 |
ЖУРНАЛ МОСКОВСКОЙ ПАТРИАРХИИ
| 5-2007 |
ЦЕРКОВНАЯ ИСТОРИЯ
Памяти митрополита Антония (Мельникова)
Моему дорогому учителю
У поэта В. А. Жуковского есть замечательное стихотворение – «Воспоминание», всего четыре строки:О милых спутниках,
которые наш свет
Своим сопутствием
для нас животворили,
Не говори с тоской: их нет,
Но с благодарностию: были.
Так можно сказать обо всех наших близких, которые, странствуя в этом мире вместе с нами, опередили нас на «пути всея земли». Однако лишь немногие из них особенно дороги сердцу – расставшись с нами, они не покидают нас. Это наши учителя и наставники.
Каждый человек сохраняет в памяти образ тех, с кем ему довелось общаться и под чьим руководством не только получать новые знания, изучать «азы» книжной премудрости, но и постигать самую сложную науку – науку жизни.
Среди многих педагогов, которых я встретил во время учебы в Минской Духовной семинарии и Ленинградской Духовной академии и хорошо запомнил, питая к ним чувство признательности и даже благоговения, Владыка Антоний занимает первое место. Он прекрасно преподавал священную историю Нового Завета. Мне не забыть и его уроков английского языка. Появление Владыки в классе с первых минут призывало к порядку и дисциплине, внушало уверенность, что мы услышим нечто новое, крайне необходимое для укрепления святой веры и желания идти раз выбранной стезей. И эти ожидания никогда не обманывали. Владыка Антоний делился с нами своим жизненным опытом, многосторонними, основательными знаниями. Его влияние на нас оказалось устойчивым и благотворным. Мне всегда хотелось хотя бы немного быть на него похожим.
Будучи юным, наивным семинаристом, я как-то раз, воодушевленный одной из наших с ним бесед, сказал: «Когда-нибудь я напишу о Вас книгу», на что он назидательно заметил: «Литературные способности у тебя есть, но это дело ответственное». Тогда я этого не понимал... Конечно же такая книга непременно будет написана, но уже сейчас, после того, как мы отметили двадцатилетие со дня кончины Владыки, мне хотелось бы посвятить его светлой памяти краткий очерк.
Митрополит Антоний (в миру – Анатолий Сергеевич Мельников) родился 19 февраля 1924 года в Москве, в семье служащих. Его отец преподавал в Московском геодезическом институте, мать, Ольга Николаевна, была младшим медицинским работником. Отец умер рано, в 1940 году, и троих сыновей, из которых Анатолий был вторым, воспитывала мать, женщина глубоко религиозная. Во время войны юноша работал на одном из оборонных предприятий столицы.
В 1944 году, имея на руках диплом средней школы, он поступил в только что созданный Московский Богословский институт, позднее преобразованный в Московскую Духовную академию. Обучение в ней Анатолий закончил в 1950 году, получив степень кандидата богословских наук за курсовое сочинение «Пастырское душепопечение по святителю Иоанну Златоусту».
В 1964 году, в год двадцатилетия со дня открытия Московской Духовной академии, благодарный воспитанник преподнес родной Alma Mater достойный подарок: 6 октября в стенах Академии он защитил диссертацию на степень магистра богословия по теме «Жировицкий монастырь в истории западных русских епархий».
С момента поступления в Духовную школу (1944) будущий Владыка нес послушание иподиакона Патриаршего Местоблюстителя, впоследствии Патриарха Московского и всея Руси Алексия I (Симанского, † 1971).
В 1950 году Анатолий Мельников принял монашество с именем Антоний – в честь преподобного Антония Римлянина, Новгородского чудотворца; 18 июля того же года в Успенском соборе Свято-Троицкой Сергиевой Лавры Святейшим Патриархом Алексием I он был рукоположен во иеродиакона, а через три дня, в праздник Казанской иконы Божией Матери, в Богоявленском кафедральном соборе Москвы состоялась его хиротония во иеромонаха, тоже совершенная Святейшим Патриархом.
