к Богу как центру его духовного сердца, и центрами оказываются недостойные объекты внимания, которые закрывают и "подменяют" Бога, и духовные интенции искажаются грехом. Высшая степень освобожденности от житейских попечений (молвы) в молитве есть безмолвие. Это та духовно-этическая высота, на которой человек из опыта узнает, что его личностные обретения являются также и Божественными дарами - не только по генезису, но и потому, что в них действует личностная связь, соединяющая человека с Богом и открывающая источники высшей радости, блаженства.
Внутренняя жизнь человека всегда окрашена радостными или скорбными переживаниями. Природная неизбежность скорби связана с тем, что мир живет по законам энтропийного, тленного существования; и болезненность тленности этого мира не может не действовать, хотя эта скорбь и умеряется победой Христа. Греховность переживаний скорби есть большей частью результат нравственной дезориентированности. Эти переживания имеют натуралистический, природно-органический характер. Скорбное переживание в человечестве есть мировая неизбежность падшего бытия в пространстве изгнания из рая.
Религиозная скорбь, источником которой является знание о разъединенности с Богом, окрашена тонами одиночества, и ее не могут заглушить никакие внешние действия или человеческое общение. Материал этой скорби честен, ибо основан на объективной правде. Преодолевая психологичность безрелигиозной скорби, религиозная печаль находит подлинную глубину страдания в переживании своего несовершенства; все другие виды страдания представляют собою пародию на это переживание. Любое чисто психологическое переживание потому и является чисто психологическим, что оно не нуждается в Боге.
Скорбь и радость, основанные на исполнении и неисполнении земных пожеланий и аффективности своих переживаний, не могут не быть чрезмерными хотя бы потому, что своей меры не знают. Радость религиозно ориентированной личности умеренна, потому что всегда есть основания и для скорби, но она же и устойчива, потому что основана на вечности, в которой нет истления.
Радости и скорби, относящиеся к вечности, имеют один и тот же источник - преизливающуюся Божественную любовь. Сердце знает и чувствует ее, потому что она открывается в образе Божием. Любовь есть непостижимое, до полной самоотдачи влечение к объекту любви, когда его природа достойна любви. Пресвятая Троица совершенна и потому абсолютно достойна любви, в которой всегда есть самопреданность, самоотдача и усвоение в себе жизни любимого. Только личность, обладающая свободой и самосознанием, способна к любви. Зная Бога как совершенную личность, человек открывает в Нем совершенство любви.
Божественное промышление о человеке - непрекращающийся и всесовершеннейший акт любви. В принятии человеческой, ограниченной плоти бесконечным Богом (истощание) начинается подвиг любви, совершаемый Спасителем, венчаемый Крестом. Крест как высшее выражение любви включает в себя и вовлеченность всех стремящихся ко Христу быть принятыми в Его объятия и напряженное стремление вывести человека из земного бытия к Небесному. Божественная любовь к человеку напряженно значима, когда она встречает отзыв со стороны человека, который способен узнать об этой крестной любви по своей райской любви к Богу и к Небу.
Знание человеком Бога есть знание любви - как и всякое знание предмета, а не о предмете. Сердце человека, исполненное любовью, открывается и навстречу сотворенному Богом миру, а в мире прежде всего - к существу одной с ним природы, но другой личности. Любовь была искажена падением человека в нелюбовное непослушание. У потомства Адама после грехопадения не закрылась возможность приникнуть к источнику любви, но интенсивность ее ослабла, содержание приобрело искаженное (психологическое) устроение, а направленность ее, сфокусированная у первых людей на своем Творце, изменилась, устремляясь в сторону самих себя, а также тварного мира (самолюбие и миролюбие). Утратилась способность любви как свободного духовно-нравственного творческого усилия, направленного на предмет любви жертвенно и непритязательно. Падение закрыло творческий потенциал личности. Только любовь, действующая Духом Святым, освобождает порабощающие автономные искания ощущения любви, где вместо подлинного творчества совершаются квазитворческие экстатические акты.
Опыт восстановления человека в тайне любви возобновляется в Декалоге, первая заповедь которого личностно поставляет личность Бога пред личностью человека; она не нужна только как теоретическая предпосылка, она объемлет весь личностный состав человека (всею душею, всею крепостию, всем разумением). Заповедь любви, рассчитанная на услышание и на отзыв, обрела в Новом Завете обширное, систематическое и мощное воплощение.