Тогда же, в 1950 году, иеромонах Антоний был назначен преподавателем, затем инспектором Одесской Духовной семинарии и спустя два года в той же должности переведен в Саратовскую Духовную семинарию, где помимо исполнения своих прямых обязанностей читал курсы гомилетики и практического руководства для пастырей. Одновременно занимал пост секретаря Саратовского Епархиального управления.
Здесь он дружески сблизился с выдающимся иерархом Русской Православной Церкви митрополитом Вениамином (Федченковым, † 1961). Узы духовного родства соединяли этих замечательных людей вплоть до кончины Владыки Вениамина (отец Антоний, в ту пору уже архимандрит, принял молитвенное участие в его погребении в Свято-Успенском Псково-Печерском мужском монастыре). Надо думать, что многолетнее интеллектуальное и сердечное общение не осталось для младшего из них без добрых последствий.
В 1956 году иеромонах Антоний, после возведения в сан архимандрита, был назначен на должность ректора Минской Духовной семинарии и наместника Свято-Успенского Жировицкого мужского монастыря. В должности ректора и наместника он немало сделал для семинарии и святой обители: упорядочивал монастырский устав, посвящал новых послушников в иноческий чин, уделял много внимания ремонту храмов и иноческих келлий. Семинария стала при нем образцовым учебным заведением, с преподавательским составом высокого класса и прекрасно укомплектованной библиотекой. |
| Благословение народа Божия в день архиерейской хиротонии |
После закрытия Минской Духовной семинарии в 1963 году архимандрит Антоний был переведен в Одессу в качестве ректора Одесской Духовной семинарии и одновременно наместника Одесского Свято-Успенского мужского монастыря. В мае 1964 года он был рукоположен во епископа Белгород-Днестровского и назначен викарием Одесской епархии.
25 мая 1965 года по решению Священноначалия он возглавил Минскую и Белорусскую епархию, а в октябре того же года был возведен в сан архиепископа. Через десять лет он стал митрополитом.
Новое назначение последовало в 1978 году, когда митрополит Минский и Белорусский Антоний был возведен на вдовствующую Ленинградскую кафедру. В сане митрополита Ленинградского и Новгородского он служил Святой Церкви до самой своей кончины – 29 мая 1986 года. 31 мая Владыка Антоний был погребен на Никольском кладбище Александро-Невской лавры.* * *
Владыка Антоний был потомственный москвич. Москву он знал досконально – ее улицы и переулки, каждый более или менее заслуживающий внимания дом, дворец, училище, книжные лавочки, библиотеки, все ее достопримечательности. Он дышал ее воздухом, впитал ее разнообразные культурные влияния (кстати, известный артист Николай Черкасов был его дальним родственником).
Помню, когда Владыка жил в Жировицах, ему привезли из Москвы несколько литургических образов Христа Спасителя, выполненных художником В. М. Васнецовым. Владыка тотчас сочинил стихотворение:Мне дорог Васнецов не тем,
Что кистью он владел свободно;
Не потому, что он умел писать
о людях благородно...
Он Лик Христа изобразил нам,
Где смотрит Спас как бы живой...
Ни Гвидо Рени, ни Мурильо
Не передали силы той,
Что передал нам гений русский
В иконе Спасовой святой...
Владыка высоко ценил замечательных людей, которые, не щадя сил и средств, тщательно собирали, классифицировали, изучали и бережно хранили произведения древнего и нового искусства, предметы старины, – Румянцева, Третьякова, Цветаева и других. Благодаря их усилиям множество москвичей и гостей столицы смогли познакомиться с историей культуры, историей страны. Постепенно и сам он приобщился к собирательству. Прежде всего он коллекционировал уникальные, редкие книги, примечательные или содержанием, или авторством, или необычным оформлением, или древностью. Он собрал огромную библиотеку – несколько тысяч томов. По завещанию Владыки она позднее была передана Московской Патриархии.
В его кабинете висели редкие фотографии оптинских и соловецких старцев, святителей, подвижников веры и благочестия, которые впоследствии были канонизированы. Он с ними дружил, беседовал, советовался...
Воспитанный в столичной атмосфере, Владыка Антоний с годами усвоил широкий, государственный взгляд на вещи, свободный от суетливой мелочности, пустых забот, от страха перед непривычным. В Минской семинарии он организовал историко-литературный кружок для изучения классиков России, Западной Европы, Америки и сам прочел несколько лекций о творчестве Шекспира и Диккенса. Ректор Минской Духовной семинарии хотел видеть своих преподавателей и воспитанников основательно образованными, эрудированными людьми, которые во всеоружии приобретенных знаний могли бы служить Церкви и родине. Увы, не всегда получается так, как бы хотелось. |
| На Пискаревском мемориальном кладбище |
Владыка удивлял всех своей разносторонней одаренностью. Он знал древние и новые языки, был философом и богословом, историком и проповедником, писателем и поэтом. Не все его труды на сегодняшний день опубликованы.
За двадцать два года архиерейского служения Владыка Антоний был отмечен почти всеми почестями и званиями, которыми награждаются русские иерархи. Внешнее признание в полной мере соответствовало его незаурядному характеру и достоинствам.
Он побывал во многих странах, был представлен царствующим особам, беседовал с королями и королевами. Английскую королеву Елизавету он поразил благородной учтивостью, осведомленностью в тонкостях придворного этикета и такими познаниями, которых она в православном монахе, даже и высокого ранга, не предполагала и которыми, как сама призналась, не владела. Он встречался и с Римским Папой, и со многими Патриархами.
С Предстоятелями Русской Православной Церкви – Сергием, Алексием I, Пименом, будущим Патриархом Алексием II – Владыка Антоний был в дружеских отношениях. Думаю, доживи он до сего дня, он был бы мудрым и верным советником и соратником нынешнего Святейшего Патриарха Алексия. Но он никогда ни перед кем не раболепствовал, был внутренне независим. Это видели и с этим считались.
У всех, кому посчастливилось общаться с Владыкой Антонием, он обычно вызывал чувство симпатии. Мне кажется, что такому расположению способствовал присущий Владыке, если позволительно так выразиться, эстетизм – безошибочный вкус, такт, тонкое чутье того, что должно, правильно, прилично, соответствует обстоятельствам места, времени, обстановки. Это качество проявлялось во всем – во внешнем виде (Владыка и сам по себе был привлекателен: высок ростом, статен, красив монашески строгой и просветленной красотой, идущей из глубины его духовной природы), в привычках домашнего обихода, в манере поведения, в отношениях с людьми церковными и мирскими. Он дорожил обществом и никогда не позволял себе пренебрежения к нему.
Дом свой Владыка содержал в идеальном порядке. На всем была печать сияющей чистоты. Посетителю, который приходил к нему впервые, Владыка показывал сувениры, редкие вещи, картины, говоря о них увлеченно и поучительно. Его собеседник был в восторге: вряд ли какая-нибудь другая встреча с любым другим человеком давала ему возможность увидеть и услышать столько нового, интересного.
Приступая к завтраку, Владыка всегда принимал частицу святой просфоры и святую воду. Уставные посты он старался соблюдать с положенной строгостью. Помню, еще в семинарии мне как-то пришлось нести ему из монастырской столовой обед на небольшом подносе, покрытом салфеткой. Пробегавший мимо семинарист шутливо отдернул ее со словами: «А ну, посмотрим, что ест наш ректор?» Юноша был очень смущен и растерян, когда увидел на подносе несколько картофелин «в мундире» и квашеную капусту.
По своей натуре Владыка был бережлив. Он помнил, что нельзя зря тратить копейку – «копейка рубль бережет». Некоторые даже считали его скуповатым. Это не так. Если кто-нибудь страдал от реальной нужды, оказывался в беде, Владыка тотчас старался ему помочь. Многим малоимущим пенсионерам он посылал деньги, поддерживал и священников, лишенных регистрации. И все это он делал спокойно, без шума, не для рекламы. Когда одаривал кого-нибудь подарком, преподносил его торжественно, с явным удовольствием и благожелательностью.
Поздравления Владыка писал собственноручно и всегда посылал своевременно. Так же своевременно отвечал корреспондентам. С тем же вниманием и уважением, с каким он относился к другим людям, он относился и к своим подопечным, ученикам. У Владыки был несомненный педагогический талант: он не просто учил, он терпеливо воспитывал.