Христос заостряет духовно-нравственный смысл любви. Его любовь стала живым архетипом любви учеников. Христос возлюбил каждого человека как личность, таинственную в своей сокровенной глубине, - и личность каждого должна предстать в свете его любви подобной Божественной. Христос возлюбил всех ровной, беспристрастной любовью и если и выделил некоторых как своих особенных другов, то лишь в силу того свободного аромата любви, по которому возлюбленные находят друг друга. Христос, Глава Церкви, всех ее членов объединил в Своей любви, и такую любовь и признал вернейшим признаком христиан. Всесвятой Богочеловек возлюбил всех святой любовью, и от каждого Он ищет такой любви, из которой вытравлено все недостойное любви.
В жертвенности Своей любви Христос совершил путь от Рождества даже до смерти, смерти же крестной. Только подобная любовь и достойна именования любви, все иное - подмены и суррогаты. Любовь находит в другой личности самое дорогое для себя, и чем более любит, тем более занята предметом любви. Любовь не просто не ищет своего, но и жертвует своим. Подлинная любовь расширяет сердце так, что оно становится способным вместить весь мир.
Главный признак, отличающий христианское этическое сознание от любого другого, - любовь к врагам. Иные этические системы основаны на природных нормах; нравственный идеал Христа сверхъестественен и возможен потому, что его в Своей жизни и смерти воплотил Сам Христос. Такая любовь не мыслит зла при любых обстоятельствах. Даже когда властной рукой насильственно пресекается деятельность зла, это может быть совершено только любовью - без отвлеченности, но и без пристрастий.
Единение множества во имя Христа есть Церковь. Нравственное условие, указывающее на безошибочность собрания, - любовь. Такие единства держатся любовью и во имя любви. Общинное единство создается любовью каждого из ее членов, но эти единичные и единственные любови в общинной реальности таинственно переплавляются в бытие общей любви, которая обладает каким-то особым свойством, как бы добавляющимся к каждой из этих единичных любовей... В силу сверхприродного сродства, которое даруется Богом, они ощущают себя близкими.
Но в падшем мире гораздо чаще встречается искажение любви, чем верное ее осуществление. Искаженный характер любви особенно заметен, когда в ней проявляются пристрастность и собственничество. Искажение любви состоит и в изменении порядка заповедей: вторая (о любви к ближнему) ставится впереди первой (о любви к Богу). Бог для личности не может быть заслонен ничем. Но также и личность человеческая не может быть заслонена для другой личности иным, низшим творением (любой предмет природного бытия или человеческого творчества), потому что это искажает нормальный порядок вещей, и любовь в таком случае заменяется похотением. Впрочем, и отношение к человеческой личности строится порой по типу похотения, а не любви, ибо она существует тогда только как предмет, а не как личность - драгоценная и уникальная.
Любовь в жизни человека раскрывается в предметной связи с верой и надеждой. Вера есть готовность к узнаванию сверхземных, объективных реальностей, превышающая земной разум и чувства. Вера, принимающая религиозный опыт, есть орган мистической интуиции. Со стороны личности связь с Богом и со всеми Божественными реальностями обеспечивается именно религиозной верой, и потому имеет и нравственное содержание. Вера выявляет нравственную жизнь и сама вызывает к жизни нравственные предпочтения. Подлинно плодотворная вера в Бога может стать нравственно значимой, когда это живая вера в Бога, явившегося в Откровении.
Вера соглашается с догматическим знанием Церкви не только с мистической или интеллектуальной стороны, но и этически. Христианский опыт не только уверяет в невидимом - эта вера уже осуществляет ожидаемое. С нравственной стороны через такую веру, осуществляемую практически, христианин восходит к этическим вершинам, ибо усвояет в лице Христа живой этический идеал. Доверие Богу развертывает несомненное знание и переживание того, что в Боге все - правда. Доверие Личности означает априорное нравственное согласие со всеми Ее смыслами и содержаниями. Доверие связано с верностью, то есть преданностью, которая может достигать высочайшего результата религиозно, хотя многие высокие достижения могут осуществляться и по отношению к другим реальностям: к семье, родине, творчеству и проч. Верность предполагает готовность ради самого дорогого отдать все менее ценное. Вера в Крест и Воскресение Богочеловека Иисуса Христа, а значит, и стремление к сораспятию и совоскресению, переводит спасительное содержание веры из условий временной жизни в вечностные бытийные смыслы и реальности.