В «Богословских трудах» за 1976 год (№ 15) Владыка Антоний поместил статью «Блаженный Августин как катехизатор». В ней он рассказывал о святом Августине и его книге, составленной для диакона-катехизатора. Блаженный Августин наставляет катехизатора тому, как следует обучать оглашенных (тех, кто поступил в христианскую школу), какие брать темы, как их разъяснять, учитывая психологию слушателей. Он советует не переутомлять ученика: заметив, что тот «раскрывает рот не для одобрительных слов, а для зевка... дадим отдохнуть его душе, приправим наши слова веселой шуткой, пристойной и подходящей для нашей темы, расскажем о чем-нибудь удивительном и потрясающем, а главное, поговорим о нем самом, чтобы он встрепенулся, уязвленный этой заботой о нем лично...»
Преподавание блаженный Августин рекомендует строить по двум правилам. Во-первых, учитель должен любить свой труд: «Нас слушают охотнее, когда мы сами увлекаемся делом обучения: наша радость окрашивает всю речь». Во-вторых, дабы учить радостно, а не «в тумане скуки», надо, чтобы слова учителя изливались из его уст «от избытка любви». Пусть перед учителем сидят невежды – «приноровимся к этим детям, полюбим их братской, отцовской, материнской любовью, соединим наши сердца с их сердцами – и привычные слова покажутся нам новыми. Такова сила души сопереживающей: когда их трогают наши слова, мы, уча их, вселяемся в них, а они, учась, в нас». Ведь цель христианского катехизатора состоит в том, чтобы не просто сообщить ученику знания о Боге, о Церкви, о вере, но и внушить ему эту веру, и любовь, и надежду и помочь ему устоять в добре.
Блаженный Августин сравнивает катехизатора с наседкой: «Она истомлена, но прикрывает своими перьями крохотных цыплят; голос у нее охрип, и все-таки она созывает своих пискунов; если они не спрячутся под ее ласковыми крыльями, они станут добычей хищных птиц».
Читая эту статью, я думал об авторе. И мне казалось, что Владыка Антоний писал ее о себе. Он сам был таким чутким и любящим наставником, внимательным, заботливым, ответственным.
Помню, однажды среди занятий он вызвал меня для оформления художественной выставки, посвященной преподобному Андрею Рублеву, Николаю Рериху и др. Обсуждая тему, мы шли по актовому залу, где в то время находился один из учеников, сбежавший с урока. Услышав наши шаги и голос отца ректора, он поспешно спрятался за пианино. Когда отец ректор дошел до этого «убежища», он увидел семинариста и сразу понял, в чем дело. Бедный ученик! Он так растерялся, что решительно не знал, куда деваться и что говорить. Владыка Антоний сделал вид, что ничего не заметил, он продолжал рассуждать о выставке. Какой такт, какое понимание и милосердие!
В воспитании, как известно, главную роль играет пример, личность наставника. Владыка Антоний был истинный монах, молитвенник и аскет, прочно усвоивший духовно-нравственные уроки Деяний апостольских и писаний святых отцов, русских подвижников давнего и нового времени. Многие из тех, кто прошел сталинские тюрьмы, лагеря, ссылки, находили у него исключительное сочувствие, и это сочувствие вызывало в их душах признательность.
Церковную жизнь Владыка знал изнутри, тонко ощущал ее насущные потребности, с разных сторон ограниченные атеистическим режимом. По характеру своему он не был ни реформатором, ни тем паче революционером. Напротив, был сдержан и осмотрителен. В противоположность светлой памяти архиепископу Ермогену (Голубеву, † 1978), полагавшему, что Церкви следует действовать более энергично, заявлять о себе более громко и решительно, Владыка рассуждал так: «Мы все-таки имеем возможность служить в храмах, совершать Таинства и требы, проповедовать... А идти по жизни только “с крестным ходом” Христос нам не заповедал...»
Эту вполне понятную осторожность Владыки некоторые из его уже покойных и ныне здравствующих современников осуждали. Но это было несправедливо. Просто, обладая трезвым умом и ясным взглядом, Владыка Антоний в каждой ситуации видел границы возможного и не собирался переступать их во вред Церкви. Но как только и где только внешние путы ослабевали, Владыка немедленно начинал действовать. Без звонких фраз, без трескотни.
Он знал: времена меняются, постепенно по воле Божией многие язвы зарубцуются сами собой. Ведь для того чтобы произошли перемены, необходимо время. Владыка умел терпеть и ждать. Однако при первом дыхании весны (накануне тысячелетия Крещения Руси) он был готов к наступательным действиям. Так, с уполномоченным Совета по делам религий в Ленинградской области он, к удивлению многих, разговаривал о нуждах православного клира и мирян твердо и требовательно, без компромиссов.
За себя Владыка не боялся, он вообще не думал о себе, и медлил он или наступал, делал то и другое исключительно для блага Церкви. Будучи назначенным на Ленинградскую кафедру, Владыка не спешил с нововведениями. Сначала присматривался к людям, вникал в их отношения, дела, обстоятельства. Кое-кто принял, было, его медлительность за чрезмерную уступчивость, слабость. Но когда далее последовало смещение с постов одних, назначение других, это сразу отрезвило общество, мирское и церковное. О возможности таких действий Владыки никто не догадывался, и никто ни до, ни после служения его в Ленинграде не позволил бы себе выступить против столь влиятельных и столь, казалось бы, «защищенных» лиц.
Однако само назначение Владыки Антония на Ленинградскую кафедру показательно, оно свидетельствовало о том, что в Московской Патриархии в нем видели фигуру достаточно сильную, волевую, способную, когда надо, приказать и добиться выполнения приказа. Владыка всегда вызывал уважение у церковной и у светской власти.
У него было чувство достоинства, как собственного, так и достоинства сана, духовного лица, а под конец жизни – иерарха Святой Русской Православной Церкви. Естественно, при своих дарованиях он достиг высокого положения и из викарного епископа стал митрополитом Ленинградским и Новгородским, постоянным членом Священного Синода, правой рукой и надежной опорой Патриарха.
Владыка Антоний прожил на земле немногим более шестидесяти двух лет. Кончина его была истинно христианской – мирной, непостыдной, причастной Святых Таин Христовых. В полном сознании он внимал словам отходной молитвы. Когда Владыку спросили: «Не вызвать ли врача?» – он ответил: «Нет надобности, я вижу иные миры...» После слов «Пресвятая Богородице, помоги мне», – навеки сомкнул уста и веки.
Царство ему Небесное! Вечная память! Такой смертью умирали святые, чьи жития нам известны по книгам Четиих-Миней.
Заблаговременно, в январе того же 1986 года, Владыка составил завещание, распорядившись своим имуществом и наказав исполнить его волю. Всех, с кем ему пришлось трудиться, поблагодарил. У всех попросил прощения и молитв. Всем пожелал благополучия и долголетия. Не захотел для себя никаких памятников, надгробий – один лишь деревянный крест. В лице митрополита Антония Русская Православная Церковь лишилась человека с ярко выраженной индивидуальностью, мудрого, деятельного, необычайно талантливого.
Безупречная жизнь в Церкви и в миру делает его образцом для подражания в глазах и священнослужителей, и мирян, в каком бы звании и должности они ни подвизались. Ведь духовная ценность человеческой личности определяется тем, насколько она в проявлении своих талантов, в своей деятельности выходит за пределы частного существования и становится общим достоянием, примером, формирующим убеждения, руководящим практической жизнью многих.
Великий русский писатель Л. Н. Толстой как-то сказал: «Самые счастливые люди на земле – это святые». Сущая правда! Громко звучит слава царей, полководцев, философов, ученых, писателей, артистов и т. д. и т. п. Но минует время, и их имена вспоминают лишь на страницах словарей и учебников – и только. Но святые, люди замечательной высоты духа, стяжали благодарную память, самую теплую и живую. Именно такую память оставил по себе Владыка Антоний.
Низко кланяюсь моему дорогому учителю и рад, что, рассказав о нем, в меру сил своих исполнил свой долг перед ним и перед Богом.Протоиерей Владимир Фоменко