Нравственный смысл веры в связи с надеждой раскрывается в свете религиозного самосознания. Приятие религиозной веры тем жизненней, чем более она увязана с надеждой на личное спасение. Надежда по своему внутреннему содержанию более индивидуально-интимна, чем вера. Вера помимо личной надежды имеет опасность превратиться в интересный, но суховатый психологический процесс, состоящий в восприятии и усвоении некоторых доктринальных содержаний; так и надежда помимо веры носит характер эмоционально переживаемой мечты, чувственно ценной и приводящей порой к небесполезным действиям, но духовно мертвой. По вере и надежде, когда они не иллюзорно-мечтательны, выстраивается человеком его жизнь. Пространство взаимодействия веры и надежды - это вечность. Вера устремлена на ныне и присно, упование - на завтра и послезавтра. Но завтра и послезавтра имеют духовный смысл, когда человеку знакомо и понятно ныне и присно и во веки веков.
Надежда - один из организующих механизмов жизнеустроения при переходе от рабского, тленного, временного бытия к свободному, нетленному, вечному. Осуществляется этот переход Божественной силой, но эта сила действует в пространстве надежды, и нравственная интуиция осознает это в религиозном опыте, ибо вечность вне религиозного опыта есть лишь надуманная абстракция либо пустая мечта. Упование как практическая нравственная установка приводит к постоянству духовно-нравственного опыта. Упование как нравственное ожидание духовно связывает временный мир с вечным. Надежда этически детерминирует непрерывность жизни человека (будущее коренится в настоящем) и утверждает его жизнь как нравственно-дерзновенную. Поэтому надежда значима и в качестве содержательной добродетели, и в качестве динамического регулятора всего течения нравственной жизни. В частности, духовное содержание молитвенного делания открывается именно в надежде. Если просьба не содержит надежды на ее исполнение, она становится либо отданием дани мертвому обычаю, либо магическим заклинанием, либо совершается ради приятных психологических ощущений и имеет ложную религиозную ориентацию.
Нравственная ценность личности христианина состоит в том, что он управлен своими интенциями в сторону основных евангельских принципов, переживая их в объективном духовно-нравственном содержании и в реальности их личностного воплощения в жизни. Но даже и тогда он будет виден не как личность в собственном смысле, а как некоторая возможность для определенных достижений.
Личность вполне раскрывается там и тогда, где и когда ставится актуальная задача осознать и пережить в собственной реальности движение к взаимопребыванию в совершенной Личности Богочеловека Иисуса Христа. Его творческое служение "в рабском образе" совершается в духе полной самоотдачи в деле спасения людей. Крест в этом смысле есть высший символ и окончательная реальность. В кресте выявились и нравственная красота личности Иисуса Христа, и полнота самоотверженности, и решимость не отступить от Своей миссии, и преданность Своей воли - воле Отца Небесного, и горение любви к Своим падшим созданиям, и начало пути Первенца к всеобщему воскресению. Совершенство святой любви Христа направлено как к Отцу Небесному, так и к людям, взыскуя небесного отношения ко всему, что в земных условиях относится к Божественным реальностям.
Крест есть подвиг совершенной ответственности. Подвиг Креста упраздняет сложные психологические колебания и противоречия, свойственные падшей природе. Возрожденная Крестом и Воскресением Иисуса Христа, новая тварь обладает подлинной жизнью, выстраиваемой аскетически. Аскетическое делание есть путь, восхождение, творчество. Такая личность становится живой для Бога, но тем самым мертвой для прежнего образа жизни, для греха. Эта мертвость для греха есть и необходимое условие возрождения личности, и реальное проявление нравственного итога ее жизни.
У возрожденной личности раскрывается духовная содержательность самосознания, где "я" оказывается существенно более значимым, чем индивидуальный феномен. Личность прозревает свою духовную природу не воображательно, но реально. Духовная интуиция прозревает духовный смысл личности или события. Нередко совершаются подмены: употребляя термин личность, многие имеют в виду индивидуальное выявление природного бытия. В. Н. Лосский показал, что между понятиями "личность" и "индивидуальность" - пропасть. Индивидуальность культивирует свою этико-психологическую данность, личность принципиально преодолевает данность. Кьеркегор мог бы сказать: соглашается на абсурд и превращает его. К сожалению, эта богатая и перспективная мысль не получила в богословии развития.
Новая личность воссоздается Богом на материале и при участии прежней. Ее отличие от прежней может быть разительным, но при всей новизне она биографически остается той же. Личность не состоит из различных нравственных, умственных, интуитивных качеств, но они воплощаются в личности. Свобода и любовь рождают нравственный и духовный строй сердца, и это создает неповторимый нравственно-психологический колорит личности. В любой личности есть нечто неуловимое и невыразимое словами, что и сам человек глубокой своей интуицией постигнуть в себе не может, - некий аромат неповторимой человеческой тайны, оживляющей все психологические, умственные, эстетические, этические и прочие напряжения человека.
У того, кто возрожден Христом, совершается изменение всего жизненного строя. Жизнь такого человека, определяется не нравственными нормами, а живым идеалом, который воплотился в Личности Христа. Человек нравственно усовершается, исполняя главное стремление - уподобление Христу. Для христиан это центральная нравственная задача. Аромат святости личностей, совершенных во Христе, вполне приметен, очевидно их служение, возвышен дух подлинной свободы. Нравственное совершенство святых есть ответственное согласие на святой призыв Бога и практическое осуществление этого согласия.
Божественные и богоподобные дары личности становятся напряженно действенными, когда человек силой Божественной любви, силой Христова Воскресения и собственными усилиями для победы над грехом преодолевает неизбежность смерти. Дар духовный становится зрелым плодом духовным, когда жизнь человека через преодоление смерти переходит в вечность. Божественный дар взращивается Божиею силой, при соработничестве личности Христу. И это есть радостный уникально личностный акт веры. Такой творческий акт тем полнее, чем значительнее религиозный опыт личности.
Наиболее зрелыми плодами личностных свершений в их живом напряжении являются прославление и благодарение Бога. Причины, побуждающие человека благодарить и славить Бога, имеют прежде всего сотериологическое основание. Личность, переживающая конкретность своей греховной нечистоты и опытно узнавшая невозможность избавиться от нее собственными усилиями, опытно узнавшая Божественную силу, очищающую от греховной тяжести и опытно сравнившая радость новой чистоты с прежней нечистотой, благодарно отвечает Богу.
Если благодарность может быть обращена и к человеку, то прославление - только к Богу, ибо имеет причины мистические; если же оно прилагается к человеку, то становится "сотворением кумира", извращением нормального порядка бытия. Человек, прославляющий Бога, совершает личный нравственный подвиг: он превозносит личность Божественную выше собственной личности, любой другой личности и человеческой личности вообще, выше всего тварного мира, выше времени и пространства. Промыслительное делание любви Бога по отношению к Его творению вызывает у нравственно здорового человека волевую установку на прославление Бога. Человек обретает в своей душе способность к жертвенному любящему чувству Живого Бога, при котором молитва имеет нравственную силу, ибо заставляет убегать от зла и лжи и держит душу в постоянно воскрешающем ее напряжении. В контексте духовной славы Нового Завета и правды Божией личность умирает для прежней жизни и воскресает в личности Христа.
Это воскрешение с особенной силой совершается в Божественной литургии. Божественная литургия есть непрекращающееся действие Божественной любви и одновременно служение Богу, то есть жертвенный акт любви и благодарный ответ любящего сердца. Божественная литургия любовью соединяет многих в единстве жизни Божественной. Евхаристия, благодарение, благой дар заключает в себе высшие духовно-этические ценностные содержания, которые евхаристически выстроенная личность созерцает, участвуя в Литургии. Евхаристия - этический подвиг не только воплотившегося Слова Божия, но и всех, кто, причащаясь благодарно, принимает евхаристическую жертву. Ибо причащающийся Тела Христова становится причастником этого жертвенного подвига. Через причастие Тела Христова личность восходит на новую нравственную высоту, и в этом реализуется ее творческий акт, в соответствии с этическим Божественным откровением Нового Завета.Протоиерей Владислав СВЕШНИКОВ
*Доклад при защите степени доктора богословия в Свято-Тихоновском Богословском институте (2001 год).
